Руки Анны бессильно перебирали рельеф подлокотников кресла. Голова поникла, по щеке скатилась одинокая слеза.
– Видимо, ты права, Изабелла, и я лишь попусту извожу себя. Ты говоришь то же, что и отец. Выходит, я слишком глупа, если думала иначе.
– Нет, дитя, нет, Анна, – ласково сказала герцогиня. – Просто ты надолго оторвалась от семьи и совсем запуталась. Обещай мне, нет, поклянись, что забудешь этого человека, что снова обретешь чистоту и благоразумие, станешь образцом для всех дам Англии!
Эти последние слова окончательно сломили Анну. Тяжесть долга угнетала ее. «Это ошибка, что я оказалась принцессой. Эта ноша не для меня». Внезапно она вспомнила пощечину отца. «Так или иначе, но он хочет того же, что и Изабелла».
Она выпрямилась и проговорила внезапно севшим голосом:
– Видит Бог, сестра, ты права. И я сделаю все, чтобы забыть Филипа Майсгрейва. Я исповедуюсь и не стану больше мечтать о встрече с ним. Возможно, все это было зря с самого начала… Какого бы ты ни была мнения об этом человеке, он сказал мне то же, что и ты. Я действительно запуталась. Надеюсь, мне все-таки удастся стать любящей и верной супругой Эдуарду Ланкастеру.
Изабелла наклонилась и коснулась губами лба сестры.
– Да будет Господь милостив к тебе. – Она улыбнулась. – Я велю прибрать здесь, и мы сыграем в шахматы. Думаю, тебе стоит заночевать в Савое. Я не хочу оставлять тебя сегодня одну. Сатана на мягких лапах кружит близ души моей принцессы.
Она вновь была и ласкова и любезна, но Анна чувствовала себя раздавленной и несчастной. Больше всего ей сейчас хотелось выплакаться. Она своими руками разрушила надежду, которая поддерживала ее все это время.
В покоях Изабеллы суетились слуги, унося столовые приборы. Вместо них появился шахматный столик с замысловато перекрещенными ножками и разделенной на поля столешницей из слоновой кости и черного дерева. Вырезанные из горного хрусталя и драгоценного черного коралла фигуры были до смешного точны в деталях – все эти короли, королевы, рыцари, лучники и прочие.
Когда сестры остались наедине, Анна послушно приняла предложенную партию. Изабелла рассчитывала, что игра хоть немного отвлечет сестру. Она твердо решила исполнить свой долг, убедив Анну в противоестественности ее чувства к Филипу Майсгрейву и приведя к послушанию. Если это удастся, то при малейших признаках своеволия Анны можно будет заставить ее действовать по-своему, пугая призраком прошлого.
Анна машинально сделала первые несколько ходов. Играла она хорошо, и сестра почти всегда проигрывала. Вот и сейчас, сразу же оказавшись в сложном положении, Изабелла прервала беседу и, подперев щеку, задумалась, глядя на доску.
Анна смотрела на ее мраморно-белый выпуклый лоб, на тонкие, едва заметные линии бровей, точеный нос с трепетными розоватыми ноздрями. Затем, зная, как долго сестра раздумывает над ходом, встала и подошла к распахнутому окну.
По-прежнему светило солнце, звонко перекликались воробьи, журчал фонтан во дворе и солнечные блики шевелились на дне каменной чаши, откуда стекала вода. Она увидела Соломона, растянувшегося на солнце под стеной, смеющихся служанок, которых поддразнивали ведущие через двор лошадей конюшие. Откуда-то долетали вибрирующие удары молота по наковальне. Через двор проплыл высокий холеный священник – капеллан герцога, с улыбкой благословив присевшую перед ним в реверансе молоденькую фрейлину. В ворота въехал закутанный в плащ всадник, о чем-то переговорил с капелланом и, привязав лошадь к кольцу в стене, исчез под арками со стороны покоев Джорджа Кларенса.
– Анна, твой ход, – окликнула ее герцогиня.
Принцесса оглянулась и уже хотела было вернуться к игре, но внезапно сердце ее тяжело и гулко стукнуло. Она вцепилась в оконную решетку. Привязанный к кольцу в стене сильный поджарый жеребец с горделиво изогнутой шеей и темными стройными ногами был до седла в мыле и покрыт грязью, но все же она разглядела его масть – серую в яблоках, длинную черную гриву, пышный, как султан, хвост.
– Кумир!.. – выдохнула она.
– Ты что-то сказала?
Ноги у Анны ослабели, она почти повисла на решетке окна.
– Чей это конь? – спросила она и повторила громче: – Чей это конь?
Она видела, как слуга отвязал его и повел к конюшням. Тогда она внезапно свистнула тем свистом, каким Филип обычно подзывал Кумира. Конь немедленно повернул голову и навострил уши. Слуге пришлось несколько раз потянуть за повод, заставляя животное тронуться с места.
– Что это за мальчишеские выходки? – возмутилась Изабелла, но Анне было не до нее. Могучая волна радости поднялась и захлестнула ее. «Это Кумир, я не могла ошибиться. Значит, тот высокий человек в плаще с капюшоном, который только что вошел в дом, мог быть только Филипом!»
– Здесь Филип, Изабелла, здесь Филип! – вне себя, не понимая, что делает, закричала Анна, хватая сестру за руки. – Я не ошиблась, это его конь, это Кумир!
– Опомнись, Нэн! Что ты говоришь? Откуда здесь взяться этому йоркисту?
– Но это он! Он! Я знала, я чувствовала, что сегодня что-то произойдет!
И она опрометью кинулась к двери, однако Изабелла успела опередить ее и преградила дорогу.
– Опомнись, Анна! Что за вздор! Ты только что поклялась даже не думать о нем!..
– Ах, Изабелла, ты ничего не понимаешь! Фил здесь! Да пусти же меня! Я лишь взгляну на него – и все. Он здесь, и я увижу его!
– Нет!
Изабелла с неожиданной силой оттолкнула сестру, и прежде чем та успела опомниться, тяжелая резная дверь захлопнулась за герцогиней. Послышался звук опускаемой щеколды.
– Прости меня, Нэн, – донесся снаружи голос Изабеллы, – но я делаю это для твоего же блага и ради чести семьи. Ты останешься взаперти, чтобы успокоиться и поразмыслить о своей душе. О душе принцессы Уэльской!
Анна стояла какое-то время в оцепенении, а затем всем телом бросилась на дверь.
– Выпусти меня сейчас же! Не смей! Освободи меня! – неистово кричала она, колотя изо всех сил и раня руки о выступы и завитки дубовых плах.
Анна слышала, как сестра тяжело и взволнованно дышит за дверью.
– Не смей! – Голос принцессы опустился до грозного шепота. – Мне все равно… Ты заперла меня, но я буду кричать, я позову его в окно… Он услышит и придет.
– Успокойся, это какое-то наваждение. Его здесь нет и быть не может. Ты все напутала. Будь благоразумной, пощади хотя бы доброе имя отца!
– Как смеешь ты диктовать свою волю твоей принцессе?!
– Я твоя старшая сестра и забочусь о твоей заблудшей душе.
– Не лги! Ты хочешь властвовать надо мной, хочешь, чтобы я подчинилась тебе.
В ответ Анна услышала лишь удаляющийся шелест платья сестры.
