– Может быть, и так.
– Она говорит, что мужчины слишком много берут на себя и указывают ей, как вести дела, как обрабатывать землю и торговать, а она сама знает лучше, чем десяток мужчин.
– Бьюсь об заклад, что так и есть.
Эдгар, очевидно, хорошо обдумал тактику для Дэвида, потому что он сказал с недетской проницательностью:
– Мне кажется, ей бы понравилось, если бы человек уважал ее, умывался каждый день и делал, что положено, без напоминаний.
– Пожалуй, ты прав.
– И может быть, – Эдгар застенчиво улыбнулся, – вы могли бы иногда целовать ее, как сегодня утром.
Дэвид подумал немного:
– Поцелуи я лучше придержу пока.
– Как это?
– На крайний случай. Когда они ей понадобятся.
Взяв Эдгара за плечо, Дэвид повел его вдоль стойл.
– Ты будешь стричь меня и брить, а если ты увидишь, что я чешусь…
– Что тогда, сэр?
– Вытяни меня ремнем.
8
– Вы приказали мне явиться, миледи?
Сэр Дэвид остановился в дверях, и солнечный свет, проникавший к ней в комнату из солара, большой верхней залы, погас. Тем не менее Элисон закончила запись в расчетной книге, прежде чем заметить его присутствие.
– Да. – Она указала на скамью по другую сторону узкого стола. – Садитесь.
Его красная туника и темно-синяя котта пахли дымом от очага, он выглядел сытым и довольным. Дэвид с интересом оглядел крошечную, без окон комнату.
– Чем вы здесь занимаетесь?
– Проверяю счета, – устало отвечала она. – За этим я вас и позвала.
– Здесь холодно и темно, как в могиле. – Он похлопал рукой по кожаному мешочку, который принес с собой, перекинул ногу через скамью и устроился на жестком сиденье. Протискиваясь между массивным длинным столом и стеной, он заметил:
– И слишком тесно.
– Холод и темнота побуждают меня усердно трудиться и не затягивать дела, – пояснила она.
Откинувшись, он вытянул длинные ноги так, что ступни его уперлись в противоположную стену рядом с ней, и положил мешок на колени.
– У монахов и то бывают кельи получше.
Элисон не возразила. Еще бы ему так не показалось! Он спал в лучшей комнате для гостей, ел самые изысканные блюда и регулярно объезжал ее владения в поисках… неизвестно чего. С тех пор как он месяц назад поселился в замке, не было ни угроз, ни опасностей.
Он задел ее колено своим, и она опустила глаза. Его ноги загораживали ей выход, но это ее не смутило. С того самого утра в его спальне он больше не возвращался к своей нелепой мысли жениться на ней, и ей казалось, что он о ней забыл – только это было маловероятно. Скорее всего, их первый поцелуй внушил ему отвращение к ней.
Однако, судя по его поведению, это было не так. Он был вежлив, утонченно вежлив, воплощение лучших рыцарских качеств.
Открыв стоявшую на столе шкатулку с золотом, она отсчитала монеты и протянула ему.
– Ваше жалованье за второй месяц в надежде на будущие успехи.
Она передала ему нагревшееся в ее руках золото. Он любовно поиграл монетами, проводя пальцем по выпуклостям на их поверхности, потом посмотрел ей в глаза и улыбнулся:
– Каждое утро я с Эдгаром объезжаю ваши владения, но я не заметил ничего подозрительного. Это единственное, что я сделал. И больше ничего, ровным счетом ничего.
В его приятном голосе не было слышно нетерпения. На чисто выбритом подбородке проступила ямочка. Он только что еще раз вымылся. Этого зрелища ей удалось избежать, но результаты пришлись ей по вкусу. И вдруг она поняла, что он очень сердит.
Приглядевшись, она увидела, как напряглись мышцы на его лице, когда он сжал зубы, как появились складки между бровями, как в неестественной улыбке скривились губы.
Да, он был сердит, но почему?
– Вы много сделали, – мягко сказала она, пытаясь понять его. – Вы нашли место, где прятался лучник.
– Не я, миледи. – Он сложил монеты горкой на столе. – Это сделал одиннадцатилетний мальчик. Может, было бы больше толку, если бы я знал, что вам угрожает.
– Вздор. – Внутренне она поморщилась от нарочитой бодрости своего тона. – Вы сделали многое, ни о чем не зная. Какая польза была бы от того, что вам что-нибудь было бы известно?
– Это помогло бы мне выработать план нападения.
– Вы уже укрепили оборону замка.
– Да, и с таким успехом, что ваш таинственный враг ускользнул, не оставив и следа.
Она с изумлением поняла, что он жалуется на вынужденное безделье. Ей не приходило в голову, что бездеятельность раздражала его. Может, ему хотелось ответить на постоянное поддразнивание сэра Уолтера не одними только насмешками. Может, он уже решился покинуть ее, но этого она никак не могла позволить. Тоном, каким она обычно ободряла своих скучающих по родному дому питомцев, она сказала:
– Но ведь это то, что мне нужно. Благодаря вам Джордж Кроссу не грозит опасность.
Положив руки на стол, он широко раздвинул пальцы.
– Уж не этими ли руками я это сделал?
– Одним своим присутствием.
Он сжал руки в кулаки и постучал по столу.
– Вы меня считаете дураком?
– О нет! – Она накрыла своей ладонью его руку, надеясь успокоить его этим легким прикосновением. – Вы очень неглупы. Я знаю, вам кажется, что вас используют почем зря, но угроза и в самом деле существовала. Сейчас ее нет, но боюсь, что это ненадолго.
Дэвид пристально смотрел на ее руку, лежащую поверх его руки, и в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на… Ей показалось, что ему это неприятно. Она сделала движение, чтобы убрать руку, но он стремительно вырвал свою руку и, прижав ее ладонь к столу, слегка улыбнулся:
– Мне нравится быть сверху.
Элисон попыталась выдернуть руку, но Дэвид прижал ее сильнее. Не больно, но твердо. Ее рука утонула под его ладонью, виднелись только кончики длинных пальцев. Мозоли царапали ей кожу, простое соприкосновение их рук становилось источником чувственного удовольствия. Ей и раньше случалось это испытывать, когда он помогал ей сесть на скамью за столом или брал у нее из рук хлеб. Но это были лишь краткие мгновенья, а теперь он не отпускал ее руку, и она ждала… ждала, сама не зная чего.
– Когда я появился здесь, сэр Уолтер заявил, что не нуждается в моей помощи, и похоже, он прав. – Наклонившись вперед, он повернул ее руку ладонью вверх.
Откуда-то поблизости раздался писк. Элисон взглянула на пол, ожидая увидеть мышь, но на полу ничего не было. Но тут Дэвид начал водить по ее ладони кончиками пальцев, и она забыла обо всем. Хотя его прикосновение было необычным, никто не назвал бы его чересчур интимным. Никто, кроме такой, как она, стареющей девственницы, у которой оно вызывало дрожь.
– Если сэр Уолтер вам так сказал, он не тот человек, каким я его считала.
