Где– то вдали и в то же время совсем близко раздался смех знакомых голосов. Он был среди них.
Возможно, его смерть тоже входила в нашу сделку, была той ее частью, которую я так и не понял. Я пытался вытряхнуть голоса из головы, удивляясь, что еще я мог проглядеть во время…
Время…
Нечего тратить его впустую. Я отбросил от себя эту проблему, как нечто, не заслуживающее особого внимания, и начал одеваться, выбрав для такого торжественного случая белую шелковую рубашку, красный галстук, черные брюки и плащ. К груди я приколол рубин фон Заровичей. Остальные появятся, разодетые в пух и прах, как павлины, и будут хвастаться друг перед другом, кто богаче. Я никогда не разделял их любви к ярким тряпкам и не собирался уподобляться им и теперь. Тем более зная, что должно случиться, я бы сказал, их наряды… придутся не ко времени.
Из той же массивной шкатулки, где у меня лежал рубин, я достал небольшой предмет, завернутый в расшитый причудливыми узорами платок, и засунул его в карман плаща. Сверток, похоже, был невесомым, как перышко. Но, несмотря на то, что нас разделяли несколько слоев ткани и накрученных ниток, я все равно чувствовал, как пульсировало холодное черное зло, словно оно касалось моей обнаженной кожи.
* * * * *
Сергей нарядился в роскошный военный мундир, хотя ему так и не довелось повоевать. Но, по крайней мере, он не нацепил всех этих украшений и значков, как некоторые обивающиеся при дворе пижоны. Другие господа одаривали своих слуг такими погремушками. Я же считал, что их нужно заслужить, а не получить в виде взяток и подачек.
Единственной безделушкой, которую Сергей повесил себе на грудь, был талисман Верховного жреца. Согласно существующим традициям ему предстояло отдать его при входе в церковь.
Он приветствовал меня широкой улыбкой и бросился меня обнимать, с готовностью принимая извинения, которые я заготовил специально для него. Как же легко лилась моя речь, с какой же радостью он проглотил все, что я ему наговорил. Вчерашний инцидент с Татьяной и потерянными драгоценностями был забыт, я прощен. Он так ничего и не понял. Неважно.
Я вел себя подобающим случаю образом, не забывая произносить какие-то правильные слова. Сергей бормотал что-то в ответ, нервничал по поводу своей свадьбы. Я наблюдал за ним и искал в своем сердце по отношению к нему хотя бы каплю теплого чувства. И не находил. Нас связывало только общее происхождение, в наших жилах текла одна кровь, а в остальном он мало чем отличался от круглых дураков, которых я достаточно повидал на своем веку. За исключением того, что он вот-вот женится на женщине, которую я любил, которую смог полюбить впервые в жизни.
– Как бы я хотел, чтобы у тебя была такая же чудесная жена, как Татьяна, – выпалил Сергей.
О, не беспокойся. Так и будет.
Я вытащил из кармана маленький сверток.
– А у меня сюрприз для новобрачного, – сказал я, протягивая ему подарок. – Нечто волшебное и очень старое. Прекрасно соответствует сегодняшнему дню.
Улыбка Сергея потухла, как только расписанная красным, черным и золотым рукоятка небольшого ножа показалась из-под вороха тряпок. При виде этой вещички он остолбенел.
Да, Сергей был не более, чем овца, готовая отправиться в пасть волку, нацепившему маску друга.
– Я вижу, ты узнал этот предмет, – продолжал я. – Временем проверенное оружие наемного убийцы Баал'Верзи. Ножны сделаны из человеческой кожи; как правило, они шьются из кожи первой жертвы убийцы. Эти закорючки на рукоятке – заколдованные слова магического заклинания.
Поменяйся мы ролями и предложи мне Сергей такой подарочек, я бы уже с мечом в руках отступал к двери, призывая слуг на помощь. Он же только глядел на меня расширенными от ужаса глазами.
Нож нельзя долго держать в ножнах, иначе ржавчина испортит и изъест сталь. Этот нож я не доставал с той самой ночи, когда отобрал его у Ильи, но его острое, острее бриты, лезвие искрилось и блестело как зеркало, отражая свет свечей. Колдовские руны на его рукоятке стали выпуклыми от прилившей к ним дьявольской силы.
– Легенда гласит, что эти ножи можно вынимать из ножен только для того, чтобы напоить их кровью, – говорил я.
Сергей приоткрыл рот, но не смог придумать, что сказать. Для этого у него не хватало жизненного опыта.
Баал'Верзи.
Обман был их главным оружием. Твой лучший друг, твой преданнейший слуга, господи, да даже твоя мать могли оказаться одним из Баал'Верзи. Даже твой брат…
Я улыбнулся беззлобно.
– Вообще-то я не суеверный, но на этот раз я думаю, не стоит искушать судьбу. Согласен?
Не дав ему опомниться и опережая ход его мыслей, я изо всех сил всадил нож ему прямо в сердце.
Никто сразу не умирает. Он прожил, как мне показалось, очень долго, встретив с болезненным изумлением мою горячую радость, а потом медленно-медленно согнулся и молча повалился на меня. Я подхватил его, чувствуя, как в течение нескольких секунд в нем все еще билась жизнь, а затем… затем она покинула его.
Я уложил обмякшее тело на пол и вытащил нож.
– Выпей кровь, сначала с лезвия, а потом из раны.
Такие я получил указания.
После вчерашней ночи это не составило особого труда. Осторожно, чтобы не поранить самого себя, я слизал одну за другой капли крови с кинжала, вытер его и оставил на полу. Затем я расстегнул мундир Сергея. Я увидел ранку, на удивление маленькую, если принять во внимание, сколько крови вылилось из нее наружу. С остановкой сердца она загустела, но продолжала течь. Я припал к ранке губами и начал пить.
Кровь Алека была лекарством, кровь Сергея – неотделимой частью ритуала, но вкус у нее был… приятный. Алек оживил меня, Сергей утолил голод, как острое блюдо, приберегаемое напоследок после пресного обеда. В его холодеющей жизни я нашел какое-то непонятное теплое удовлетворение. И эта теплота взбодрила мое тело и дух, пробежав по венам, подобно шаровой молнии, и я почувствовал небывалый прилив сил.
По ту сторону закрытых дверей раздавался смех гостей и перебранка слуг, шорох длинных юбок и постукивание каблуков; по эту сторону дверей я слышал только глухие удары моего сердца. Мои пальцы касались мундира Сергея, я вдыхал запах его любимого мыла и слабый на чистой коже запах пота, а также учился различать запах свежей крови, запах крови засохшей. Как будто я всю жизнь провел, запеленатый в бинты, невосприимчивый к свету, не знакомый с разнообразными вкусовыми ощущениями, и только теперь с меня сняли эти бинты, отпустили на свободу, позволив вдыхать всевозможные запахи и трогать вещи.
Свобода.
Но сначала еще кое-что. Недомолвки, ложь, обман…
Я вскочил на ноги, наклонился к Сергею и обхватил его тело руками. Не замечая его тяжести, я приподнял его на одной вытянутой руке и замер на секунду, а затем сбросил его вниз. Он упал с неприятным стуком, распластавшись на ковре самым естественным и подходящим образом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
