– А мне доводилось пару раз... Глухие такие слухи... Может, утечка информации, может, «деза», может, выдумки... Но это дело очень серьезное. За ним может стоять только государство в целом. Наше или не наше – другой вопрос. А этот тип разбирается и в спецтехнике, причем очень засекреченной.
– Даже если блокада существует, она маловероятна, – негромко проговорил Слепцов. Было видно, что ему очень не хочется возражать начальству.
– Потому что прямые линии на вопросы о родителях... Тогда придется предположить, что блокаду ему ставили дважды, причем первую – в раннем детстве.
– Может, блокада есть, может, ее нет, – размеренным тоном начал Тимохин. – Может, Лапин блокирован, может, просто псих. Может быть, его фантазии есть реальная жизнь, а реальная жизнь – всего лишь фантазия. Может быть все что угодно. Но микропередатчик под столом для совещаний не фантазия, а самая что ни на есть реальность.
– Так какую версию мы будем отрабатывать? – не очень почтительно спросил Ходаков. – Если он не связан с криминалом и не заслан к нам специально... Что он – иностранный шпион?
– Вы видели радиомикрофон в кабинете председателя? – вопросом на вопрос ответил Тимохин. – Кто его установил? В принципе это мог сделать любой из сотрудников. Но раньше подобных фактов не было. Стоило появиться Лапину – вот вам радиозакладка. Совпадение? Возможно. При тестировании ряд странностей выявлен у того же Лапина. Тоже совпадение? Может быть.
При опросе на полиграфе неискренность и прочие странности отмечены у того же Лапина. Совпадение? Не исключено. Но совершенно ясно, что этот парень должен стать объектом самой тщательной отработки. Так?
– Так! – кивнул Ходаков, и подчиненные тоже согласно кивнули.
– Шиян и Колосов едут на квартиру, без шума снимают его и привозят сюда. Вежливо, культурно, без явно выраженного насилия, предлог: уточнить кое-что в связи с внезапной болезнью Пал Палыча. Версия для милиции: после его ухода пропали дубленка и шапка Терещенко, тот так расстроился, что попал в больницу. Это оправдывает наши действия в случае чего...
Тимохин сделал паузу.
– А Василий Иванович отправится в психиатрическую клинику и соберет там все что можно на нашего гостя. Вы ведь в свое время курировали эту лечебницу?
Ходаков нехотя кивнул.
– У вас хорошая память, – по тону чувствовалось, что он не гордится тем периодом своей работы.
– Если нет вопросов, прошу приступить к работе, – закончил совещание Тимохин. Подчиненные гуськом вышли из кабинета.
Бывший контрразведчик придвинул к себе документы Лапина. Попытка инфильтрации налицо. Модификация личности – налицо. Враждебная деятельность – налицо. Все остальное имело второстепенное значение. Охотничий азарт овладел Тимохиным. Контрразведчики не бывают «бывшими». Потому что профессия въедается в кровь и плоть намертво. И по сути, то, чем они занимались сегодня, ничем не отличалось от обсуждения стандартной контрразведынательной операции, которыми они занимались всю жизнь.
Только раньше они работали на государство, а теперь на Юмашева. И на себя. Но законы подобной работы одинаковы: врага надо обезвредить. И если нет возможности посадить его на скамью подсудимых, его следует ликвидировать. «Стереть», «спустить», «терминировать» – язык профессионалов знает много синонимов.
– Никого не нашли! – с порога сообщил Митяев. – Проверили две машины, да еще одна отъезжала, пришлось преследовать... Пусто! Может, где-то поблизости квартиру сняли и засели тихохонько... Надо бы ввести сетевой контроль, но где людей взять? Это не прежние времена...
– Юмашеву докладывал?
– Еще нет.
– Ну пошли вместе, надо же решать...
Они пошли к шефу, но тот разговаривать в помещении отказался.
– Вы же ворон ловите! – раздраженно бросил Владимир Николаевич, надевая длинное приталенное пальто. – Тут, может, под каждой паркетиной магнитофон вмонтирован!
– Это Терещенко прошляпил, – попытался оправдаться начальник СБ, но Юмашев не захотел слушать.
– С тем разгильдяем все ясно, он у нас не работает! Я о тебе говорю!
– Палец с ухоженным ногтем обвиняюще уставился в Тимохина. – Что было бы, если бы в здании ПГУ обнаружили «клопа», когда ты отвечал за внутреннюю безопасность? Ну скажи!
– Ясно что... Увольнение без пенсии, а то и трибунал, смотря в какие годы, – хмуро ответил тот.
Митяев чуть отступил назад, как бы давая понять, что он тут совершенно ни при чем. Но Юмашев заметил эту уловку и немедленно дал ей оценку.
– И ты тоже хорош! Где же твоя разведка? Ты должен был распознать их планы, еще когда они обсуждали их у себя!
Кто такие «они», председатель не уточнял, а начальник информационной службы не спрашивал.
– Ладно, – успокоился внезапно Юмашев. – Слава Богу, не война. Врагов у нас нет, чего скрывать? Только коммерческие тайны...
Митяев вытаращил глаза, а Тимохин понял все безошибочно. Понял он и то, что шеф возьмет с собой его одного.
– Давай, Сергей Павлович, собери людей, и прочешите все здание. Начните с кабинетов – по степени важности, потом коридоры, вспомогательные помещения, чердак, подвал, двор. Работайте хоть всю ночь, но к утру надо закончить.
– Понял, – четко ответил Митяев.
– А я прокачусь к Матвею Фомичу. Есть одно дельце...
Пальцем Юмашев незаметно показал Тимохину, чтобы он следовал за ним.
Начальник СБ догнал шефа у машины – стандартного джипа размером с однокомнатный дом.
– Оружие с собой? – прикрывая рот, спросил тот.
– Конечно. С учетом обстановки...
– Хорошо. Я не беру с собой всю ораву...
В машине они говорили на отвлеченные темы, точнее, говорил один Юмашев, а Тимохин вставлял междометия и соглашался. Председатель рассказал о встрече с губернатором, о новых планах по кредитованию объектов культуры и тому подобных, вполне обычных вещах. Разговор был рассчитан на водителя и возможные микрофоны.
– Слушай, Саша, давай на Левый берег, голова разболелась, сил нет! – внезапно скомандовал шеф. И устало добавил:
– Хоть чистым воздухом подышать...
Оставив джип возле торчащего из снега остова пляжного зонтика, Юмашев и Тимохин двинулись вдоль покрытой льдом реки. Дул порывистый ветер, вокруг не было ни одного человека, автомобиля и места, в котором можно спрятаться. Вероятность прослушивания приближалась к нулю.
– Ну, что скажешь? – начал Владимир Николаевич и поднял воротник пальто.
– А что Лыков?
– То, что и следовало ожидать. Причем я вышел от него без четверти час, а через пятнадцать минут приехал Тахир, и он уже знал, о чем мы говорили.
– В машину он ему звонил, что ли?
– Не знаю, кто кому звонил... Только поддержки ждать не от кого. Ни Иван, ни Матвей пальцем не шевельнут.
Тимохин знал, что так оно и будет. Банк спонсировал и УВД и УФСБ, Юмашев лично дружил с обоими генералами, но ни Крамской, ни Лизутин не станут лезть в спор между двумя бизнесменами. Тахиров уважаемый в городе человек, депутат, он так же встречается с генералами и другими руководителями области, как Юмашев. Если положить на весы авторитет каждого из них, неизвестно, кто перетянет – бывший рэкетир и наркоделец или ответственный государственный служащий, причастный в свое время к высшим государственным секретам. И неизвестно, у кого больше окажется друзей...
Россия превратилась в королевство кривых зеркал, понятия репутации, порядочности, чести злонамеренно превращены в труху теми, кто никогда ими не обладал. Легко продающаяся пресса в любой момент превратит банкира в последнего негодяя, а того, второго, – в святого с нимбом вокруг головы...
– Да, не шевельнут... – согласился Петр Алексеевич.
На высоком противоположном берегу раскинулся город. Трущобные придонские районы – Богатяновка, Гнилостная, Надречная. Округлость Лысой горы покрыта отселенными, но еще не снесенными полуразрушенными домами, вытарчивающими из обледенелой земли, как корни гнилых зубов из замороженной для удаления челюсти. Кое-где среди нищеты и убожества уже поставлены новые особняки современных хозяев жизни. Через несколько лет это будет дорогой и престижный район: центр, прекрасный вид на Задонье, свежий речной воздух. Недаром Тахир активно отселяет проживающую там бедноту и готовит зону коттеджной застройки...
Да и что могут генералы? Никакие угрозы не высказаны. Ну, предложил фактически отдать ему банк, ну и что? Подошли двое на темном пустыре к девушке: «Раздевайся!» За что их судить? Или поймали втроем парнишку:
«Слышь, брат, дай шапку, а то холодно... И перчатки заодно, да и куртешку – вишь, какой мороз...» И их вроде надо оправдывать: не били, не грозили, ножи не показывали. Попросили по-хорошему, он и отдал. Еще и виноват остался – адвокат кричит: «Почему отдавал, если не хотел? А если хотел, зачем в милицию побежал?»
Сейчас придуряться легко, непонятливых легко корчить, никто ничего не понимает. Так вроде должны с голоду помереть, ан нет – живут припеваючи и жизни радуются.
