Глаза я закрыла на мгновение позже, чем следовало бы.
Стальная змея совершила нечто чудовищное. Завиваясь спиралями, её серебристая петля с быстротой молнии стегнула воздух, со свистом рассекая его. И не только его...
К несчастному я не бросилась. Не только потому, что он уже ни в какой помощи не нуждался, но просто не могла двинуться с места. Ноги не повиновались и казалось, вот-вот потеряю сознание. А рядом с тем, что осталось от пострадавшего, оказались двое мужчин, одним из них был тот, что шел со стороны Песков. Увидев случившееся, причаливавшие рыбаки поторопились и кто-то из них прыгнул в воду, не дожидаясь, пока катер подойдет к берегу. По склону дюны скатился какой-то голый мужчина, завернувшись в купальное полотенце, примчалась замеченная мною вдали пара. Сверху спустился Болек.
При виде его я сумела взять себя в руки и тоже бросилась к месту катастрофы. Там, стараясь не глядеть на останки несчастного, я прошипела Болеку в ухо:
— Смывайся, идиот! Именно это они задумали! Теперь пришьют тебе, ведь это ты пустил в ход лебедку! Смывайся, но сначала надень цветастые плавки! Марш отсюда!
Невозможно было несколькими словами передать все, что хотела, отсюда и логические пропуски, но Болек понял меня. Бледный, с трясущимися губами, он с трудом удержался, чтобы не кинуться на помощь пострадавшему, хотя это и не имело никакого смысла. Прошептав в ответ: «Это не я!» — как будто я и без него не знала! — он развернулся и собрался подняться наверх, откуда только что сбежал.
— Да не туда! — дернула я его за рубаху. — Там тебя перехватят. Через дюны!
Невзирая на испытанное потрясение, Болек не растерял кондиции и моментально исчез с глаз долой, а я так и не могла понять, как ему удалось взлететь по отвесному склону дюны, не оставив следов.
Но взлетел!
Тут к нам подбежали рыбаки с причалившей наконец лайбы. Одного из них я предложила подбросить в полицию, чтобы сообщил о случившемся. Он попросил меня сделать это, быстро объяснил, как добраться до ближайшего полицейского отделения. И пусть они вызовут «скорую», напомнил он. Я кинулась к машине, только тут вспомнила, что у меня есть радиотелефон Яцека. Вытащив его из бар-дачка, я набрала нужный номер. Возвращаясь, увидела джип, мчавшийся к рыбачьей пристани. Наверное, тот, на котором уехали рыбаки с первого катера. Только почему-то их теперь было двое.
О том, что произошло, я узнала уже вечером того же дня. Комендант полиции прекрасно понимал, для какой цели одолжил нам сержанта Гжеляка, и не гнал меня из комендатуры. Произошло же следующее.
На ловлю камбалы рыбаки отправились вдвоем, никакого третьего с ними не было, и все тут! Всегда они ловят вдвоем, они здешние, их все знают, всегда справляются вдвоем, зачем им третий? Вернулись они, значит, с уловом, один выскочил на берег, прицепил их канат к тросу лебедки, поднялся к мотору, включил, потянул. Тут выскочил на берег второй, увидел, что петля у крюка перетерта, три канатные волокна лопнули, остальные еле держатся, того и гляди тоже лопнут. Непонятно с чего, ещё вчера все было в порядке. Он крикнул напарнику, тот остановил лебедку, вдвоем они помчались за другим канатом и инструментами, катер оставили, как стоял, боялись тронуть, а отцепить — в море унесет. Ну, они и смотались в момент, а когда вернулись, застали от человека одно мокрое место. И понятия не имеют, кому в башку пришло включить лебедку. Когда уезжали, пляж был пустой, только у бывшего пограничного пункта околачивался какой-то посторонний тип, ну да они на него внимания не обратили, незнакомый, зачем он им? Они торопились.
Голый в простыне ничего не видел, ничего не знает, загорал себе на склоне дюны, услышал страшный крик, слетел вниз и увидел весь этот ужас. Думал, может, какая помощь понадобится. На вопрос, сколько народу столпилось у катера и пострадавшего, ответил, что не считал, думает, человек пять. Потом ещё набежали. Одна женщина была, он, голый, видел, как бегом бежала вверх по склону, наверное, чтобы позвонить в полицию. А больше он ничего не знает.
Рыбаки со второго катера сразу поняли — беда случилась, они-то сообразили — трос лопнул. Издалека видели, как по песку какой-то мужчина шел к этому месту, но потом его скрыл из глаз первый катер, и сам момент несчастного случая они не видели, заслонял катер, они ещё надеялись, может, обошлось. Да, подплывая к берегу, они видели трех мужчин, кроме пострадавшего. Один перед этим на пляже торчал, второй выскочил откуда-то из-за дюн, полотенцем обернулся, а третий сверху сбежал. И вот этот третий наверняка должен знать, кто же запустил мотор лебедки, скорее всего, он сам это сделал.
Показания того, который шел по пляжу со стороны Песков, получить не удалось, ибо он исчез ещё до появления полиции. Это неудивительно, мало приятного оказаться свидетелем несчастного случая.
Исчез и тот, что сверху сбежал. Как метеор блеснул и исчез. А прибежавшей издали молодой паре показалось, что с горушки спустились двое, один сразу, а второй попозже. Первый даже помог вытащить второй катер, вытягивали его руками, в создавшейся ситуации ни у кого не хватило духа включить лебедку. А второй куда-то подевался. Ни одного из них молодые люди не знали, но готовы поклясться, что оба были с бородами.
Ознакомившись со всеми протоколами опроса свидетелей, я заявила:
— Чистую правду сказали только рыбаки, что приплыли на втором катере. Те, что приплыли на первом, врут как сивые мерины, а остальные перепутали все, что можно. Бородатый сверху вовсе не сразу прибежал, а перед Болеком, а Болек вообще явился последним.
— Зато пани была единственным свидетелем, который все видел с начала и до конца, — отрешенно заметил комендант. — И я не знаю, что мне с пани делать.
— Придушить! — посоветовала я.
— Да нет, я думаю — обнародовать ваше присутствие или нет. Третьего рыбаки наверняка взяли на борт без ведома боцмана и теперь не признаются, потому что это запрещается. Очень пригодился бы свидетель, который выведет их на чистую воду, но, может, лучше не говорить о наличии такого свидетеля.
Я взяла в руки один из протоколов.
— Минутку, а что показывают рыбаки со второго катера?
— Они были ещё далеко от берега, когда причалили первые, и не все видели, занятые своими делами. Очень интересует меня тот, третий. И вообще сбежало в общей сложности три свидетеля. Одного из них вы знаете.
Пришлось признать:
— Знаю, сшивался наверху, и теперь на него станут валить. Попытаются обвинить его в случившемся, правда, пока не представляю, каким образом. Я уже и раньше догадывалась, что из него собираются сделать козла отпущения, и пожалуйста, не спрашивайте, почему и зачем, сама не знаю. Но могу поклясться — в роковой момент его у лебедки не было, это я точно знаю, на часы смотрела, а у них все точно по часам было расписано. Немного сумбурно я объясняю, пан комендант, но уж поверьте, так оно и было.
Комендант неплохо соображал и, невзирая на сумбур, все понял, ведь история с Болеком хорошо ему была известна с моих слов.
— Ясное дело, его там не было, — согласился он. — Им понадобилось в данный момент вашего подопечного в другое место отвлечь, иначе тот бы увидел настоящего преступника. Ведь как ловко все было задумано! Я бы и сам запутался, если бы не узнал от вас кое-какие детали. Итак, насколько я понял, мы столкнулись с умышленным, заранее запланированным убийством и фрагментом какого-то крупного дела. И надо признаться, организовано все у них прекрасно. Как им такая точность удается?
— Мне и самой интересно, но хоть понятно теперь, зачем велели Болеку бегать туда-сюда с часами в руках. А убитый кто? Удалось установить его личность?
Комендант вытащил из картонной папки лист бумаги и прочел:
— Некий Хенрик Шмагер из Варшавы. Пани эта фамилия о чем-то говорит?
Да, фамилия мне многое говорила, а вот я зато ни слова произнести не могла. Горло перехватило.
* * *
Сержант наконец пришел к каким-то выводам и перестал размешивать кофе.
— Мне кажется, этому Роевскому надо бы сюда приехать, — сказал он. — Шмагеру удалось от него ускользнуть, а вот почему он оказался на пляже в Лесничувке — пока не знаю. И вообще, все концы начинают сходиться в одно, сдается мне, что из этого образуется одна грандиозная афера.
— Уже образовалась, — поправила я полицейского. — И вы, надеюсь, обратили внимание на скорость? Четыре часа! Понадобилось всего четыре часа, чтобы дело закрыли, всего-навсего обыкновенный несчастный случай!
— Комендант предвидел это, — согласился со мной сержант, — поэтому он так и торопил нас поскорее снять свидетельские показания.
— Вот именно. Предполагается, что тех рыбаков было двое, канат выстрелил сам по себе, потому что оба рыбака отправились за новым канатом и инструментами, а кто-то включил мотор лебедки, не ведая, что творит. Увидел лодку, наполовину вытащенный катер, захотелось ему вытащить, а когда произошло несчастье — испугался и сбежал. Сделал это не профессионал, не рыбак, а какой-то случайный кретин. потому как включил резко, не переждал, пока человек пройдет по пляжу. Нет, все говорит за то, что этим кретином был Болек. Он уже давно здесь сшивался, брался помогать рыбакам, услужливый молодой человек, псякрев! Однако, учитывая, что дело прекращено производством, не он был тут главной фигурой, а погибший Шмагер. Для мерзавцев важнее было отправить Шмагера на тот свет, чем подставить Болека. Болека они пока ещё подержат...
