— Ногти, давай подготовим пластинки для съемки в середине вахты.
Ногучи бросил взгляд на хронометр.
— Как скажете, сэр.
— Ну… Пожалуй, еще рановато. Давай сделаем несколько доплеровских отсчетов.
— Будет сделано, сэр. — Ногучи выбрался из кресла перед компьютером, в котором он по-барски расположился.
Макс тихо сказал:
— Слышь, Ногги, тебе ж не обязательно все время ко мне с этим «сэром».
Ногучи ответил так же тихо:
— Келли не слишком понравится, если я не буду. Пусть уж так оно и будет.
— А, так. — Макс озабоченно нахмурился. — Ногги, а как все остальные к этому относятся?
Ногги не стал притворяться дурачком. Он ответил:
— Ерунда, не бойся, все они горой за тебя, ты только сам постарайся справиться.
— Это точно?
— Совершенно точно. Конечно, если только не начнешь изображать из себя невесть что, как некоторые, ты понимаешь.
Потом вычислитель добавил:
— Ну, может, один Ковак не очень радуется. Ты же знаешь, он сам иногда руководил вахтой — и это у него как раз только начиналось.
— Он обиделся?
— Да не то чтобы. Он же не думал, что это продлится долго, особенно теперь, когда скоро скачок. Он не станет делать ничего такого, чтобы устроить тебе неприятности, будет вести себя как нужно.
Макс решил поразмыслить, что бы такое предпринять, чтобы перетащить Ковака на свою сторону. Они с Ногучи поработали на доплероскопе, сделали отсчеты по звездам, расположенным прямо по курсу, проверили результаты по астроспектрографу и сравнили те и другие результаты со стандартными пластинками из хранилища карт. По первости Макс старался не забывать, что сейчас он возглавляет вахту, но потом так увлекся хлопотными подробностями измерений, что все позабыл. Через некоторое время Ногучи тронул его за рукав.
— Уже скоро десять, сэр. Я, пожалуй, буду ставить пластинки.
— Что? Конечно же, давай. — Макс напомнил себе, что не должен сейчас помогать Ногучи; у картографа были свои прерогативы. Однако он проверил установку, как это всегда делал Хендрикс, очень редко — Саймс, а Келли — иногда, в зависимости от того, кто в данном случае работал на камерах.
После получения новых данных Макс запрограммировал задачу на бумаге (времени было сколько угодно), а затем продиктовал ее Ногучи на компьютер. «Мальчика с таблицей» не было, так что он листал их сам. Макс помнил все эти числа так же ясно, как и всегда, но выполнял указание Хендрикса не полагаться полностью на свою память.
Результат его обеспокоил. Они шли «не в колее». Не то чтобы «Асгард» сильно отклонился от курса, но все же отклонение было измеримым. Он проверил свои записи, затем при помощи Ногучи с компьютером решил задачу снова, применив другую технику программирования. Результат был тем же самым. Вздохнув, он вычислил требуемую коррекцию курса и хотел было отнести ее Хендриксу, чтобы получить его одобрение, но астронавигатор по-прежнему не уделял ему никакого внимания; он сидел у пульта, читая какой-то роман из корабельной библиотеки.
Макс решился. Он подошел к Хендриксу и сказал:
— Простите, пожалуйста, сэр. Мне надо на минутку к пульту.
Хендрикс, не отвечая, встал и нашел себе другое место. Макс сел к пульту и вызвал машинное отделение.
— С вами говорит вахтенный офицер поста управления. Я собираюсь увеличить тягу в одиннадцать-ноль-ноль. Сверим время.
Макс подумал, что Хендрикс обязательно должен был его слышать, однако тот не подавал ни малейшего знака внимания. Макс ввел поправку, затем установил таймер, чтобы указание было исполнено в одиннадцать плюс-минус ничего.
Незадолго до полуночи появился Саймс. Макс уже внес записи в вахтенный журнал, опираясь на заметки Ногучи, и подписался «М. Джонс». Затем, подумав, он добавил: «Вахтенный офицер». Саймс подошел к доктору Хендриксу, отдал честь и сказал:
— Готов подменить вас, сэр.
Хендрикс произнес первые с восьми часов слова:
— Это была его вахта.
На лице Саймса не отразилось ровно ничего; он подошел к Максу.
— Готов подменить вас.
Макс изложил ситуацию, тем временем Саймс читал вахтенный журнал и книгу приказов. Он прервал Макса в то время, когда тот еще продолжал излагать мелкие детали данных по кораблю.
— О'кей, я вас освобождаю. Мотайте из моего центра управления, мистер.
Макс так и сделал. Доктор Хендрикс к этому времени уже ушел.
Ногги все еще слонялся неподалеку от трапа. Он поймал на себе взгляд Макса, кивнул ему и показал кулак с поднятым большим пальцем. Макс улыбнулся и собрался было поинтересоваться, было ли отклонение от курса чем-то вроде ловушки, нарочно поставленной Келли. Но он тут же решил, что так будет не очень хорошо, лучше спросить самого Келли или найти ответ в вахтенной записи.
— Спасибо, Ногги.
Эта вахта оказалась типичной лишь в том отношении, что доктор Хендрикс и дальше продолжал требовать, чтобы Макс сам был вахтенным офицером. Однако теперь он больше не держался в стороне, а, наоборот, не давал Максу ни на секунду расслабиться, часами тренируя его, требуя, чтобы он все время проводил наблюдения и расчеты, как если бы «Асгард» был совсем близок к точке перехода. Он не позволял больше Максу программировать на бумаге, делая вид, что времени у них в обрез и данные должны поступать в компьютер без малейшего промедления, чтобы результаты вычислений сразу использовались для управления кораблем. Макс обливался потом, держа в каждом кулаке по тумблеру управления кораблем; в роли «мальчика с таблицами» выступал сам Хендрикс. Астронавигатор требовал от него скорости, скорости и еще раз скорости — но ни в коем случае не ценой снижения точности, ведь любая ошибка была непростительна. Но основной целью все время была все большая и большая скорость.
Как-то раз Макс взмолился:
— Сэр, если вы разрешите мне прямо вводить все это в машину, я сэкономлю уйму времени.
— Когда у вас будет свой пост управления, — резко оборвал его Хендрикс, — делайте как хотите, если сочтете это разумным. А пока что вы будете работать, как я говорю.
Изредка вместо Хендрикса за его работой наблюдал Келли. Главный вычислитель был крайне официален, говорил фразами типа: «Осмелюсь предложить вам, сэр…» или «Думаю, что я бы сделал это следующим образом, сэр». Но однажды у него вырвалось: «Ты совсем сдурел, Макс. Никогда и не пробуй делать такие идиотские штучки!»
Когда он сразу же начал извиняться за свою грубость, Макс широко улыбнулся.
— Ради бога, шеф. На какой-то момент я почувствовал себя как дома. Большое спасибо.
Келли выглядел смущенно.
— Наверное, я очень устал. Мне бы сейчас совсем не помещало затянуться и выпить немного кофе.
Пока они устраивали перекур, Макс увидел, что Ланди далеко и не может их услышать. Тогда он спросил:
— Шеф! Вы же знаете больше, чем я выучу за всю свою жизнь. А почему вы не сделали попытку стать астронавигатором? Неужели у вас не было подходящей возможности?
Келли вдруг как-то сник.
— Я раз попытался, — неохотно сказал он. — И теперь я знаю пределы своих возможностей.
Макс, до крайности смущенный, замолк. С этого момента Келли снова стал, если никто их не слышал, называть его Максом.
После того как Макс переселился наверх, на палубу В, он не видел Сэма больше недели. Да и потом встреча была случайной, они столкнулись неподалеку от канцелярии казначея.
— Сэм!
— Доброе утро, сэр! — Сэм широко ухмыльнулся и четко отдал честь Максу.
— Ты чего это? Какое еще к черту «доброе утро, сэр»? Как жизнь-то, Сэм?
— Вы что, не собираетесь мне в ответ отдать честь? Вам бы следовало понимать, что по своему служебному положению я могу доложить об этом. А наш капитан крайне, крайне щепетилен в вопросах корабельного этикета.
Макс издал не слишком пристойный звук.
— Можешь стоять так, с лапой у уха, пока совсем не окостенеешь. И кончай придуриваться.
Сэм расслабился.
— Сынок, я же все время собирался сходить наверх и поздравить тебя, но как только у меня выпадет свободная минута, оказывается, что ты на вахте. Ты что, и живешь теперь в этой вашей Хитрой яме?
— Да почти что и так. Слышь, я свободен сегодня вечером до двенадцати. Что ты скажешь, если я забегу к тебе вниз?
Сэм покачал головой:
— Я буду занят.
— И чем это ты будешь там занят? Ты боишься группового побега из тюрьмы? Или бунта на борту?
Сэм ответил спокойно и рассудительно:
— Сынок, пойми меня правильно, но держись-ка ты своей половины корабля, а я буду держаться своей. Нет, нет, помолчи и послушай. Я очень горжусь тобой, будто это я тебя открыл. Однако ты не должен допускать дружественных отношений с рядовыми, даже с главным надзирателем. По крайней мере — пока.
— Да кто там узнает? И кому какое до этого дело?
— Ты же прекрасно понимаешь, что Джордана с восторгом поведает Куйперу, что у тебя нет представления, как должен вести себя офицер, — а старушка леди Куйпер обязательно передаст это казначею. Послушай лучше моего совета. Разве я тебе когда-нибудь давал плохие советы?
