Мать тут же оскорбилась.
— Что?! Как?! — вскинулась она. — У тебя есть подружка и ты скрываешь это от матери?!
— Я…
— Ага! Я знаю, кто это! — завопил Конрад. — Это медсестра! Та блондинка, которая была с тобой во Дворце конгрессов! Слышь, ты заметил, что она похожа на Грейс Келли? Только круче. Постой-ка… Странно только, что она так вешалась на вашего танатонавта. Я уж подумал, что он ее оприходовал!
Мой братец-кретин, как всегда, попал в самое больное место и наслаждался, проворачивая нож в ране. Мать велела ему замолчать.
— Медсестра? Ну и что? Все работы хороши… И когда ты на ней женишься? Я мечтаю увидеть тебя женатым. Тебе нужна женщина, которая наведет порядок в твоей жизни. Посмотри, как ты одет! Ты простудишься! Небось все время обедаешь в ресторанах! Они же экономят на клиентах, подают объедки и продукты самого низкого сорта. Я надеюсь, ты не ешь сырой фарш?
— Да, конечно, — соглашался я, пытаясь остановить лавину.
— Что ж, тем лучше. Медсестра научит тебя правильно питаться, начнешь одеваться как следует. Да, и вот что еще! Не вздумай задирать нос из-за того, что тебя показывали по телевизору!
— Не буду.
— Чего не будешь?
— Не буду задирать нос.
— Предупреждаю, даже не думай вести себя с нами как сноб, мол, «я международная звезда»! Чтобы ничего такого, договорились?
Нет, лучше капитулировать, чем ввязываться в бессмысленную перепалку! Конрад ехидно ухмылялся, считая меня мямлей и бесхребетником.
Порывшись в книгах, лежавших у меня на столике, он воскликнул:
— Ну и ну! Ты что, увлекся мистикой?
— Я читаю то, что хочу, и не собираюсь ни перед кем отчитываться, — раздраженно ответил я.
Я готов был уступить матери, но терпеть выходки Конрада — это уж слишком.
Он с трудом разобрал название:
— «Пополь Вух, предания»… Это что, про колдунов?
Я выхватил драгоценную книгу из его рук.
— Это эпос мексиканских индейцев киче. — Я чуть не плюнул ему в лицо.
— А, ну да! А вот еще: «И-Цзин, Книга перемен». «Бардо Тодол, тибетская книга мертвых». И «Рамаяна». Вот это да! Слушай, чего у тебя тут только нет. Только «Камасутры» не хватает!
— Конрад, если ты явился, чтобы доводить меня, тогда убирайся к чертовой матери, пока я не начистил тебе морду! Хвастайся деньгами, тачками и бабами в другом месте! Оставь меня в покое!
— Ах, где ты, мой кладбищенский покой! — загнусавил Конрад.
Я уже кинулся на него с кулаками, но вмешалась мать:
— Не разговаривай так с братом. Меня он только радует! Посмотри: он женат, подарил мне внуков. Его не в чем упрекнуть! Уж он-то не ходит задравши нос, что пролез на телевидение!
Я готов был рвать на себе волосы в бессильном отчаянии! Чтобы успокоиться, я начал медленно дышать.
— Если вы пришли надо мной издеваться, то я вас больше не задерживаю. Вы боитесь, что я стану счастлив? Хотите отравить мне все удовольствие?
Мать заметила, что у меня, как обычно, расстегнута верхняя пуговица на рубашке. И как обычно, она застегнула ее, больно ущипнув меня за шею. Пока я задыхался, она снова завладела разговором.
— И вообще, что это за тон? — негодовала она. — Ты таскался по кладбищам с этим Разорбаком, а я ничего тебе не говорила, хотя многие матери не разрешили бы своему ребенку водиться с ненормальными.
— Рауль нормальный!
— Все же, согласись, он немного особенный, и к тому же…
— Это вы обо мне говорите?
Нет, все-таки придется установить щеколду на дверь. А то просто проходной двор какой-то! Запоры, засовы, дверные глазки, звонки и — здравствуйте, покой и уединение!
А пока — тем хуже для Рауля, если он услышал нелестные замечания моей матери! Это отучит его сваливаться ко мне как снег на голову.
— Здравствуй, Рауль, — холодно сказал я.
— Да-да, профессор Разорбак, — сказал мой братец с уважением, — мы как раз вспоминали о вас. Мы подумали, что раз вы теперь разбогатели и прославились, вам потребуется финансовый консультант, чтобы блюсти ваши интересы. Вы же стали как рок-группа! Вам нужен импресарио, который будет следить за вашим имиджем, заниматься контрактами и который…
Я ожидал, что Рауль резко оборвет этого болтуна. Ничуть не бывало. Он внимательно его слушал.
— Это твой брат? — спросил он.
— Да, — мрачно признал я.
— А я — его мать! — гордо заявила моя родительница.
Рауль потер подбородок.
— Идея твоего брата не так уж плоха, — признал он. — Нам действительно нужно организовать работу нового танатодрома.
Конрад надулся от важности и принялся излагать свои планы:
— Я думаю, что рядом с танатодромом хорошо бы открыть сувенирный магазин. Мы будем там продавать вот такие футболки.
«Умирать — наша работа», — было написано на тряпке, которую он выудил из кармана.
Я был просто потрясен. А Рауль и бровью не повел и стал внимательно разглядывать материю.
— Недурно! А она не сядет после стирки? Надпись не полиняет?
— Нет. Краситель отличный, я уже проверила, — вмешалась мать.
Рауль собирается отдать наш священный проект в руки торговщиков и менял, превративших Храм Господень в разбойничий вертеп? Я просто опешил.
— Но…
— Твой брат прав, Мишель. Магазин даст людям возможность больше узнать о нашей работе, поднимет ее престиж в глазах общественности.
— А я… Я буду вашим пресс-атташе! — воскликнула моя мать. — И смогу чаще видеть Мишеля. Я за него серьезно возьмусь.
Я протер глаза. Нет, это не сон. Мы мечтали постигнуть тайну смерти, чтобы изменить жизнь, мир и человечество… И что же? Теперь мы собираемся открыть магазин сувениров. Воистину, мы живем в чудесную эпоху! Если бы Иисус Христос вернулся на землю, ему тоже, наверное, пришлось бы рекламировать свои заповеди. «Возлюби ближнего своего» — на розово-лиловых майках. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» — белые свитера, 70 % хлопка, 30 % синтетики, стирать в теплой воде. Конрада это вполне устроило бы!
Я представил себе рекламу Лао-цзы: «Кто знает, не говорит. Кто говорит, не знает». Обалденные водолазки!
Но если мой друг Рауль, профессор Рауль Разорбак, считает этот план совершенно нормальным, то кто я такой, чтобы возражать?
Мой брат откроет магазин, накупит оптом всякого барахла на Тайване, а мать будет все это продавать.
Я пожал плечами. Смешно, конечно, но от смеха еще никто не умирал.
— А когда ты нас познакомишь со своей медсестрой? — ляпнула мать, чтобы уж окончательно добить меня.
89. Австралийская мифология
В мифах австралийских аборигенов говорится о Нумбакулле, Вечносущем, появившемся на свет из ничего. Нумбакулла — это явившаяся ниоткуда сущность, внезапно появившаяся на голой Земле. Он отправился на север, и на его пути рождались горы, реки, растения и животные.
По дороге он сеял вокруг себя духов-младенцев, которые были бессмертными душами, рождавшимися из его тела. В одной пещере он выбил на камнях священные знаки, тъюрунга, обладавшие способностью испускать энергию. Первопредок людей родился от союза одного тъюрунги с духом-младенцем.
Так же родились и другие предки, которые занялись воспитанием первых людей.
Однажды Нумбакулла поставил посреди пустыни столб. Он обмазал его своей кровью и стал взбираться на небо, поманив за собой Первопредка. Но от крови столб стал слишком скользким, и Первопредок свалился на землю.
Нумбакулла один взобрался на небо и утянул за собой столб. И никто его больше не видел.
Люди поняли, что бессмертие от них навсегда ускользнуло. Священный столб стал осью, вокруг которой вращается этот мир, созданный Нумбакуллой.
Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»90. Танатодром «Бют-Шомон»
Благодаря кредитам, полученным от президента, мы выстроили себе отличный танатодром. Это было небольшое современное здание, расположенное в спокойном квартале. Мы очень тщательно выбирали площадку для нашего танатодрома и остановились на улице Боцарис, самом высоком месте квартала Бют-Шомон.
Рауль решил, что будет забавно изучать смерть там, где когда-то стояли виселицы Монфокона. Зловещее воспоминание. Здесь в Средние века именем короля казнили и разбойников, и ни в чем не повинных людей.
Через два месяца строительство было окончено.
Наше семиэтажное здание выходило фасадом на парк Бют-Шомон. Четыре этажа были заняты небольшими квартирами, по три на каждом, а наверху мы убрали стены и оборудовали лабораторию площадью 220 квадратных метров (на пятом этаже) и такой же огромный стартовый зал (на шестом). На седьмом этаже был пентхаус. Зимой на него опускался полупрозрачный стеклянный купол, а летом он превращался в открытую террасу.
