на его возрастающем вкладе в общее дело. Там, где допускаются отклонения от этого принципа, неизбежно нарушается социальная справедливость…» На апрельском Пленуме, как бы в дополнение к вышесказанному, Михаил Сергеевич указал, что «необходимо последовательно проводить линию на укрепление социальной справедливости в распределении материальных и духовных благ».
Все мы разделяем это мнение и готовы осудить тех, кто стремится жить не по средствам. Но чаще всего это наше осуждение носит характер общего рассуждения. А готовы ли мы осудить конкретного, живущего рядом с нами человека, если он заражен пагубной страстью к стяжательству. Всегда ли мы понимаем, какой экономический вред приносят нам такие люди? Не будем говорить о несунах, расхитителях народного добра, фарцовщиках. Тут все ясно — конфликт с Уголовным кодексом.
Речь о другом, о конфликте с моралью трудового общества. О тех, кому ложка узка, коль таскает по три куска; кто всеми правдами, а более того, неправдами старается ее развести, чтоб таскала по шести. Заглянем, например, на некоторые личные приусадебные участки.
Да, государство поощряет развитие личных подсобных хозяйств колхозников, работников совхозов, горожан. Но для чего? Чтобы они вносили свою посильную лепту в решение общегосударственной Продовольственной программы: удовлетворяли свои нужды в основных продуктах питания, а возможные излишки реализовали через рыночную торговлю.
Ну, а если человек превратил несколько соток земли, принадлежащей государству, обществу, в источник спекулятивной наживы? Такой работает на своем участке в полную меру своих сил, два выходных превращая в два каторжных дня. Мы порой склонны ставить его в пример трудолюбия. А посмотрите на него повнимательнее, ведь пять дней он будет отдыхать на работе.
Где и когда получила свои реальные истоки та меркантильность, которую мы нет-нет да и наблюдаем сегодня? Думаю, когда мы стали уповать на магическую силу материальной заинтересованности, отодвинув в тень, на задний план, моральные стимулы. Мы настойчиво подчеркиваем в своей пропаганде мысль о том, что наше общество самое гуманное, что оно берет на себя заботу о человеке с первых дней его жизни: лечит, учит, обеспечивает работой, жильем, пенсией. Государство заботится о том, чтобы возрастало благосостояние каждого из нас в отдельности и всех в совокупности. Ну, а другая сторона медали? Ответственность и забота каждого обо всех, об обществе в целом, о могуществе и благосостоянии государства в целом? Куда ушли эти заботы из некоторых душ? И почему ушли?
Ушли в «я», «мне», «мое». Ушли потому, что мы стали воспринимать завоевания и блага социалистического общества как само собой разумеющееся. А ведь никакие блага сами собой не появляются, они всегда — результат наших общих забот и их воплощений. И не рубль, шелестящий в кармане, олицетворяет наши достижения, нашу ценность, наш облик, внешний и внутренний. Рубль никогда не был нашим идеалом и движущей силой. Советский народ не меркантилен в своей основе. Зачем же нам уповать на рубль?
Рублем человека не насытишь, как не насытишь его и вещами. Всегда будет чего-то мало, чего-то не хватать. Истинный регулятор потребления — нравственность. А нравственный климат создает общество, трудовой коллектив, каждый из нас. Одно дело, когда мы, пусть и не восторгаемся стяжателем, но равнодушны к его поползновениям. Другое дело, если осуждаем его открыто и бескомпромиссно. Или в защиту нашей морали применяем закон. Не в нашем ли всеобщем либерализме главный источник меркантильного предпринимательства, свидетелями которого мы являемся и стыдливо закрываем на него глаза? Ведь дай жадности волю, захочет и поболе.
Не пора ли напомнить некоторым, что не всякое зелье потребляют горстью, иного и щепотью достаточно.
Дав практически неограниченные возможности развития личному подворью, мы забыли о мере, забыли, что существует закон, ограничивающий этот вид деятельности человека, чтобы она не стала противоречить интересам всего общества. Этот закон необходимо вспомнить и применять его строже, пока не поздно.
Конечно, в личном хозяйстве нужно и можно иметь продуктивный скот, птицу. Но в определенных размерах этого стада, в разумных размерах, не противоречащих интересам общества. Что же касается разведения пушных зверей, тут дело было иное. Тут подавляющая часть продукции предназначалось вовсе не для личного потребления, а прямо для спекуляции. И закон это учел, запретив пушной промысел на подворье. Тогда и нашему «герою», сельскому специалисту Ивану Васильеву, пришлось закрыть домашнюю звероферму. Однако «крокодил» наживы продолжал его «ясти». Хорошо зная конъюнктуру рынка, стал он гнать туда ранние и поздние овощи со своего приусадебного участка. И торговал ими на близлежащем базаре уже сам, в открытую.
Я решил встретиться с ним. После долгих уверток Васильев все-таки согласился на такую встречу и все допытывался, кто же «попер телегу» на него. Я уверял, что имя его у меня давно на слуху. Это добрая весть лежит, а дурная бежит. О нем тоже бежит.
— Почему? — недоумевал Васильев. — Какое там рвачество, какое стяжательство? Всего-то делов, что тепличку завел, участочек землицы обиходил, машинешку с гаражом приобрел, в дом кое-чего по малости накоробчил. Так ведь детишки забот просят, а хозяйству пригляд нужен. Излишечки полный резон везти на базар, помогать горожанину. К тому и вся наша политика…
Стоп! Здесь мы его прервем, ибо он пустил в ход весьма распространенный аргумент, которым новоявленный «гомо цапиенс» пытается доказать свою общественную необходимость.
В Уголовном кодексе РСФСР статья 209 перечисляет виды паразитического образа жизни, которые она квалифицирует как уклонение от общественно полезного труда и определяет за это соответствующее наказание. О личном подворье или приусадебном участке в ней ничего не сказано. А что закон не запрещает, то он разрешает. Но эта статья утверждалась законодателем давно. Как и в случае с пушным бизнесом, никто не мог предположить, что домашние зверофермы, неограниченное содержание скота, производство огромного количества зелени или цветов станут смыслом жизни некоторой части людей и будут приносить значительный урон обществу. Именно экономический урон. И не только обиранием покупателя на базаре. Там дело, отчасти, двустороннее: не хочешь — не бери. Но ведь содержание зверей — расход значительного количества продуктов. Скажем, тот же песец требует мяса, творога, яиц, рыбы. Иначе мех не будет блестеть и потеряет товарный вид. Теплица, особенно зимой, может существовать только за счет дешевой государственной электроэнергии. А излишнее количество скота — за счет общественного животноводства или дешевизны хлеба в магазине.
Исправляя ранее допущенные ошибки и перекосы в отношении личных подсобных хозяйств, партия и государство совершенно четко определили нынешнюю политику в этом вопросе. Партийные, советские и хозяйственные органы, исходя из этого, оказывают всяческую помощь людям, которые хотят вести личное хозяйство для удовлетворению прежде всего собственных нужд в продуктах питания. Однако там, где забывают
