Глава одиннадцатая.
ФИНИТЯ, Б#Я…
Дан приказ: ему на запад,
ей – в другую сторону.
«Камасутра», невошедшее.
Отряд спускался вниз по течению на нескольких лодках. На носу одной из них все еще сидел донельзя разобиженный Гиви и досадовал по поводу собственной неудачи:
– Нэ лублу я эти правинциалные гастыницы. Очень пантов много! «В прошлом гаду у нас останавливался сам прэзидэнт». Так это от нэго остался пятна на простыне?
Лагавас, не переставая грести, откликнулся на причитания гнома:
– Зато всё очень дёшево.
Но Гиви слышал только себя и собственную обиду:
– И хозяйки обычна такой капризный. Можно так нэ разу и нэ отдохнуть.
Лагавас моментально возразил:
– Ну не знаю! Мне вот каждый вечер звонили в номер – предлагали расслабиться!
GНа соседней лодке, пригретые солнцем, дремали бойцы. Агроном, оставленный на веслах, наблюдал за рекой и лесом, пожевывая с голодухи травинку. Спустя четверть часа он заметил, как неподалеку от них вдоль берега туда и обратно плавает неизвестный. Он окатил Баралгина водой, и когда тот подскочил на своей скамейке, полный намерений начистить кому-нибудь табло, взглядом указал тому на плескавшейся неопознанный объект:
– Хорошо плывёт вот та группа в полосатых купальниках. Видать, спортсмены. Я в них и плевался, и камнями кидался, все одно – не обращают внимания.
Баралгин вытянул шею, выглядывая неизвестного, после чего обернулся к бомжу:
– Командир, ты очки надень, ваще страх потерял? Не узнаёшь? Это же Голый!
GНа третьей лодке греб Сеня, остальные торжественно несли сонную вахту.
Периодически карапуз бросал весла и принимался ожесточённо махать руками вокруг головы. Дремавший рядом Фёдор тоже изредка шлёпал себя ладонями по шее, лбу и щекам.
Совсем заскучавший Сеня решил, что Фёдор запросто скрасит ему досуг:
– Фёдор Михалыч, тебя комары не кусают?
Тот ответил, даже не поднимая головы:
– Нет, Сеня,– и снова погрузился в сладостную дрему.
– А мне уже всю башку истоптали. Скачут, как умалишённые. Странно только, что не пищат совсем,– с тем же успехом Сеня мог разговаривать с проплывающими мимо рыбинами – Фёдор не обращал на его слова никакого внимания. Выждав несколько секунд, он принялся тормошить друга:
– Слышь, Фёдор… – И для пущего эффекта окатил друга фонтаном брызг.
Тот открыл глаза, лениво потянулся, зевнул и, недоуменно оглядываясь по сторонам, сказал:
– Это не комары, это блохи.
– Гонишь! Блохи только на собаках живут. Тогда это скорее вши,– Сеня принялся чесаться с утроенной энергией.
– Помылся бы ты, Сеня. Не зря же тебе тётенька мыло подарило. Хозяйственное.– Фёдор опасливо отодвинулся подальше от Сени.
GВ соседней лодке Агроном уже почти оделся. Рядом натягивал штаны Баралгин. Просунув одну ногу в штанину, он вдруг притупил на мгновение, а потом посмотрел на бомжа и спросил:
– Слышь, зёма, я чего-то не пойму. Объясни мне, тупому. Ты с брунеткой шашни крутишь или с блондинкой?
– Я блондинок люблю и брюнеток. А шатенок я тоже люблю,– путаясь в рукавах свитера, ответил Агроном.
Баралгин ожидал похожего ответа и потому пошел в своих предположениях еще дольше:
– Типичный моральный разложенец. О ты, прости меня господи, часом не многосексуал? Ультрамарины, вперёд. Голубая кровь. Учти, зёма, наш Гондурас – это тебе не Сан-Франциско.
Агроном встал в лодке, напряженно всматриваясь в Голого, который продолжал следовать параллельным с ними курсом, но Баралгин схватил его за рукав и снова усадил на скамейку:
– Стоять, Зорька. И чего это к тебе бабы липнут? У меня и бицепс круче, и дельта помощнее.
– У тебя гормон в теле играет, давай-ка, брат, к берегу!!! Я тебе брому накапаю,– отмахнулся Агроном и принялся знаками показывать бойцам в остальных лодках, чтобы они тоже гребли к берегу.
GКогда карапузы сошли но берег, Агроном уже стоял тут, скрестив руки но груди, и разглядывал невесть как очутившихся в здешних краях двух каменных истуканов с острова Пасхи. Подошедшему Фёдору он кивнул на них:
– Фёдор, зацени. Это, типа, наши древние короли – Маркс и Энгельс.– За их спинами раздался дикий скрежет – последняя лодка врезалась в песок с такой силой, что сидевший на носу Гиви по инерции вылетел на берег и шлепнулся в траву.
Лагавас бросил бесполезные теперь весло, сошел на сушу и принялся осматриваться вокруг, пока остальные обустраивали место ночлега.
Оставив недомерков шустрить по хозяйству, «большие» спустились к воде и устроили военный совет. Агроном показал рукой через речку:
– Как стемнеет, поплывем на тот берег. Нас там никто не ждет.
Баралгин вполне резонно возразил бомжу:
– Да там, как стемнеет, черт ногу сломит. Не пойду я туда ночью.
А гном поддержал его:
– А днем там ещё хуже. Болото вокруг. Комары с кулак, хоботки – как карандаш, летит, звенит – уши от гула закладывает. Ты знаешь, как они кусаются?
Агроном неприязненно посмотрел на Гиви:
– А кому сейчас легко? Отдыхай, нерусский.
Гном замолк, обиженно сопя и ковыряя носком сапога мокрый прибрежный песок.
Вернувшийся к стоянке Лагавас направился прямо к ним:
– Слышь братва! Надо уходить.
Агроному не слишком понравился командный тон эльфа.
– На том берегу пьяные урки. Подождем, пока они заснут.
Но Лагавас только отмахнулся планов бомжа:
– Дело не в урках. Не нравится мне это место. Клёва нет. Дичь попряталась.
Гиви, все еще бормотавший себе под нос изысканные оскорбления Агроному, пробурчал в сторону:
– Отдохнешь с вами, как же.
Шедший к костру с самоваром в руках Чук окликнул старших товарищей:
– Дяденьки, вы Фёдора не видели? Он, кажись, в лес пошел! Один!
Агроном повернулся к Баралгину и скомандовал:
– Сходи-ка, дружок, поищи нашего карапуза – не ровен час умыкнут его урки!!!
Баралгин нехотя отправился в лес, громко и матерно размышляя о несправедливости мира, но ему повезло: он обнаружил Фёдора за первым же деревом – тот лежал, растянувшись на травке и ковырял пальцем в носу.
Баралгин чуть не задохнулся от возмущения. Он подскочил к карапузу, схватил Фёдора за шкирку и рывком поднял того на ноги.
– Слышь, пацан, у нас все работают. Кто воду носит, кто дрова собирает. Может, тоже чем-нибудь займешься? А, Фёдор? Ты не рановато задембелевал, а? Думаешь, все тут тебе обязаны? Будь уверен, это не так. Не отворачивайся от коллектива, Фёдор,– а то коллектив может по-своему использовать твою неудачную позицию!
Фёдор нащупал в кармане кольцо – оно почему-то придавало ему уверенности и даже наглости в такие моменты.
– Ничего не могу с собой поделать. Я начальник!
Баралгину ничья поддержка не требовалась, поэтому, держа Фёдора на весу левой рукой, правой он запросто засветил ему в глаз. На лице карапуза моментально появился синяк угрожающего размера, и воспитательная работа продолжилась:
– Начальник? Над кем? Мы не рабы, рабы не мы, Фёдор. Если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрется. Но если коллектив плюнет на тебя, ты утонешь.
Фёдор продолжал теребить кольцо в руке:
– Все равно, я главный!
Баралгин перехватил Фёдора правой рукой, а освободившейся левой поставил ему синяк под другим глазом из соображений симметрии:
– Почему это я должен вкалывать за тебя? Сейчас я тебя проучу.– Фёдору «повезло» вдвойне, потому что для Баралгина он в данный момент был не только ленивым и жирным карапузом, но еще и воплощением Агронома, предательски узурпировавшего власть в отряде.
– Ты чё, еще не понял? Тогда держись, салага!!! Фёдор только вяло отмахнулся:
– Отстань от меня! Ты, часом, не педофил?
Тут уже и так не слишком выдержанный Баралгин рассвирепел не на шутку:
– Ну, это уже переходит всякие границы. Ты просто маленький испорченный мальчишка. Я говорю – не рановато задембелевал, а? Я ну, повернись, когда с тобой старший разговаривает. Я тебе задницу надеру!
Он принялся стягивать с Фёдора штаны. Тот задергался, как припадочный:
– Да щас! Так я и знал! Стопудово педофил! У всех вас одинаковые методы!!!
Обеими руками он крепко держал свои брюки. Баралгин принялся трясти парня как грушу, пока из того не посыпались на землю плюшевый мишка, самокат-скутер, скейборд, компьютерная игровая приставка, пивные бутылки, замызганная «Камасутра в картинках» и пачка презервативов.
Баралгин уже впал в неконтролируемое состояние:
– Я тебя насквозь вижу! Я все понял, кольцо разлагает неокрепшую детскую психику. Отдай его мне, а не то одно – смерть.
Вслед за колодой порнокарт из кармана Фёдора вывалилось и пресловутое кольцо, слабо сверкнув на солнце. Баралгин метнулся к нему, на мгновение ослабив свою хватку:
