Чтобы положить конец этому беспределу, президент Люсиндер провел закон, запрещавший любые полеты на тот свет вне официального парижского танатодрома. Нарушителю грозило длительное тюремное заключение.
Передохнув, Феликс решил попытаться побить собственный рекорд. Он несколько раз созывал журналистов и телерепортеров, но ему так и не удалось преодолеть Мох-1. Журналистам это надоело, Феликс видел, как толпа его обожателей тает. Боясь, как бы он совсем не опустил руки, мы даже стали нанимать статистов, которые должны были сидеть на местах, предназначенных для прессы. Однако Феликса не удалось обмануть, ведь он успел перезнакомиться со всеми журналистами.
Он все мрачнел, и мы советовали ему уйти на пенсию. В конце концов, он уже немало сделал для танатонавтики. Но он не соглашался. Он не уйдет на заслуженный отдых, пока не преодолеет Мох-1. Это стало его навязчивой идеей.
101. Ведическая мифология
Следуй, следуй вперед, по древнему пути, пройденному праотцами! Там ты увидишь двух властителей, Яму и Варуну, наслаждающихся погребальными песнопениями.
«Ригведа», X, 14. Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»102. Передышка
Неожиданно все пошло наперекосяк. Феликс становился все более раздражительным. Он отложил брак с Амандиной до лучших времен. Мы нередко видели ее в синяках и подозревали, что Феликс ее бьет. По вечерам шум их еще даже не семейных скандалов доносился до наших квартир.
Наконец Феликс придумал, в чем обвинить Амандину: он заявил, что ей нужны только его деньги. Он действительно много получал, особенно после того, как президент Люсиндер выделил ему грант на танатологию. Кроме того, он все повышал гонорары за интервью, нанял литературного агента, чтобы продавать издательствам свои мемуары, да еще мой брат отстегивал ему за продажу футболок с его портретами. Он давно уже мог жить только на проценты со своего внушительного банковского счета.
Амандина замазывала на лице следы пощечин и, стиснув зубы, восхищалась Феликсом. До тех пор, пока он не стал открыто появляться в компании женщин сомнительного поведения. Тут ее стоицизм дал трещину, и она пришла поплакать на моем плече.
Я успокаивал ее, как мог. Влюбленный в нее с первой встречи, я все же удержался от искушения и не сказал ни одного обидного слова о ее женихе. Она никогда не простила бы мне этого, хотя сама ругала его на чем свет стоит, когда мы обедали в тайском ресторане господина Ламберта.
После двух рюмок рисовой водки из ее светло-голубых глаз хлынула минеральная вода.
— Возьми себя в руки.
— Какая несправедливость!.. Он говорит, это я виновата, что он не может пройти сквозь первую стену смерти. Я очень хочу ему помочь, но он даже не слушает меня.
— Ты должна понять его, — сказал я.
Амандина больше не стала разговаривать. Она была очень замкнутой. В тот день, когда эта девушка распахнет ставни своего сердца, за ними окажется захламленный чердак. Она предпочитала все копить внутри. Только этот приступ горя и слезы свидетельствовали о том, что и она бывает слабой.
Я предложил ей прогуляться. Через час мы добрели до кладбища Пер-Лашез.
— Здесь я встретил Рауля.
— Вы настоящие друзья, это так прекрасно, — вздохнула Амандина.
— Когда я был маленьким, мне из-за этой дружбы расквасили губу.
Она еле заметно придвинулась ко мне:
— Мне кажется, я больше не хочу замуж за Феликса.
— Ты что, шутишь? Он этого не переживет.
— Подумаешь. Вокруг него вьется целый рой женщин. Он недолго будет один. Он был девственником, а я открыла ему, что такое женщина. Он одновременно узнал, что такое любовь и смерть. Теперь-то он научился летать самостоятельно. Я всего лишь совершила обряд посвящения.
— Ты жалеешь?
— Нет. Но я знаю, что мы не сможем жить вместе.
— Ошибаешься. Даже если Феликс гуляет направо и налево, он по-настоящему любит одну тебя. Ты настолько лучше других! В тебе чувствуется настоящий класс и…
Она грустно улыбнулась:
— Уж не клеишься ли ты ко мне?
Настал мой черед промолчать.
Она доверчиво прижалась ко мне. Так мы и сидели в холодном саду, среди склепов, неподалеку от могилы Нерваля[18], и считали звезды. Я чувствовал, как ее маленькое сердце жарко бьется о мои ребра. Ее дыхание звучало в моих ушах как музыка. Я бы просидел всю жизнь, уткнувшись носом в золото ее волос…
Яркий свет фонаря сторожа, проверявшего, не портит ли кто надгробия, разрушил очарование этой минуты. Амандина встрепенулась:
— Ты прав, Мишель. Нельзя близко к сердцу принимать глупые ссоры или мимолетные увлечения. Я несправедлива к Феликсу и выйду за него замуж, как только он захочет.
Домой мы возвращались на такси, разговаривать друг с другом нам уже не хотелось.
103. Шум и гам
На следующий день обстановка над танатодромом «Бют-Шомон» сгустилась. Ночью туда завалился пьяный в дым Феликс в компании проститутки. Феликса вырвало на пусковое кресло, а потом они улеглись спать прямо на полу.
Рауль, на рассвете поднявшийся в лабораторию, чтобы поработать, прогнал девицу, чтобы Амандина не увидела ее, и вместе с Жаном Брессоном они вымыли все, что можно было вымыть.
Несмотря на ведро горячего кофе, Феликса мучило похмелье.
— Нечего мне мораль читать! Да вы знаете, кто я такой? Я первый танатонавт мира! Мира! Вбейте это себе в башку. Все остальные — жалкие щенки, третий сорт.
Мы с Амандиной вошли одновременно, это получилось случайно, но Феликс тут же обвиняюще ткнул в нашу сторону пальцем:
— Вот они, голубки! Вы думаете, я не знаю, чем вы занимаетесь? За идиота меня принимаете?!
Рауль в отчаянии простонал:
— Феликс, хватит! У меня плохие новости. Утром прислали факс: англичане вышли на Мох-1. У них «кома плюс девятнадцать». Феликс, ты немедленно бросаешь свои выходки и возвращаешься к работе. Это не обсуждается. Жесткий график, как в самом начале. Подъем в семь. На завтрак фрукты и овсянка. Полный медосмотр перед каждым взлетом. Дисциплина, и еще раз дисциплина! Только так мы не позволим себя обогнать.
— Прощай, ростбиф, как жаль, — пробормотал Феликс. — Завтра я на одном луке дам «кому плюс двадцать три».
— О да! А тем временем, первый танатонавт мира, иди и проспись, — сухо распорядился Рауль.
Когда он всерьез использовал командный голос, даже Феликс переставал корчить из себя звезду первой величины и подчинялся руководителю группы. Кербоз раскланялся и удалился, рыгнув на прощание.
В тот же вечер Рауль пригласил нас с Амандиной в пентхаус. В тропическом лесу, посреди буйной растительности, наши проблемы иногда казались не такими уж серьезными. Но на этот раз Рауль был мрачен:
— Феликс тормозит. Слушайте меня внимательно. Я отлично знаю, что между вами ничего нет, но Феликс вбил себе в голову какую-то чушь, и это ему мешает.
Я не хотел начинать этот разговор и попытался совершить отвлекающий маневр:
— То, что ты сказал утром, правда? Англичане действительно достигли Мох-1?
— Это уже официально объявлено. Некто Билл Грэм наступает Феликсу на пятки, у него «кома плюс девятнадцать». Сами понимаете, не время расслабляться.
Он закурил.
— Ставки крайне высоки. Началась международная гонка, и мы не имеем права ошибиться. Амандина, будь добра, поговори с Феликсом по душам. Скажи ему, что ты за него переживаешь и ты не сердишься, даже когда он напивается.
Амандина попыталась возразить:
— Но…
— Сделай это если не ради любви, то хотя бы ради танатонавтики.
Амандина нехотя согласилась. На следующее утро между ней и Феликсом состоялся решительный разговор, причем особенно старался Феликс, просивший прощения за свое вчерашнее поведение. Они договорились о свадьбе, и мы вновь приступили к предполетной подготовке.
Когда Феликс наконец уселся как следует на пусковом кресле, Рауль стал настойчиво напоминать ему об осторожности.
— Старик, не парься. Ты же всегда говоришь: «Вперед, только вперед, навстречу неизвестному».
Феликс сам ввел иглу «ракетоносителя» себе в вену и начал отсчет:
— Шесть… пять… четыре… три… два… один. Пуск.
Прежде чем закрыть глаза, он сказал Амандине:
— Прости меня…
104. Китайская мифология
На далеком острове Ку-ци живут прозрачные люди, белые, как облако, свежие, как дети. Они ничего не едят, а только дышат ветром и пьют росу. Они прогуливаются в небе, облака служат им подушкой, а драконы — ковром. Болезни или ветер не досаждают им. Они ко всему безразличны. Всемирный потоп их не погубил. Всемирный пожар обошел стороной. Они парят надо всем. Поднимаются в воздух, словно по ступенькам, и облокачиваются на пустоту, словно на ложе. Полет души доставляет их куда угодно.
