Под утро я почувствовала, как Борис вернулся. Прилег со мной рядом... А потом, когда солнце взошло, резко окаменел, впав в странное оцепенение.
Когда я встала, увидела, как сильно изменился наш лагерь за одну ночь. Борис не сидел без дела. Дрова, разбросанные по всей полянке оказались аккуратно разрублены и сложены в поленницу, над которой появился плетеный навес из жердей и веток.
Бревно, которое было перекинуто через ручей, превратилось в мостик с перилами, а омут стал гораздо глубже и шире. Видимо Борис закончил копать его под утро, и вода все еще была слишком мутной, чтобы ее пить, но я не могла не признать, сейчас наш искусственный прудик выглядел гораздо лучше. А еще появился небольшой шалашик для псица, и Пузик впервые за много дней не забился в какую-то щель, прячась от дневного света, а довольно урча спал в своей собственной конуре.
Мужчина в доме это замечательно. Я довольно рассмеялась. Если так дальше пойдет, то я вполне могу переложить всю тяжелую работу на Бориса, а сама заняться заготовкой провизии на зиму. А то лето уже началось, а у меня даже рогоза на запас не собрано. Полоть надо. И подумать о том, чтобы сплести какие-нибудь циновки из соломы, чтобы постелить на полу в нашем доме... но это уже позже. Ближе к осени.
А пока я перекусила рогозной кашей и отправилась в огород, полоть. Сейчас это было важнее всего.
Птенцы гурлинки, слопавшие на завтрак парочку раков, не пожелали оставаться в гнезде и побежали за мной следом. Я немного боялась, что они начнут копаться в моих градках, но к моему огромному удивлению, птички быстро сообразили, где играть нельзя и носились по дорожкам, догоняя друга друга. Им было хорошо рядом со мной и весело. Я снова ощущала их чувства. И от их радости у меня тоже было прекрасное настроение, работа спорилась, и я закончила полоть грядки еще до полудня.
Кроме кукурузы, которую я уже видела, я обнаружила еще несколько видов подозрительно похожих на культурные растения проростков. Пока они были слишком маленькими, чтобы определить это уверенно, но мне показалось, что из трухлявых семян, которые были предназначены на корм животным, у меня выросло несколько видов злаков, парочка ростков свеклы и штук по пять морковок и лука-чернушки. Хотя с последними я совсем не была уверена, что это не какая-то их дикая разновидность.
Возвращаясь домой я счастливо улыбалась. Через пару лет у нас будет достаточно семян, чтобы питаться нормально. И я больше никогда в жизни не возьму в рот проклятую рыбу...
Вторую половину дня я решила заняться сбором рогоза. Сезон заканчивался, и мне надо было успеть заготовить как можно больше корней.
Неугомонные птенцы снова не остались дома и помчались за мной, размахивая крыльями и возмущенно крича, если я шла слишком быстро. Кажется, они решили, что я их мама-наседка и не хотели оставаться в одиночестве.
Рогоз за этот месяц сильно вырос и стоял вдоль реки стеной. Над ним клубами вились не-живые мухи, а под ним хлюпала вода, кишащая не-живыми насекомыми, червями и пиявками. После того, как я утопила свои тапочки в болотце, мне пришлось надевать тапки Бориса, которые были очень велики и постоянно сваливались с ног. Босиком я не полезла бы в реку ни за какие коврижки, поэтому я захватила с собой сапоги, в которых ходила весной.
Дойдя до реки, переобулась на берегу. Птенцы тут же решили, что мои тапки — отличное место, чтобы выспаться после длинной дороги. Они забрались внутрь и тут же задремали, спрятавшись от опасностей в темноте тапочек. Это было так смешно, что я невольно рассмеялась. И вспомнила, как Пузик точно так же прятался в моем тапке, когда мы его нашли. Только он целиком помещался в моем, а птенцы с трудом влезли в тапки Бориса. А им ведь всего пру дней от роду. Я осторожно погладила мягкий серый пух... у меня скоро вырастут очень большие питомцы. И пришла пора дать им имена. Я долго не думала.
- Ты будешь Правый, - пощекотала птенца, лежавшего в правом тапке, - а ты Левый, - погладила другого.
В ответ птички вытянули длинные, как у гусей шеи и одобрительно зашипели. Имена им, судя по всему понравились.
- Вы пока отдыхайте, - улыбнулась я им, - а мне пора за работу. Надо собрать рогоз, а то зимой, когда выпадет снег и будет очень холодно, нам нечего будет есть...
Правый и Левый согласно защелками и дружно спрятали головы под крылышки, одобряя мой план.
Чтобы собрать корни мне сначала надо было срезать верх. Пучки рогоза могли пригодиться в нашем хозяйстве, поэтому я их не бросала, а относила на сухой берег и аккуратно складывала срезанные стебли на просушку, придавливая камнями и палками, которых здесь валялось довольно много.
Резать приходилось столовым ножом, я давно научилась точить его на камне, чтобы придать нужную остроту. Под ногами хлюпала мокрая грязь, не-живые комары, жадно жужжа, нещадно жрали живую меня. Мне приходилось постоянно отгонять их, но это почти не помогало. Все тело горело от укусов и царапин, оставленных жесткими стеблями.
Но остановилась я только тогда, когда скосила приличный участок. Теперь дня два можно будет копать корни, не отвлекаясь.
Правый и Левый давно выспались и носились по берегу, то подбегая ко мне, то улепетывая со всех ног куда-то в сторону.
Я сильно устала. А мне нужно было еще достать вершу и переработать пойманную рыбу. А еще у меня были раки в ведре. С ними тоже надо было что-то делать, пока ожившие мертвые членистоногие не разбежались по сторонам.
Верша была заброшена в реку чуть в стороне от той делянки, на которой я собиралась копать корни рогоза. И за рыбой мы отправились вместе с Правым и Левым. Я зашла в воду по щиколотку, чтобы вытянуть потяжелевшую вершу. Птенцы остались на берегу, кажется мокрая и холодная вода им не слишком нравилась, но при этом с любопытством вытягивали длинные шеи, рассматривая, что же делает их мать-наседка.
Когда из воды показалась верша с пойманной рыбой, птенцы радостно заверещали, напоминая мне болельщиков на стадионе, когда их любимая команда перехватывала мяч.
- Да, мои хорошие, - рассмеялась я, - рыбы тут много. Хватит всем: и мне, и Борису, и вам.
Улов и, правда, был выдающийся. Я вытряхнула из верши почти столько же рыбы, сколько вчера. Только сегодня она была свежей, а не полуразложившейся...
Я решила не отпускать лишнюю рыбу в реку, как делала раньше, а сбегать к пещере за большой простыней, чтобы связать всю рыбу в узелок. Все же очень неудобно, что в этом мире, засыпая, рыба не теряет своей подвижности и разбегается в разные стороны даже на суше.
Птенцов надо было оставить здесь, с ними я потратила бы слишком много времени на дорогу. Поэтому я достала из верши пару рыбин и, вспоров им брюхо, предложила птичкам перекусить по большим кустом ивы.
До пещеры и обратно я бежала. Все же за эти два дня я привыкла к маленьким гурлинкам и очень переживала за них. Вдруг кто-нибудь нападет на малышей? Они же глупенькие совсем. Выбегут из кустов и какой-нибудь очередной не-живой монстр их сожрет.
Боялась я совсем не зря. Ни правого, ни Левого под кустом не оказалось. Только смятая трава, пятна рыбьих кишок, оставшиеся после трапезы, и слизкие следы уползшей куда-то ожившей зомби-рыбы говорили о том, что здесь кто-то был.
Бросив простыню, я первым делом проследила путь сбежавших рыбин, надеясь, что маленькие гурлинки просто отправились за ними следом. Но нет. Надкусанная зомби-рыба преспокойно ползла в траве, виляя всем телом, куда глаза глядят. И одна, и вторая.
Птиц не было.
Я вернулась к реке и побежала вдоль берега. Я кричала и звала птенцов, но они еще не привыкли к своим именам и не отзывались. Или уже не могли отозваться.
- Правый! - орала я, забыв про опасность не-живого мира. Я ушла уже довольно далеко от обжитого берега и понятия не имела на кого могу наткнуться в этой местности. - Левый!
Гурлинок нигде не было. И только тогда, когда от отчаяния на моих глазах появились слезы, я услышала тихое:
- Гур? Гур? - оба птенца сидели на высоком берегу, прямо на краю обрыва, и с недоумением смотрели на меня, вывернув длинные шеи. Мол, чего ты так кричишь? Тут мы...
