Когда среди ночи в его квартире вдруг появился эльф, прапорщик даже не вздрогнул. Они давно моду взяли ходить к нему, спрашивать, как жить и что делать. А Оли, ставший теперь Главой Голубой лиги, вообще превратил ее в военизированную организацию и присылал к нему бойцов на стажировку. Это была отдельная тема, как он шипел, глядя на очередную партию эльфов:
— Уши спрятали под гламором живо! И лохмы тоже! И не сметь высовываться! А вздумаете голубятню разводить — урою гадов!
А потом пристраивал их в войска.
Для начала в стройбат, конечно. Ну а дальше — как говорится, кто на что учился.
Вот кто бы сказал ему, что такое с ним может произойти…
Прапорщик махал рукой и закрывал лицо руками. Но помочь дружественным эльфам надо! Наставить, так, сказать, направить… Еще к нему и девчонки-амазонки на стажировку стали приезжать…
Так что, увидев еще одного эльфа, он уже ничему не удивлялся.
— Привет, шеф. Чему обязан?
Джеффри присел, потер нос и сказал:
— Поздравь меня, я дедом стал.
— Поздравляю. Дедом это здорово! Назвали-то как?
— Джеффри, — хмыкнул эльф, — Знаешь, у него такой же нос.
Петр Сергеевич хохотнул, и, глядя на понурого эльфийского короля, спросил:
— А что не весел, шеф?
Тот помялся, потом проговорил:
— Скоро год подойдет к концу…
— И что? — не понял прапорщик.
— Ну, придется разводиться.
— Так радуйся, свободен будешь.
Джеффри взглянул на него как-то странно, а потом вдруг из него поперло:
— Эти кошаки дранные, ее тигры, наглые хари! Таскаются, будто меня там вообще нет! Обхаживают ее…
— Ты же сам так захотел.
— Мало ли что я тогда сказал! Мало ли! — Джеффри заерзал, — Вот, внук родился, я его на руках держал, и знаешь… Знаешь, я думал, черт побери! Я же своего сына на руках не держал! Обидно! А теперь уже и не подержу…
Оппа! Вот оно как…
— Так она же пока еще твоя жена. Ты что, не знаешь, как это делается? Ты же однажды залез к ней в постель.
— Думаешь? — недоверчиво воззрился на него эльф.
— Вполне. Ты вот что скажи, у тебя же было к ней желание?
— Ну, было.
— Наверное, и у нее тоже, да?
Джеффри хмыкнул, сверкнув глазами, но потом вновь впал в уныние:
— Но как мне это сделать? Как?
— Так же, как и в прошлый раз.
— Да?
— Да. Иди уже. А то уведут твою тигру у тебя из-под носа.
Ну что ж, совет был получен, осталось лишь привести его в исполнение.
В Ривернорде была уже глубокая ночь, когда Его королевское Величество вернулся. Спали они с супругой, королевой Маленой не просто в разных спальнях, а в разных концах дворца. Ее Величество изволила проживать в самой высокой северной башне.
И вот представьте. Среди ночи, он еще и выпил пару-тройку стаканов гномьего самогона для храбрости. Так вот, среди ночи, вдруг раздаются под ее окнами королевские вопли:
— Малена! Спишь? Проснись старая кошка!
Злющая королева высунулась из окна и зашипела:
— Заткнись, пьяная эльфийская морда, или я тебе сейчас покажу старую кошку!
А он полез вверх по стене башни, продолжая орать на весь дворец:
— Вот именно! Покажи мне свою тигрицу! Покажи, а то вдруг у нее от твоих голубых кошаков, которые вокруг тебя трутся, вся шкура вылезла? А?!
— Ты сам голубой!
— Так что? Вылезла шкура? А?! Кошка драная!
А сам лез выше и выше. Малена чуть не лопнула от злости, и, в конце концов, все-таки обернулась тигрицей, зарычав:
— Ах ты, урод длинноносый! Поднимайся, я тебя живо разукрашу!
— Нос не трогай! Нос тут ни при чем!
— Я тебе покажу кошку драную!
— Да, покажи! — он уже добрался до ее окна и теперь собирался влезть в комнату, — А ты еще ничего, киска, совсем как в старые времена…
Он оглядывал ее, нахально улыбаясь. Хотелось, конечно, расцарапать ему физиономию, но вдруг стало жалко. Она обернулась обратно.
— Джеффри, ты пьян, пойди, проспись.
— Вот именно! Спать!
Она протяжно вздохнула, когда же этот тип уберется?!
— А слабо тебе переспать со мной? А, Малена?
Голос у него был тихий и ехидный. И взбесил ее вконец.
— Иди! Проспись!
— Нееет, тебе слабо, — Джеффри противно захихикал, — А раньше-то была посмелее!
— Ах ты!
— Ну-ну…
Ну, оказалось не слабо.
Правда, после небольшой потасовки, в результате которой разодранная рубашка королевы валялась на полу у кровати, а у короля на носу красовалось две глубокие царапины.
Наученный прошлым опытом, он не стал засыпать сразу, а обнял тигрицу и прижал к себе. Еще сбежит снова, а им надо поговорить.
— Скажи, почему ты исчезла тогда?
Она помолчала немного, потом ответила:
— Это было неожиданно для меня. Понимаешь, ты ведь был зеленым юнцом. Да еще путался с мальчишками.
Джеффри кивнул, соглашаясь:
— А почему не сказала мне, что у тебя… у нас сын?
Та фыркнула:
— А ты уже успел жениться! На этом блондинчике, на Лукасе.
— И что! Да если бы я знал!
— Молчи, Джефф, это ты сейчас так говоришь, а тогда…
Они помолчали оба, а потом он вдруг признался:
— Знаешь, я после тебя не спал ни с одной женщиной. Они меня совершенно не возбуждают. Так что, можно сказать, хранил тебе верность.
Тигрица взвилась:
— Верность он хранил! А голубков твоих кто считал? А на Матильде кто хотел жениться?
— Дорогая, ты никак ревнуешь?
— Я?!
— Угу, — мурлыкнул Носатый, — И знаешь, что поразительно, к тебе у меня желание никуда не исчезло. А прапорщик сказал, если желание есть, значит, брак удастся.
Она смотрела на него с удивлением, но тот не закончил свои странные речи:
— У тебя же есть ко мне желание? А?
— Иди к черту! — она стала выбираться из постели.
— Стой-стой, сейчас мы проверим, есть у тебя желание ко мне или нету, — бормотал он, ловя даму за стройную ножку.
В общем, да. Желание явно было.
Да-а-а-а…
* * *
Через некоторое время в Ривернорде появился четвертый выдающийся нос. Только теперь он принадлежал новорожденной девочке, принцессе Кларисе. Вот уж папочка носился, вот уж был рад и счастлив держать свое дитя на руках и менять пеленки. И, конечно же, катать внука Джеффри на спине, изображая лошадку.
Да, несмотря ни на что, его брак с голубой тигрицей удался.
Особо хотелось бы отметить, что далеко не каждый храбрец решится даже помыслить жениться на женщине, которая превращается в тигрицу, когда сердится!
* * *
Голубые тигры выбрали нового главу, на этот раз мужского пола.
* * *
Леди Матильда оставила Риверпонтос и переехала жить к Петрелиону в его Горное герцогство Риверстоун. А телохранителей своих — шестерку орков, передала Линде. Для солидности. Теперь Матильду уже не нужно было охранять от всевозможных женихов.
В той старой башне, которую Петрелион тогда приобрел, чтобы ее похитить, устроили летнюю резиденцию, потому что находилась она на северо-западе Азгардбергена, на самой границе с их герцогством Риверстоун. Не нужно далеко ездить, легко и удобно, и вроде как заграница. Там и родился их малыш, Лионом назвали. Вылитый папаша. Давненько всеобщая бабушка не нянчила собственных детей, даже как-то навык подрастеряла, так что оба сумасшедших родителя, потеряв покой и сон, подскакивали по малейшему писку младенца. Действующая королева Риверпонтоса (теперь уже бабушка) Брунхильд даже сказала:
— Всё, отныне наша бабуля потеряна для общества на ближайшие шестнадцать лет. Почему шестнадцать? Так потом чадо отправится поступать в МеМу.
Впрочем, в гости в родной Риверпонтос они иногда приезжали.
Матильду не оставляла мысль узнать, где же Петрелион прятал свои стихи. Однажды он сознался, что отсылал все Августосу и просил хранить, не вскрывая. В один из своих приездов, она решила сделать ревизию переписки своего покойного первого мужа.
И что вы думаете там леди Матильда нашла?
Да, разумеется, свитки стихов Петрелиона, которые она бережно прижала к сердцу. Ей хотелось опубликовать их, но муж еще не был готов вынести свою душу на всеобщее обозрение. Но она уговорит его, непременно…
Так.
А это что за мятая бумажка?
Тут бумажка в ее руках стала разворачиваться — и вот он, Список, который Паблито тогда усердно прятал от мамочки. Всем хорошо знакомый королевский рык сотряс кабинет, но когда Его Величество Паблито первый прибежал на мамины вопли, она уже вовсю смеялась.
— Ах вы, мошенники! Что и Морриган все знала?
— О, она это все и придумала!
Матильда дулась, дулась, а потом со смехом выпалила:
— Ну и молодцы!
* * *
Меньше чем через год, когда Борис Морозов учился уже на третьем курсе, в Медуниверситете, на их лечебном факультете появилась иностранная студентка — Нина Фредовна Остеншелф. Народ не мог понять то ли шведка, то ли немка. А маленькая тоненькая блондиночка с голубыми глазами подошла к Боре и поздоровалась:
