— Так все серьезно? — удивился я.
— Серьезнее некуда. Сначала умер Вася. Конечно, это был несчастный случай. Даже не во время репетиции, а на вечеринке после успешного выступления. Вася подавился маслиной и начал задыхаться. Пока все в шумной пьяной толпе соображали, что происходит, он упал на стол, забился в судорогах, раздирая себе ногтями горло, и умер. Я подбежала, когда было уже поздно. Многие потом говорили, что могли бы ему помочь. Всего-то дел — вставить в горло обратный конец ложки или вилки и вызвать рвотный рефлекс. Но никому в голову не пришло сделать этого. Все стояли и смотрели, как Вася умирает.
— Сожалею, — брякнул я.
— Незачем, — алый огонек сигареты, кувыркаясь, улетел в темноту, — это было только начало. Спустя полтора месяца я едва не сгорела в собственном вагончике. Опять же несчастный случай, черт возьми. Пламя перекинулось на соседние вагончики, в дыму задохнулся укротитель тигров, тот самый, который устроил меня на работу. Из-за пожара наш цирк задержали в Уфе на три месяца. Цирк едва не обанкротился. Всем работникам цирка пришлось подрабатывать на стороне. Я устроилась бухгалтером в одну небольшую конторку. Через полторы недели после этого на контору «накатили» какие-то старые враги директора. Представь, в обеденный перерыв в контору ворвалось несколько здоровенных лбов в масках и с автоматами наперевес, и открыли беспорядочный огонь! Четверо сотрудников погибли на месте, я и еще двое каким-то чудом выжили. Мне прострелили левое плечо, я еще полгода ходила с повязкой. В те дни, что я валялась в больнице, циркачи разобрались со своими делами и отправились в путь. Они и так потеряли кучу денег и времени, и трезво расценили, что ждать меня просто экономически невыгодно. Конечно, стариканы-фокусники оставили мне письмо, где сообщали, что будут с нетерпением меня ждать и с радостью возьмут обратно на работу, если на то будет мое желание. Правда, пока я лежала в больнице, было очень много времени подумать.
— …кажется, я его слышу! — неожиданно сказал кто-то в темноте.
Лена замолчала и крепко сжала мои пальцы. Мы остановились, замерли, затаили дыхание. Впереди что-то зазвенело, раздались проклятья. Из темноты вынырнули два дрожащих луча света, заметались по стенам, словно испуганные птицы.
— Делать мне больше нечего, как тут лазить! — голос разнесся по коридору гулким эхом.
— Работа у тебя такая, — вторил ему другой голос. — Осторожнее, стекло!
Лена потянула меня куда-то в сторону, торопливо, несдержанно. Мы зашумели. Лучи света кинулись за нами, пытаясь выдернуть из темноты, впиться в наши спины. Я задел плечом стену, ощутил холодную липкую влагу, просочившуюся сквозь больничную рубашку.
За спиной раздались торопливые шаги.
А куда мы убегаем? Зачем?
В голове крутился вихрь мыслей, но я не мог сообразить, хоть убейте, не мог взять в толк, от кого мы бежим.
— Как только я вышла из больницы, то тут же направилась по всем гадалкам, которые были в городе, — сказала Лена откуда-то спереди. Она совсем не запыхалась, хотя шла быстро. А я уставал с каждый шагом. Мне казалось, что по штанам моим течет кровь. Фотоаппарат сделался тяжелым, так и норовил выскользнуть из рук. Куда же ты, брат? Постой!
— Гадалки, к которым я приходила, только пожимали плечами. Они не знали, как решить мою проблему. Некоторые говорили много умных вещей, предлагали купить амулеты и прочую дребедень, но они хотели нажиться на мне, но не помочь. В полном отчаянии я отправилась домой, к своим родителям. По дороге меня ограбили и едва не изнасиловали. Я боялась каждого шороха, я была запугана до предела. Не доехав до родного дома пятьдесят километров, я проснулась с мыслью, что знаю, как решить проблему. Нужно добраться до девчушки. И заставить ее снять проклятье! Эта мысль вселила в меня надежду!..
Я споткнулся обо что-то острое. Лена, не замедляя шага, потянула меня за собой, и я едва не упал. А шаги за спиной приближались. Я оглянулся и увидел лучи света, что разрезали темноту.
— Осталось немного, — произнесла Лена, и непонятно было, что она имеет в виду: конец нашего путешествия или своего длинного рассказа.
— Я попросила у родителей денег, и, конечно, они не отказали. Потом я решила пойти на курсы гадалок. Представь себе, существуют и такие курсы. Мне было нужно только одно — знать свое будущее. Так вот эгоистично. Я быстро освоилась и начала делать успехи. Через несколько месяцев я уже могла противопоставить своему невезению несколько отличных фокусов. Я играла Судьбой, как маленькая глупая девочка в одном рассказе. Кстати, в том рассказе все закончилось плохо… За полгода я избежала четыре аварии, два пожара, один взрыв в гостинице и бесчисленное количество мелких несчастных случаев. И все это время я занималась поиском стервозной девчушки. Я выработала целый комплекс мер по предотвращению несчастных случаев. Я таскала с собой миллион амулетов. Я, черт возьми, стала похожа на какую-то вокзальную цыганку-бродяжку, которая предсказывает будущее по ладони. Но я-то, в отличие от цыганки, знала, что делаю. Я задумала страшную месть. О, как я мечтала встретиться с девчушкой. Она мне снилась каждую ночь. Она стала моей навязчивой идеей. И, знаешь, я вычислила ее. Нашла…
Теперь споткнулась Лена, и в падении потащила меня за собой. Теряя остатки сил, я вытянул руку, но ладонь заскользила по холодной стене. Я стукнулся коленкой о пол, так, что искры посыпались из глаз. Еще ногу не хватало сломать. Лена звонко засмеялась в темноте. Звонко и беззаботно, словно мы были на каком-то забавном аттракционе. Там, где метались лучи от фонарей, раздались голоса. Кричали: «Налево поворачивай», и еще «Вижу, кажется, вижу!».
— Я нашла ее, когда стала очень хорошей гадалкой и начала зарабатывать на этом деньги, — прошептала Лена. Она зашептала прямо в ухо. Горячее дыхание вызывало мурашки. Я чувствовал запах сигарет и губной помады, — эта сучка жила себе и в ус не дула. Она давно забыла о том, что произошло. Так всегда бывает — делаешь какую-нибудь страшную вещь, ломаешь судьбы людям, уничтожаешь будущее, а потом живешь, как ни в чем не бывало, и успокаиваешься, и забываешь, и наслаждаешься жизнью. Но я-то не успокоилась. Два года я жила словно на пороховой бочке. Любой автомобиль, в который я садилась, мог перевернуться. Любой поезд — сойти с рельс. Газовая плита, которой я пользовалась, неизменно хотела взорваться, а из любого крана меня могло ошпарить кипятком. Как так жить?..
Топот приближался. Еще немного, краешек времени, за который уцепиться бы, да сил нет. Лучи света нервно обшаривали стены. Я поджал ноги, хотя в коленке что-то болезненно хрустнуло.
— Когда я ее нашла, то уже знала, что делать дальше. Я сняла с себя все амулеты, выбросила обереги, порвала на клочки и смыла в унитаз все охранительные молитвы. Я избавилась от всех предметов, которые могли уберечь меня от проклятья, — заторопилась Лена. По мере того, как шаги становились все громче, она повышала и повышала голос. — Потом я купила билет на самолет, на тот же рейс, на котором собиралась лететь эта стервозная девчушка. Она и не подозревала о том, что ее ждет, пока самолет не взлетел. Потом я нашла ее среди пассажиров и села рядом. Она узнала меня и побледнела. Еще бы! «Мы умрем вместе», — сказала я. И в этот момент самолет стал падать…
Луч света неожиданно ослепил меня. Я зажмурился и застонал от боли. Отвыкшие глаза словно проткнули одновременно сотнями иголок.
— Я нашел его! — громко крикнул кто-то.
— Так ты не спала… — шепнул я, — ты это все устроила сама…
Лена сжала мою руку, зашептала торопливо:
— Я это к тому, Фил, что не стоит бояться своих страхов. Не стоит думать, что все в жизни закончилось, когда на тебя обрушиваются несчастья. Держись, Фил. Твое время убегать прошло. Теперь надо встретиться со страхами лицом к лицу…
Еще один луч света будто отрезал наше рукопожатие. Лена замолчала и отстранилась в темноту. Ее дыхание стало неслышным.
Лучи фонариков скользили по моему лицу.
— Прекратите же вы, наконец! — попросил я, прикрывая рукой глаза, — ослепнуть можно!
— Филипп? — спросил кто-то, — Филипп Бортников?
— А вы кто? — спросил я, — журналюги?
— Стали бы журналюги за тобой по подвалу гоняться, — буркнул неизвестный, — Сань, помоги его поднять, в крови весь. Сдохнет еще, а нам отдувайся.
— Я в порядке, — отозвался я, — кто вы такие?
Сильные руки взяли меня подмышки и аккуратно подняли. В животе что-то громко перекатилось, перед глазами внезапно поплыли яркие круги. Мне стало невыносимо, невероятно плохо. В нос ударил запах чего-то мерзкого, будто кто-то положил рядом тухлые яйца. Ноги сделались ватными. Я едва не упал.
— Лен, — буркнул я, с трудом сдерживая тошноту, — Лен, будь человеком, помоги. А то не доберусь ведь…
