— Кофе? — напугался Ричи. — Оставь, выпьем чего получше.
Они зашли в паб «Смитс» на Фейрвью-стрэнд. Пятница, семь вечера, народу битком, но им повезло отыскать столик с двумя местами. Взяли чипсы, заговорили о добрых старых временах.
— А чем ты занимаешься? — спросила Китти, отчитавшись о своей карьере после университета за исключением, разумеется, катастрофы с Колином Мерфи. Хотя она была уверена, что Ричи об этом знает, все на свете об этом знали, но ему хватило деликатности не затрагивать больную тему.
— Я? — Ричи заглянул в кружку. Четвертая по счету, а Китти после четвертого бокала вина уже слегка опьянела. — Я сейчас книгу пишу.
— Книгу? Ричи, да ты что!
— Забавно, как ты называешь меня — Ричи. Так меня теперь никто не зовет. Для всех я Ричард.
— Конечно, уважающий себя писатель на меньшее не согласится. О чем книга-то?
— Это роман. И больше ничего не скажу, — закокетничал он.
— Полно, полно, еще хоть немного. Любовный роман? Историческая книга? Дешевое чтиво?
— Дешевое чтиво, — расхохотался он. — Дешевле некуда.
Он так задушевно смеялся, и Китти вдруг ощутила тепло их близости и как они незаметно перешли от воспоминаний к флирту, а главное — насколько Ричард похорошел с университетских времен.
— Детектив, — пояснил он. Они сдвинули головы, коленями соприкасались под столом. — Уже примерно четверть книги написал. Всегда хотел этим заняться, но, сама понимаешь, работа и все прочее — нет времени для того, чего по-настоящему хочется. И в один прекрасный день я сказал себе: «Черт побери, Ричи, просто сядь и пиши!» И вот я пишу. Пытаюсь по крайней мере.
— Ты молодец. Людям редко удается осуществить мечту. Станешь новой Сьюзан Бойл, — поддразнила она.
— А как насчет тебя? «Тридцать минут» — это и есть твоя мечта?
Китти заглянула в свой бокал и с удивлением увидела, что он пуст. Когда успела, только ведь отпила. Ричи посигналил официанту, чтобы тот налил еще.
— Не знаю, — пробормотала Китти. Голова кружилась, это было приятно, язык с трудом ворочался во рту. — Я теперь не знаю, какая у меня мечта.
— Не понравилось работать на телевидении?
— Я… — Она медлила, опасаясь взорваться, выложить все об этой программе, о телевидении, обо всем, что случилось с ней, однако все еще держалась настороже: Китти ни с кем до сих пор не была так откровенна. Казалось, что Ричи и в самом деле ничего не знает. Он смотрел на Китти мягким, неосуждающим взглядом, сосуды у него в глазах полопались от усталости, и Китти перенеслась в свой двадцатилетний возраст, в университетский бар, где они прогуливали лекции, и ничегошеньки на свете не казалось таким уж серьезным и важным. Ричи она могла довериться.
— Я больше не работаю для «Тридцати минут», — призналась она.
— Нет? — Ричи осушил свой бокал.
— Ты правда не знаешь или притворяешься ради меня?
— Откуда мне знать? Это что, какая-то сенсация? Ты прости, но я вот уже несколько месяцев как с головой ушел в книгу. Понятия не имею об окружающем мире. Кто-то сегодня сказал мне, что тех чилийских шахтеров давно подняли из забоя.
— Год назад.
— Именно, — усмехнулся он. — Пишу я медленно. И ты можешь ничего не рассказывать мне, если не хочешь. Просто посидим, проведем вместе время. — Он ободряюще улыбнулся.
— Я завалила журналистское расследование. Облажалась чудовищно, дело передали в суд, канал потерял кучу денег, и меня временно отстранили — по-настоящему это означает, что никто никогда не выпустит меня в эфир снова. А теперь и журнал, в котором я столько лет проработала, того гляди, от меня избавится, потому что на него давят рекламодатели, у них, видите ли, имеется гражданская позиция, — что не мешает им эксплуатировать детский труд, чтобы произвести свою дрянь подешевле. Пока что я готовлю для журнала материал, хотя неизвестно, смогут ли его опубликовать, и это единственное, что для меня сейчас важно, и осталось меньше двух недель, а я все еще не знаю, в чем сюжет и где его искать, и пока я бьюсь с этим, всякий раз, возвращаясь домой, я натыкаюсь на собачье дерьмо, краску, туалетную бумагу и любую другую подлянку, сколько их еще приготовят мне четыреста пятьдесят тысяч евро Колина Мерфи и его искренние поклонники.
Конец ее монолога Ричи дослушивал с открытым ртом. Выговорившись, Китти сделала то единственное, что могла сделать, то, в чем нуждалась с тех самых пор, как началась вся эта свистопляска: закинула голову и расхохоталась. Как последняя истеричка.
В баре зажегся верхний свет, завсегдатаи допивали последний глоток, человек в черном обходил ряды, призывая клиентов расходиться. Ричи обхватил ладонью поясницу Китти, один его палец кружил над поясом джинсов, другой скользнул внутрь.
— Пойдем к тебе, — негромко предложил он.
— Нельзя. Там дерьмомины, — захихикала она.
— Звучит заманчиво. — Он обхватил ее обеими руками, и оба они засмеялись.
— Лучше к тебе, — напросилась она с поцелуем.
Жил Ричи далеко, в Стонибэттере. Огни фонарей расплывались в ночном сумраке. Китти опустила окошко, впуская свежий воздух, и подумала с удивлением: зачем же он искал химчистку на другом конце города?
Будь у нее при себе блокнот, она бы сделала пометку: спросить Ричарда об этом. Жаль, что блокнота не было.
Глава одиннадцатая
— Черт, опаздываю!
— Куда опаздываешь?
— К Берди.
— Ты все еще пьяна.
Они дружно расхохотались. Китти обдало запахом перегара, и она откатилась от Ричи.
— Я собираю материал.
— Ты вроде бы говорила, что не работаешь?
— Работаю, только пока не знаю, над чем.
Она села, в голове застучали молоточки, и она снова откинулась на кровать.
— Ты как сегодня — получше?
— В смысле?
— Вчера ты оплакивала украденный велосипед.
Китти застонала, откинула одеяло и прошлась по спальне в поисках своего нижнего белья.
— Куда, к черту, запропастились трусики?
Ричи надавил себе пальцами на веки, потом резко открыл глаза:
— В кухне. — Потер лицо. — Черт, голова трещит.
Действительно, и трусы, и вся остальная одежда Китти осталась валяться в его маленькой кухоньке. Заодно Китти поглядела в окно.
— Так где это мы?
— В Стонибэттере, — невнятно отозвался он из спальни.
— Знаешь парня по имени Дадли Фостер?
— Нет, а что?
— Он в моем списке. — Она уже натягивала джинсы.
— В каком списке?
— Материал для журнала.
Ричи выполз в трусах из спальни. Совсем не такой, каким он запомнился ей накануне. Вовсе непривлекателен. Китти собиралась заглянуть в душ, но теперь передумала: Ричи напросится с ней, а ей отнюдь не хотелось проделывать это с ним еще раз. Не сегодня. А может быть, и никогда не захочется.
