— Хочешь сказать, ты это написал?
— Ага. Мне дохреналион лет, помнишь? — Сказал парень так же легко и весело. — Я не раз проживал жизнь литератора, писателя… Летописцем тоже был как-то.
— Помню, но в это… Трудно поверить? Особенно когда ты ведешь себя так…
— Как?
— Так живо и расслабленно, наверное. Так беспечны, мне кажется, только маленькие дети, поэтому трудно осознать, что ты такой древний. — Пояснила Яша.
— Хм. Это… — Кирилл задумался ненадолго, подбирая слова. — Я бросаюсь словами, что «мне несколько тысяч лет», и все такое, но это работает не так буквально. Я не… Не воспринимаю все это бесконечно долгое время как одну длинную жизнь, разделенную на части, как если бы ты переезжал в очень разные места, и жизнь делилась на «до» и «после» переезда. Не думаю, что я смог бы сохранить рассудок, если бы это было так. — Теперь он не улыбался, а носил задумчивое, немного грустное выражение лица. — Все эти предыдущие жизни — я их помню, и, если захочу, могу вспомнить очень даже подробно, но большую часть времени они просто… Существуют где-то на краю сознания, как книги на полке, — парень широким жестом обвел стену перед собой, — и не забивают мое внимание. Это, пожалуй, очень хорошо. Мне нравится жить, каждую из жизней, и я предпочитаю это бесконечному погружению в воспоминания о событиях и людях, которых больше нет.
— Воу, это… Очень. Глубоко. Круто, что ты не сходишь с ума от всех этих воспоминаний. — Выдавила из себя осмысленный ответ Яша, впечатленная стороной существования духа, о которой прежде не задумывалась.
— Да, не парься. Если покороче из без углубления в переживания, то психологически я более-менее близок к возрасту моего физического тела, но с огромным багажом знаний, которые я распаковываю по необходимости. К тому же, я буквально знаю, что меня ждет после смерти, и уже был в таком числе «ужасных и непоправимых» ситуаций, что уже совершенно не боюсь, ну, почти ничего, что сейчас пугает и тревожит людей в повседневной жизни. Так что, да, я иногда по-детски беспечен — но дети не парятся потому, что еще не знают, что надо бояться, а я уже знаю, что можно этого не делать. — Парень закончил изучать вещи на полках, развернулся и опустился на стул.
— Хмм. И как, есть ли какая-нибудь великая жизненная мудрость, которую ты постиг за все эти века, и которой можешь поделиться? — Спросила Яша, плюхаясь на кровать.
— Ну, какого-то прям универсального правила «как надо жить», я не вывел. Кто знает, может, я просто все эти жизни прожил как-то неправильно. — Пожал он плечами, и потянулся за чашкой с чаем.
— А вот таким вот непрошибаемо беспечным ты давно стал? — Полюбопытствовала Яша, тоже берясь за ручку чашки.
— Хм, это вопрос с очень многослойным ответом. Давай ты лучше о себе расскажешь, обо мне — мне скучно. — «Очень тонко» перевел тему Кирилл.
— Да чего обо мне может быть интересного-то? Я совершенно заурядная, даже если мне нравится думать иначе. Это ты тут — уникальный уникум с тысячелетиями историй «а вот в мое время…» — Рассмеялась девушка, понизив тон на последних словах, словно играя кого-то очень старого.
Парень засмеялся в ответ — звонко, заразительно.
— Ттшшш! Ты что! Родители же услышат!
— Да не бойся, не услышат. — Спокойно парировал он. — Я звуковую заглушку поставил.
— О. А… Покажешь, как? — И Яша сама не заметила, как же это все так гладко и незаметно сложилось. Но вот, она уже сидит и, активно жестикулируя, обсуждает со «злым (?) духом», как же сплести такое заклинание, чтобы из помещения звуки не выходили, но в помещение — входили.
Кирилл, смазливый подлец, обладал этой аурой благостного спокойствия и озорства — не совсем такой же, как у Тани, но чем-то похоже.
Рядом с ним было так… Хорошо жить? Вот, просто, быть. Получать удовольствие от существования, не съедая себя заживо тревогами и сомнениями и страхами.
Когда Яша разобралась с заклинанием-заглушкой, она хотело было поспрашивать его об исторических событиях — не то, чтобы Яша была фанаткой истории, правда, но кое-что все-таки помнила. Но, оказалось, что время пролетело незаметно — мама с кухни позвала ее ужинать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, я тогда пошел! — Заявил Кирилл, вскакивая со стула. Он вообще зачастую двигался энергично и быстро — как ребенок. Или как кто-то, кто наслаждается здоровыми не скрипящими суставами и мышцами, отстраненно подумала девушка. — Всего тебе хорошего, и до следующей встречи, Яша. — Отсалютовал шутливо, и растворился в воздухе.
Ведьмочка моргнула удивленно, подхватила обе пустые кружки, и направилась на кухню.
Хм, а в конце концов, день прошел не так уж и плохо. Белая роза в стакане на столе радовала глаз и растягивала губы в улыбке.
Следующим вечером Яша даже попробовала аккуратно поколдовать над цветком, чтобы он подольше не вял. Непонятно, получилось или нет, но роза простояла неделю, и так и засохла, раскрытая, не осыпавшись.
Василий, вернувшись бог-знает-откуда поздним вечером, дернул носом, не спросил, но констатировал факт: «этот скользкий тип опять тут был. Ты в порядке?» и, получив утвердительный кивок, больше ничего по этому поводу не сказал. То ли ему было все равно, то ли лень спорить с девчонкой по поводу «не общайся больше с этим „плохим парнем“».
В любом случае, Яша была благодарна, что ее не поучают лишний раз.
* * *
После четырнадцатого февраля Кирилл снова пропал, хотя уже не совсем с концами — время от времени писал сообщения, в духе «с добрым утром!))» или «хорошего дня!». Яша не была уверена, как себя чувствовать по этому поводу — радоваться, или раздражаться.
Школьные дни продолжали тянуться густым, мутным киселем с кусочками особенно трудных тем, контрольных и прочих мелких неприятностей. Происшествий, к счастью, больше не было. Разок Яшу и Таню позвали пить чай в учительской вместе с «волшебными» учителями — девушки так и не придумали, как бы их так более благозвучно называть. Это было очень мило и познавательно.
В ретроспективе, Яша могла сказать, что теперь она с жизнью «справлялась» несколько лучше, чем прежде. Уже никогда почти не ходила на грани срыва — как эмоционального, так и магического, что, впрочем, почти одно и то же. Сидела на уроках, делала домашку, готовилась к экзаменам — но так, аккуратно. Чаще позволяя себе отвлечься и расслабиться, иногда устраивая «бунт» и помимо школы не делая ничего, пока не почувствует себя лучше.
И в целом, действительно было лучше. От усталости уже не хотелось перестать существовать или шагнуть под грузовик, по крайней мере.
Они даже сходили вместе с Таней в кино на новый полнометражный мультик, и потом ели мороженое зимой на улице, невзирая на риск заболеть. Это было весело, и приятно, и так легко.
И вот так, незаметно, подкрался следующий праздник — восьмое марта.
Буквально за ночь все витрины и многие стратегически припаркованные машины обзавелись вывесками «Тюльпаны», «Цветы», «Букеты» — растеньица были просто повсюду. Окна автобусов и госучреждений взирали на мир огромными цифрами «8», поздравляя с «днем цветов, весны и нежности». Отвратительное искажение истории.
Впрочем, несмотря на тот ужас, который сотворили с международным Женским днем, праздник все еще был лучше, чем четырнадцатое февраля — хотя бы потому, что это был официальный выходной.
Яша проснулась без будильника, поставила кофе — уже привычно навесив заклинание-«выключатель», и спокойно пошла в душ. А когда вышла, оказалось, что мама уже тоже проснулась, и жарит оладушки!
— Ух ты, какая красота! Спасибо. — Сказала ведьма, заглядывая в холодильник в поисках сметаны или какого-нибудь варенья.
— Кушай-кушай, сейчас еще нажарю. — Ответила необычайно дружелюбная с утра родительница, улыбаясь.
Вся эта бытовая идиллия была такой сладкой, что даже подозрительно.
Яша прищурилась, глядя на мать поверх тарелки с оладушками. Активировала магическое зрение, огляделась — но нет, вроде, все в порядке. Спокойно доела, допила кофе — и, вот просто на всякий случай, пошла искать Васю. Кот безмятежно спал на родительской кровати.
