— У меня же партнёр теперь есть по танцам. Неудачно выполнили элемент, — на ходу придумываю я, и естественно он не верит в эту околесицу.
Говорю же, врать — не моё…
— Дженнифер, — только и произносит папа.
— Она лжёт, — сухо раздаётся за спиной. — Это я сделал.
Замираю на выдохе. Зачем, зачем он это говорит? Рид проходит на кухню и останавливается у холодильника. Открывает, берёт бутылку Evian и поворачивается лицом, сталкиваясь со мной взглядом. Как обычно, его серые глаза покрыты кромкой льда.
— Объяснись, сын, что это значит? — вмешивается Грейс, потому что молчать, очевидно, уже не может.
— Домой не хотела возвращаться, — пожимает плечами он. — Я предпринял попытку настоять. Заявила, что сама разберётся со СВОИМ отцом.
Произносит всё это и, не отрываясь, смотрит на меня. Внутри всё клокочет от гнева. От ненависти и глухой обиды.
— Так ведь, Смит? — сверлит глазами моё запястье. — Если кратко и опуская нелицеприятные подробности…
— Это правда, Дженнифер? — спрашивает отец. — И о каких-таких подробностях идёт речь?
Я теряюсь, не зная, что ответить. Ведь всё не совсем так однозначно, как он говорит.
— Мне нечего сказать, — холодно отвечаю сквозь зубы. Чувство несправедливости глушит меня, накрывая с головой. Но я не собираюсь убеждать их в чём-либо.
— Ты должна слушаться брата. Он — старше и отвечает за тебя! А если бы с тобой на побережье что-то случилось? Дженнифер, где твоя голова! — Грейс прорвало как дамбу в наводнение, и она всё никак не может остановиться. — У отца конференция, самолёт через три часа, а он сидел и ждал всю ночь, пока ты явишься! Совесть у тебя имеется, девочка? В чём он виноват и за что ты так с ним поступаешь? Мы ведь действительно старались, чтобы ты чувствовала себя здесь комфортно!
Я начинаю злиться. Кем эта женщина себя возомнила? Думает, что вправе читать мне нотации? Её сынок оттаскал меня вчера на виду у всех, а мне заявляют, что я должна его слушаться?
— Брата? Этот человек, — показываю на Брукса пальцем, — мне не брат. А вы, Грейс — мне не мать. Вы для меня — чужие люди. Впрочем, как и я для вас! И знаете, не нужно зря стараться, всё, чего я хочу — это свалить отсюда. Меня вполне устраивала моя прежняя жизнь!
— Устраивала без сомнения! Ты ведь делала всё, что хочешь! Думаешь, мы не в курсе того, что ты вытворяла в Торонто? Сомнительные компании и взрослые парни, друзья-оборванцы, проблемы с полицией! Боже, да Эмили уже не знала, что ей делать с тобой! — на одном дыхании выпаливает она.
Рид вскидывает бровь. Я моментально вспыхиваю. Жгучий стыд обжигает щёки. Да, я отвратительная дочь, пора бы это признать…
— Грейс, остановись, пожалуйста, — просит её отец.
Грейс вздыхает и опускает голову, рассматривая идеально чистый пол.
— Прости, Бен, но я уже просто не смогла сдержаться!
Я сжимаю челюсти. Нет, я вовсе не удивлена, что эта женщина знает так много. Я обескуражена тем, что Эмили так много рассказала отцу. Но при этом утаила главное…
— В чём проблема? Отправьте меня в какую-нибудь закрытую школу. У вас же имеется такой опыт, верно? — язвительно подчёркиваю я, с удовлетворением отмечая на лицах взрослых замешательство. — Не особо помогло вашему сыну, но вдруг на мне сработает!
— Дженна! — резко обрывает меня отец.
— Господи боже! Да что такого я сделала?! Я не хочу находиться здесь, неужели тебе не ясно?
— Ты позоришь семью, понимаешь? У Грейс сейчас предвыборная кампания, и любое наше действие….
— Ах, вот оно что! — я заливаюсь нервным смехом. — Так с этого и стоило начинать, папа! Я уж было начала думать, что ты решил в семнадцать заняться моим воспитанием, а всё гораздо проще оказалось!
Я встаю, не желая больше ничего слушать.
— Дженнифер, мы ещё не закончили! — пытается остановить меня отец.
— Мне плохо, я хочу лечь, — прохожу мимо Брукса и задеваю его плечом, потому что он как обычно не отодвигается.
— Из дома ни шагу! — слышу я в спину усталый голос отца.
Сонный Макс шарахается от меня в сторону. Видимо, настолько плохо я выгляжу. Поднимаюсь к себе и громко хлопаю дверью. Мне не хочется ни плакать, ни кричать. Внутри какая-то непроглядная пустота, но я осознаю, что это обманчивое спокойствие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Распахивается дверь и в комнату заходит он. Это неожиданно и сбивает с толку. На меня тут же наваливается весь неприятный груз случившегося. Память подбрасывает картинки вчерашнего вечера. Я на коленях у его ног. На глазах у всех. Позор…
— Не приближайся ко мне, — предупреждаю сквозь стиснутые зубы.
— Не то что? — ухмыляется он. — У тебя оказывается такое богатое прошлое, Смит…
— Такое же богатое как у тебя, — дерзко замечаю я, и мой ответ ему явно не по душе.
— Утешила Филлипса? Надеюсь, его грёбаный нос сломан?
— Нет, не сломан. Ты ведь не Лерой.
Я знаю, что его это заденет. Каким бы хорошим боксёром он не был, но его друг всегда на шаг впереди.
— Вечный номер два, не ошибаюсь? — нарочно подчёркиваю я, скидывая так до конца и непросохшие кеды.
— Ты бессмертная что ли, Смит? — сиюминутно злится он.
— Отвали. Мне надо в ванную. Свою крутость на мне ты уже продемонстрировал, — отодвигаю ящик и достаю полотенце.
Руки трясутся, но я стараюсь дышать спокойно. В конце концов, что он мне сделает, дома ведь родители.
— Я тебя умоляю, — усмехается он. — Выпила, сморозила лишнего, за что и поплатилась. Я не тот, с кем можно дерзить, Смит. Запомни это!
— Да плевать мне, кто ты, — равнодушно говорю ему я.
Стаскиваю свитер, всё ещё пахнущий океаном. Остаюсь в одном белье, чем кажется изрядно его удивляю. О каком стыде можно говорить, если наше знакомство началось с меня практически обнажённой?
— Видишь это? — делаю пару шагов к нему, и он смотрит туда, куда устремлён мой палец.
Запястье и предплечье всё в синяках.
Несколько секунд он молча разглядывает свои отпечатки. По его лицу, как обычно, ни черта не понятно.
— Скажи, кто дал тебе право на это?! — зло и в то же время тихо шиплю я.
— Ты сама напросилась, — недовольно щурится он, сжимая челюсти.
— Да что ты! — толкаю его изо всех сил. — Ну давай, тогда! Считай, что я прошу ещё!
Стоит и ничего не делает в ответ. Снова ощутимый пинок в грудь. Не знаю даже откуда силы взялись.
— Потому что я не из тех, кто станет терпеть, Брукс! — хрипло кричу, вытесняя его к двери. — Может, и руку на меня поднимешь?
Мне кажется мои слова наполнены отчаянием и безысходностью. Радует, что слёз нет. Я давно уже не плачу, а перед ним и подавно не стану.
— Так не терпела бы! Выложила бы своему отцу правду, что помешало? — спокойно интересуется он, перехватывает мою руку и больно впечатывает в дверь.
Несколько секунд хмуро разглядывает моё тело, отчего меня тут же одновременно бросает в жар и холодный пот.
— Может и подниму, если потребуется, — нависая надо мной, гневно говорит он, и я почему-то совсем в этом не сомневаюсь.
Страх простреливает вдоль позвоночника, когда он смотрит на меня своими холодными глазами из-под длинных ресниц. Никто и никогда не смотрел вот так. Словно я — само ничтожество, грязь под ногтями и будто не достойна элементарного уважения.
— Хватит показывать зубы Смит, — произносит тихо, но невозможно не почувствовать угрозы. — Я тебя сломаю в два счёта…
Там в серых глазах — ледяное превосходство и ничем неприкрытая враждебность. Его ладони прижимают мои плечи, а лицо впервые так близко, что я невольно вижу детали, которых раньше не замечала. Тонкий шрам на переносице, ещё пара маленьких поперёк левой брови, высеченная словно скульптором линия скул и в презрении сжатые идеальной формы губы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Колёса выпей от температуры, не то пожар в доме начнётся, — насмешливо бросает мне он, одним движением отодвигая как надоевшую игрушку в сторону. — И да, Смит, твоя задача проста — не мешаться у меня под ногами. Сегодня вечеринка, так что вниз — ни ногой…
