нужно дружить и сотрудничать, то перестанет мешать в китайских морях и соответствующих побережьях. Если что, можно и молодого Валуа сосватать королю Старкшира для его дочери Марии. Чай, тринадцатилетняя красотка мечтает о таком союзе (а кто не мечтает о принце?), да и сам Гладышев рад будет породниться с королевской ветвью, пусть даже бывшей. А то королева Виктория уже ищет свободную внучатую племянницу, чтобы захомутать Михаила Гладышева, брата-близнеца Марии.
Старший сын, исподтишка наблюдавший за переговорами Лаврова и участвующий во «внутренних» обсуждениях, подколол:
— Ну что, папа, спишь и видишь, как хапнуть родовые земли?
— Не понял, сын, просвети отца.
— Так твой Дармштадт состоит из двух частей. Тот, что к западу от Рейна так и называется Рейн-Гессен, а к востоку имеет историческое название… Старкенбург!
Действительно, восточная часть имела название с корнем «старк». Неужели нормандцы и сюда когда-то добрались с севера Франции?
— Понял, жаль что раньше не знал. Как сказал один мудрый человек: «Старки, объединяйтесь!»
Тут уже кронпринц удивился. Вроде начитан и всякие мудрые мысли записывает в свой блокнот, а такой фразы не встречал. Опять отец выдаёт свои выдумки за чьи-то откровения.
Впрочем, толковища с французами подходили к концу, создав набор взаимосогласий. Соседи спешили, так как ползучая революция уже находилась на грани перехода от одиночных выстрелов и массовых демонстраций к кровавому переделу власти в державе. Поэтому одобрили трактовки класса «сделаем всё, что можем, но результаты не гарантируем». Это и понятно, как можно обещать согласие русского царя или австрийского императора? Главное, чтобы старки направили своих агентов влияния в нужном направлении.
Итоговым протоколом стороны анонсировали передачу части Рейнской провинции к северу от Мозеля и невмешательство королевства в разрешение пограничных споров между Мюнхеном и Парижем (те ещё два лаптя по карте). Уложились до 28 февраля, чтобы Пётр Германский мог спокойно отпраздновать своё тридцатисемилетие. Всей страной, а не тайком от общественности. Пока суть да дело созрел Дармштадт, провернувший стремительный выход из Бадена и просьбу о приёме в Старкшир. Людвиг Четвёртый Гессенский получил солидную пенсию, которая выплачивалась аж до середины марта. Увы, помер через три дня после подписания документов о переуступке прав на замли. Сам умер, никто ему не помогал.
В итоге работы у Рафаловича прибавилось. Восемнадцать тысяч квадратных километров Рейнской провинции с населением в семьсот тысяч человек следовало прибавить к четырём тысячам дармштадтских и полумиллиону гессенских спиногрызов всех возрастов.
— Господа, — рапортовал Альбертик, — общая площадь королевства достигла двухсот сорока тысяч квадратных километров. Это сопоставимо с территорией Великобритании без Ирландии. Население превысило восемнадцать миллионов человек.
— Что и требовалось доказать, — вякнул невпопад Лёня Бергер и сам смутился, не дожидаясь дружеского глума.
Великий герцог Фридрих Вильгельм Людвиг Баденский остался с краю географии под угрозой французского вторжения. Конечно, из Мюнхена обещали поддержку и защиту, но уверенности не было никакой. Сразу вспомнился торжественный выход из Германской империи, братание с другими немцами юга, радость от почти полной независимости. Казалось, процветай и властвуй, развивай науки и искусство, будь меценатом, выслушивай евреев с их вечными проблемами. Так хотелось выглядеть либералом и гуманистом, а германские братья-правители прикроют от опасности и поддержат в тяжёлую минуту. Теперь пришло откровение, что разрушение великого государства, рано или поздно, приводит к проблемам. Включая потерю этой самой независимости.
Теперь выбор невелик: или ждать и надеяться, что франки отступятся, или проситься в состав северного соседа с потерей права властвовать на своих же землях. И ещё неизвестно примут ли во втором варианте. Одна радость: после покорения Бадена французы возьмутся за Вюртембург и накажут этих наглецов с их вечными амбициями. Чудаковатый наивный правитель ещё не знал, что соседский король уже начал тайные переговоры с Ольденбургом… Лишь Бавария имела запасной выход — войти в состав Австрии, имея значительный суверенитет.
Французское правительство приняло-таки решение о формировании армии вторжения. Из-за внутреннего политического раздрая действующую армию сложно использовать, так как только её подразделения поддерживали хоть какой-то порядок в стране. На базе шестого корпуса, передислоцированного в Лотарингию, решили создать экспедиционный (порядка двухсот тысяч солдат) для покорения южных немцев. Добровольцам пообещали налоговые скидки, списание долгов, льготы и замельные наделы на завоёванной территории. Такой подход должен был убить сразу двух зайцев: сформировать войско и оставить без поддержки бедноты лафаржистов, поссибилистов, анархистов и даже остатки буланжистов. Уже к концу марта корпус разросся до 90 тысяч бойцов, слегка разрядив сложную внутриполитическую ситуацию. К сожалению, процесс замедлился так как за этих же людей боролись противники правящего режима.
Баварский король уже заканчивал согласования с австрийским императором и объединение должно вот-вот состояться. На ту беду «…лиса из лагеря сбежала…». Болгария объявила о полной и безоговорочной независимости от Великой Порты и потребовала вывод войск, полиции и турецкой администрации с её территории. Частным лицам-магометанам предложили пойти прочь пока те живы и при памяти. Истамбул отреагировал гневом, ссылаясь на последние общеевропейские договорённости, начал готовить войска, чем приговорил себя к новой войне. Могли же утереться, признать и понять без выпендриваний, но амбиции сработали автоматически. Александр Третий тут же объявил войну туркам, сославшись на защиту чести и достоинства православных жителей Балкан. Всех жителей, а не только болгар. Тем более, что волей случая, новая русская армия весом в сто пятьдесят тысяч штыков, именно в этот момент уже собиралась начать совместные манёвры с румынской армии и находилась рядышком.
Король Пётр Первый тоже выступил с заявлением, что его не касаются проблемы балканоидов, так как под носом вот-вот начнётся очередная франко-германская война. А Турции следует притихнуть и заткнуться, пока ей всей Европой не наваляли по шее. Пусть, мол, забудет о своей европейской части и сосредоточится на развитии азиатской. Европейцы, да и турки тоже, сразу сообразили, что в отношениях русского царя и западногерманского короля возник разлад. Так это же всё меняет! Британские, французские, турецкие и австрийские мозги сразу начали просчитывать многочисленные варианты.
Откуда им было знать, что такой же трюк провёл В. Ленин вместе со своими верными друзьями Зиновьевым и Каменевым. В октябре 1917 года намечался Первый съезд советов (его даже перенесли на две недели, потому что не все делегаты успевали добраться до Петрограда), который должен был
