Перспектива этих новых технологий для расшифровки мозга опирается на очень важный принцип: мозг разбивает информацию, которую видит (или слышит, или пробует на вкус), в осмысленные и, что более важно, надежные модули, представляющие конкретные части информации. Если бы мы могли просканировать ваш мозг с помощью фМРТ, пока на вас нападает зомби в раздевалке, мы бы использовали активность вашего мозга, чтобы воспроизвести фильм о приближающемся зомби и положении ружья, – из безопасной и защищенной лаборатории. Возможно, даже поедая попкорн.
Путь «где»
После того как зрительные сигналы проходят через различные карты видимого мира в мозге, они достигают развилки. Некоторые каскады сигналов отправляются в области мозга, которые расположены в нижней части новой коры, преимущественно в височную долю. Мы поговорим об этом пути в следующей главе. Остальные сигналы идут в теменную долю головного мозга.
Сигналы, которые отправляются в височную долю, называются вентральным зрительным трактом, и все они определяют, что вы видите. Они будут важны для вашего мозга, чтобы составить конкретную геометрическую конфигурацию линий и блестящей кобальтовой стали и определить ружье. Напротив, сигналы, которые идут к теменной доле, называются дорсальным зрительным трактом, и все они касаются знания, где предметы расположены в пространстве. Они важны для точного понимания, где лежит это ружье, чтобы вы могли дотянуться и схватить его. Эти два расходящихся тракта зрительной информации, которые представляют собой два разных знания, иногда называют пути «что» («восприятие для опознания», вентральный) и «где» («восприятие для действия», дорсальный).
![]()
Так как в этой главе нас интересует вопрос зрительного пространственного внимания, мы сфокусируемся на дорсальном зрительном тракте. Путь «где» проходит через верхние участки задней теменной области. Это весьма любопытное место, и нейроученые все еще пытаются понять его функцию. Пока мы знаем, что здесь восприятие (вижу ружье) и внимание (в курсе про ружье) соединяются вместе. Рецептивные поля клеток в теменной коре гораздо больше тех, что находятся в первичной зрительной коре (то есть отдельная клетка вбирает в себя большую долю видимого мира). По сути, одна клетка может «видеть» почти половину грязной раздевалки, в которую вы угодили.
Многие из этих клеток, по-видимому, делают акцент на некой зоне в пространстве, чтобы вы уделили ей внимание. Некоторые даже активизируются, только когда в зоне пространства есть что-то интересное и когда ваша рука находится там – например, когда вы протягиваете руку к ружью. Эта любопытная связь между зрительным пространством и «пространством тела» (проприорецепция, осознание позиции частей вашего тела в пространстве) привела к тому, что некоторые ученые называют дорсальный зрительный тракт путем «как», потому что многие нарушения, связанные с повреждением этого участка мозга, влияют на то, как люди действуют.
Теменная доля и внимание
Большая часть того, что мы знаем о роли теменной коры в пространственном восприятии и внимании, исходит, опять-таки, от людей, у которых был поврежден мозг. В начале XX века европейский невролог Резо Балинт впервые описал странные зрительные нарушения, которые он заметил у пациентов с повреждением правой и левой теменных долей. Этот тип повреждения мозга, называемый синдромом Балинта, приводит к сложным и странным симптомам.
Пациенты с синдромом Балинта испытывают трудность в восприятии более одного предмета одновременно. Если они смотрят на ручку, то не способны «видеть» что-либо кроме ручки. Термин «симультанная агнозия» означает, что они не могут осознавать предметы одновременно, например ручку и врача, который держит ее. Еще им трудно фокусировать взор на предметах в среде (окуломоторная апраксия) и трудно протягивать руки к предметам, которые они видят (оптическая атаксия). Будь у вас оптическая атаксия, когда вы оказались заперты в раздевалке, вы могли бы видеть ружье, но не смогли бы до него дотянуться.
И вот что удивительно в синдроме Балинта. Пациентам не трудно видеть. Все главные сенсорные пути зрительной информации не задеты. Сетчатка работает, и таламус, и первичная зрительная кора. Они прекрасно могут видеть. Проблема заключается в том, как пациенты используют зрительную информацию, которую видят. Они не могут уделить внимание всему, что видят, и воспринимают лишь малую часть зрительной информации.
Со времени первых сообщений Балинта мы многое узнали о роли теменной доли в зрительном внимании. Мы знаем, что поражение правой теменной доли может сильно нарушить способность уделять внимание левой части пространства (синдром, который называется «одностороннее пространственное игнорирование»). Если вы попросите пациента нарисовать часы, он нарисует только половину циферблата. Любопытно, что одностороннее пространственное игнорирование возникает лишь при поражении правого полушария, а не левого. Считается, что эта странная асимметрия происходит оттого, что левая теменная доля видит только одну сторону пространства (правое зрительное поле), в то время как правая теменная доля обрабатывает обе стороны пространства. Поэтому, если повреждено левое полушарие, правое полушарие может скомпенсировать повреждение, так как «видит» оба зрительных поля.
Однако только из того, что пациент с односторонним пространственным игнорированием осознает предметы лишь с правой стороны, не следует, что он слеп к левой части пространства. Пациент с односторонним пространственным игнорированием видит и иногда даже невольно действует исходя из информации слева. Например, если показать пациенту с таким недугом две картинки с домами, в одном из которых пожар и языки пламени выбиваются из окна, а другой – без пожара, пациент ответит, что он предпочел бы жить в доме без огня. Но если спросить его почему, он не сможет ответить, потому что не осознает, что видит пламя, которое вырывается из домика слева. Пациенты могут реагировать на информацию, но не могут воспринимать ее, потому что не способны обращать внимание на эту часть пространства.
Одностороннее пространственное игнорирование довольно редко, но даже пациенты с повреждением теменной доли, у которых не наблюдается этот недуг, порой испытывают трудности с обращением внимания на предметы в пространстве. Этот феномен называется трудностью с переориентировкой внимания. Она впервые была описана когнитивным психологом Майклом Познером, в 80-х гг. XX века изучавшим, каким образом мы уделяем внимание разным предметам, которые видим. В частности, Познер интересовался, как мы можем заинтересоваться предметом прежде, чем взглянем на него.
Чтобы изучить это, Познер просил людей сесть за компьютер и нажимать одну клавишу, если стимул (скажем, яркий квадрат) появлялся с левой стороны компьютерного экрана, и другую клавишу, если он появлялся справа. Если подсказать людям следить за одной стороной пространства, они будут гораздо быстрее отвечать, если стимул появляется с этой стороны, и гораздо медленнее – если он выскакивает с другой. Например, если люди видят стрелку, указывающую на левую сторону экрана, они будут следить за этой стороной и гораздо позже увидят квадрат, который появляется справа. Суть в том, что внимание как прожектор. Указывающая влево стрелка заставляет сместить прожектор влево, и человек фокусируется на этой области пространства.
Однако, когда времени между подсказкой и мишенью достаточно, эффект стирается. Если после стрелки не следует ничего интересного, человек перестает уделять внимание этой стороне пространства и переводит взор на что-то еще. Переориентировка внимания означает, что вы преднамеренно перестали уделять внимание чему-либо, потому что в этой зоне нет ничего интересного.
Познер обнаружил, что эта способность переориентировать внимание была нарушена у пациентов с повреждением теменной доли. В этом случае повреждение с одной стороны мозга приводило к тому, что пациенты постоянно следили за частью пространства, которая привлекла их внимание. Зафиксировавшись на одном участке, они следили за ним гораздо дольше, чем здоровые люди. Вообще-то они удерживали внимание дольше всего на несколько миллисекунд, но в мозге десять лишних миллисекунд равны вечности.
