На горизонте показалась тонкая полоска суши. Ветер быстро гнал лодку к ней. Рафи не отрываясь смотрел, как приближается берег. Он нарастал стремительно. Вскоре уже можно было разглядеть острые скалы, далекий лес, разбросанные чуть в стороне хижины рыбацкой деревни… Наконец, Рафи смог разглядеть одинокий домик, стоящий на небольшой, выдававшейся в море косе. Желтый песок, серые камни и черный домик, из трубы которого поднималась тонкая струйка дыма...
Все, что сказал ему старик, казалось чем-то бесконечно далеким. Когда-нибудь он обязательно попробует разобраться в этом. Когда-нибудь… Но не сейчас. Сейчас нужно было подумать о том, как разыскать всех тех, перед кем он виноват.
У него снова была цель. Цель, которая придаст его жизни смысл. Цель, которая будет его путеводной звездой.
Рафи стало легко и спокойно. В конце концов, подумал он, неважно, куда ты идешь и зачем. Важно, что есть что-то, заставляющее тебя делать следующий шаг.
ГЛАВА 15
И снова перед ним лежала дорога. Он шел легко и быстро, улыбаясь всему, что видел на своем пути.
Рафи хотелось кричать всем, что он видит жухлую траву вдоль обочины, грязные лужи, облетающую с деревьев листву, поля спелой пшеницы, стада коров, пасущихся на скудеющих лугах. Небо, затянутое низкими облаками, радовало его так же, как радовали косые струи дождя. Он был счастлив. Счастлив, несмотря на то что не ел уже несколько дней, несмотря на то что залатанная старухой одежда снова прохудилась.
Он проходил теми же местами, которыми шел летом. Тогда он был слепым. Это было еще в прошлой жизни. Теперь все было иначе. Рафи казалось, что все прошлые годы — это один долгий сон. Ему не хотелось его вспоминать. Он стал другим человеком. И был рад этому.
Он больше не вспоминал о быках и о славе. Старик прав: на этом пути он познал больше горестей, чем радости. Так стоило ли жалеть об этой дороге? Дороги, для которой он не был создан. Он больше не будет убивать быков. Этого достаточно. И он не позволит, чтобы из-за него страдали люди. Это не так уж и много. Но не так уж и мало, если действительно стараться сделать это. Сделать честно и без увиливаний перед собой.
Его путь лежал в родной городок. Он снова хотел увидеть его кривые грязные улочки, пройти ими к старой, полуразрушенной стене и дальше, по размытой недавними дождями дороге к виноградникам и оливковым рощам, зеленеющим вдоль берегов реки. Да, несмотря на то что его детство нельзя было назвать счастливым, он хотел снова увидеть этот маленький городок в устье быстрой реки, где родился.
И он спешил туда. Спешил, как только мог. Где-то он шел пешком, где-то, когда получалось, ехал на крестьянских телегах, заполнивших в это время все дороги, развозя по городам плоды крестьянских трудов.
Рафи знал, что разговор с дядей будет непростым. Но с ним он обязательно должен встретиться. Хотя бы для того, чтобы тот провел остаток своих дней в мире с самим собой. Конечно, как сказал рыбак, дядя сам во многом виноват. Но Рафи больше не держал на него зла. Побои и издевательства — все это далеко в прошлом. И теперь пришла пора простить. Ибо не простив, нельзя начать новую жизнь. Прошлое будет тянуть тебя назад. Это тоже сказал старик. Но Рафи и сам мог додуматься до этой простой истины.
Поэтому он спешил туда, где прошло его детство. И еще потому, что хотел снова прийти на ту поляну, где все началось. Вернуться к истокам. Потому что история должна заканчиваться там, где она начиналась. Только тогда будет поставлена настоящая точка.
Когда вдалеке показался шпиль часовни его города, Рафи почувствовал, как у него защекотало в горле. Он не ожидал, что встреча с прошлым окажет на него такое действие. Ему пришлось остановиться и присесть на придорожный камень, чтобы немного успокоиться.
Дом, в котором он жил, обветшал. Было видно, что о нем уже давно никто не заботится. Покосившийся забор, заросший сорняками сад. Зрелище было удручающим. Рафи толкнул калитку, которая жалобно заскрипела. Дорожка, ведущая к дому, тоже заросла травой. Дом был абсолютно не похож на тот, каким помнил его Рафи. Дядя всегда отличался трудолюбием и домовитостью, Сорняки в саду! Виданное ли дело…
Рафи постучал в обшарпанную дверь дома. Ему никто не ответил.
Неужели опоздал? — подумал Рафи.
Но, обойдя дом, он увидел на заднем дворе какого-то человека, строгающего длинным ножом палку. Рафи подошел поближе и замер, не веря своим глазам. Да, сомнений не было — перед ним сидел его дядя. Но каким он стал!
Впечатление было такое, что он постарел лет на тридцать. Дряблые щеки землистого цвета колыхались в такт движениям руки, под глазами набрякли мешки, лицо было одутловатым, обрюзгшим… Мясистый, весь в красных прожилках нос, тонул во всех этих складках, мешочках и припухлостях. Седые неопрятные космы падали на глаза, и дядя нервно отбрасывал их трясущейся рукой. Сам он как-то ссохся, ссутулился, будто все эти годы таскал на плечах неподъемный груз.
Рафи остановился в нескольких шагах, пытаясь прийти в себя от изумления, смешанного с брезгливой жалостью.
Дядя, почувствовав, что кто-то стоит рядом, поднял голову и прищурил мутные слезящиеся глаза.
— Чего тебе? — спросил он.
Голос тоже изменился. Это был уже не тот бас, от которого когда-то Рафи кидало в дрожь. Он больше напоминал блеяние старенького барана.
— Здравствуй, дядя. Это я, Рафи, — сказал юноша.
— Какой еще Рафи? Что тебе здесь нужно? Если пришел попрошайничать, ты ошибся домом. Мне и самому не помешала бы пара песет.
— Дядя, я Рафи, твой племянник. Ты что, не помнишь меня?
— Племянник? — дядя наморщил лоб.
Тут лицо его начало расплываться в улыбке. Правда, жуликоватости в ней было намного больше, чем радости.
— Ах, ну конечно! Племянник... Да-да, я тебя не узнал. Плохо вижу в последнее время... Ты уж извини. Как дела?
— У меня все хорошо, дядя. Скажи лучше, как ты? Я вижу, что не очень хорошо, да?
— Ну не так чтобы совсем плохо. Живу помаленьку...
— Знаешь, я пришел, чтобы сказать тебе, что я снова могу видеть. И еще... Я не держу на тебя зла. Могу я помочь тебе чем-нибудь?
— Зла? Ну да, конечно... Не держи на меня зла... Племянник.
— Меня зовут Рафи.
— Ну да, я помню, помню. Послушай, ты хотел мне помочь...
— Да, дядя, всем, чем могу.
— У тебя не найдется песеты-другой? У меня совсем туго с деньгами последнее время. А эти собаки Родригесы не хотят больше давать мне в долг. Черт бы их побрал! Ты не одолжишь, а?
Дядя смотрел на Рафи, как побитая собака, выпрашивающая прощения у хозяина. Рафи было больно видеть это.
— Извини, но у меня у самого нет денег... Я не ел уже несколько дней. Спешил к тебе...
— Ну хоть одну монету? Неужели ты откажешь старику? Одну маленькую монетку... Пожалуйста. Я тебе отдам. Честное слово. Немного поправлю свои дела и тут же отдам. Могу даже с процентами.
— Дядя, — Рафи начал жалеть, что пришел сюда. — Дядя, у меня правда нет денег...
—А хочешь, я продам тебе... Продам хорошие башмаки? Хочешь? Всего за две песеты. Они совсем целые. Почти новые... Ну, хорошо, за одну песету. Купи, а? Так дешево ты нигде не купишь такие хорошие башмаки. Они будут тебе впору.
Все это дядя выпалил скороговоркой, будто уже не раз произносил эти слова. Он сказал это, совершенно не меняя интонации. Словно читал молитву.
— У меня нет денег. Я не вру. Будь хоть сколько-нибудь, я бы отдал все тебе, можешь не сомневаться. Но у меня пустые карманы, Я очень долго бродяжничал и давно истратил все, что заработал...
— Совсем нет денег? — потухшим голосом переспросил мужчина.
— Совсем.
Дядя пожевал губами, провел по обструганной палке ладонью и вдруг заорал так, что лицо вмиг стало таким же красным, как нос.
— Проваливай отсюда! Мне не нужны всякие проходимцы в моем доме! Пошел вон! Давай-давай, топай! А не то пожалеешь, что зашел в эти ворота!
Рафи изумленно смотрел на это мгновенное превращение и не мог понять, что к чему.
— Ну что стоишь? — дядя поднялся со своего места и угрожающе двинулся на Рафи. — Я говорю, пошел вон отсюда, бродяга!
— Дядя, ты что? Это же я, Рафи, твой племянник!
— Нету у меня никаких племянников и никогда не было!
Дядя толкнул Рафи в грудь. До юноши донесся резкий запах перегара.
— Пошел вон!
— Успокойся, я ухожу. — сказал Рафи, делая шаг назад.
Он по-прежнему ничего не понимал.
— Так давай уходи быстрее! Нечего надоедать честным людям! Уходи, не то собак спущу!
Никаких собак Рафи не видел, но попятился быстрее.
— Иди прочь и даже не думай возвращаться!
Рафи выскочил за забор, слыша, как надрывается на заднем дворе дядя.
— Если еще раз тебя увижу, пеняй на себя, мерзкий бродяга!
Юноша немного постоял на пыльной дороге. Он пытался понять, в чем же дело? Ответ, который напрашивался сам собой, ему очень не понравился. Похоже, его дядя тронулся. Непонятно из-за чего, непонятно как… Но с головой у него точно что-то случилось. Что-то очень нехорошее. И возможно, даже наверняка, не последнюю роль в этом сыграл он, Рафи.
