видно. А в рукав сморкаться где научилась?
– На тебя насмотрелась, – ответствовала прекрасная Илана, – давай хлеб сейчас съедим, а то я до дома не дойду.
* * *
Через несколько дней, когда куча чурбаков уменьшилась наполовину, на руках у всех троих красовались кровавые мозоли, а Ланка то и дело хваталась за спину, хозяин для обычного расчета не вышел. Вместо него на крыльцо выкатился круглый тючок, туго-натуго перевязанный серым пуховым платком. Снизу из-под платка виднелись валяные сапожки, сверху – носик пуговкой и красные щеки.
– Деда совсем скрутило, – пропищал тючок, – лежит – не встает. Мамка говорит – идите на кухню.
На кухне Варке сразу понравилось. Во-первых, тут было очень тепло. Во-вторых, на добела выскобленном столе стояла большая миска пышной рассыпчатой каши. Из каши торчали три деревянные ложки.
– Мир этому дому, – сказал Варка, стягивая шапку.
Рядом слабо ахнули. Варка с трудом оторвал взгляд от каши. Перед ним стояла маленькая иссохшая женщина, похожая на полевой цветок, сто лет пролежавший в каком-то забытом гербарии. Волосы, глаза, одежда – все казалось серым, плоским, покрытым беловатой плесенью.
– Вы… Вы вернулись? – спросила она, слегка задыхаясь.
– Чего? – растерялся Варка. – Нездешние мы… первый раз тут.
Женщина подобралась поближе, не сводя глаз с его лица.
– Но ты крайн?
Варка почувствовал, что никак не может закрыть рот.
– Я кто? – глупо переспросил он.
Женщина смотрела на него с отчаянием и надеждой.
– Не… какой еще крайн… Варка я… А это мой брат Ларка. Из Белой Криницы мы… – «Тоже сумасшедшая, – вдруг понял он, – совсем безумна. И помешалась очень давно».
– Крайнов не бывает, – шмыгнув носом, сообщила Ланка.
– Тогда почему ты такой… – с глубокой тоской спросила женщина.
– Какой?
Но женщина уже опустила голову, отступила в тень.
– Ешьте.
– Мы не можем, – сказал Варка, глотая голодную слюну, – мы плату с собой берем… у нас дома товарищ больной.
Ланка отчаянно пихала его локтем в бок, и он слегка отстранился, чтоб ей было трудней толкаться.
Женщина молча потянула шапку из стиснутых Варкиных пальцев, бесшумно ушла куда-то и вернулась с неслыханно щедрой платой. Шапка была полна чистой белой фасолью. А Варка-то думал, что они тут по бедности едят только порченные червями бобы. Сверху лежала половина свежего пахучего каравая.
– Садитесь и ешьте.
Тут уж Варка не выдержал. Зажав драгоценную шапку между колен, он хищно набросился на кашу. Ланка не кушала, а лопала, забыв про хорошее воспитание, и даже Илке не пришлось объяснять, что надо делать.
На другой день повторилось то же самое. Тихая женщина, похожая на пыльную моль, сытный обед, шапка, полная фасоли, только на этот раз сверху лежал кусок козьего сыру.
На третий день такой райской жизни Варка решился.
– Не найдется ли у вас немного мяса? – попросил он, снова пустив в ход свою знаменитую улыбку. – Маленький кусочек, не больше ладони. Наш товарищ болен и очень истощен. Уже много дней между жизнью и смертью. Кружка бульона, и он, может быть, встанет на ноги.
– Твой товарищ – крайн?
Варка едва не упал с табурета. Ланка вытаращила глаза и уже собиралась кивнуть. Пришлось незаметно наступить ей на ногу.
– Нет. Но он весь изранен, и ему надо…
– Если он не крайн, почему вы до сих пор живы? Там нельзя жить. Крайны все прокляли.
– Да ничего, – осторожно начал Варка, – живем пока… Нам деваться некуда…
– Здесь правда живут крайны? – спросила Ланка, сделав большие глаза.
– Жили, – вздохнула хозяйка.
– Настоящие крайны? С крыльями? Прекрасные и мудрые?
Ничего не ответив, женщина снова исчезла в глубине дома. Вернулась она с маленьким котелком в руках. Варка приподнял крышку. Упоительный запах заставил его зажмуриться. В котелке под желтой коркой застывшего жира плескался густой куриный бульон, приправленный травами и кореньями.
– Спасибо. Такое и мертвого подымет. – Варка чувствовал, что сейчас встанет на колени и начнет целовать руки этой серой замученной женщины.
– Как только ему полегчает – уходите, – прошелестела женщина, – крайны отвернулись от людей. Людям здесь не место.
* * *
Сытным обедам быстро пришел конец. К полудню следующего дня самые корявые чурбаки были расколоты, дрова сложены под навесом. Правда, поленница получилась малость кривобокая. На стук из дома вышел хозяин Антон, долго хмыкал, кряхтел и гмыкал. Трое подростков молча ждали. Они уже притерпелись и не обращали внимания на погоду. Пятый день с грязно-серого неба сыпалась влажная пыль, которая то замерзала и покрывала все белым налетом, как снег, то просачивалась везде и всюду, как мерзкий осенний дождь.
Хозяин хмыкнул в последний раз, насыпал ровно полшапки траченной долгоносиком крупы-черняшки, тяжело вздохнул и, глядя в землю, пробормотал что-то насчет навоза, который хошь не хошь, а чистить надо.
– Ладно, – сказал Варка, – завтра.
– Плата прежняя, – прищурился хозяин. Варка кивнул. Начнешь спорить – вообще без работы останешься.
– Одного не пойму, – взгляд хозяина был серым и пустым, как небо, – почему у вас до сих пор души не выпили.
– Кто? – перепугалась Ланка.
– Крайны. Говорил я тебе, девка, иди ко мне жить.
– Не девка я!
– Он парень, – упрямо соврал Варка.
По дороге Ланка пожелала узнать, что означает выражение «чистить навоз». Узнав, позеленела и стала дышать ртом, как рыба на песке. Варка сразу понял, что навоз придется чистить ему одному. В лучшем случае вместе с Илкой, если, конечно, удастся растолковать ему, как держать навозные вилы.
* * *
Полдня Варка предавался блаженному безделью. Лежал на животе с закрытыми глазами и слушал, как Фамка грызется с Ланкой, как трещит печка, как Жданка уговаривает раненого выпить разбавленный бульон. Варка был совершенно уверен, что крайн слишком истощен и просто не в силах переломить болезнь.
Он оказался прав. Следующим утром, мужественно назначенным для чистки навоза, с лежанки донеслись скрип и возня, взбудоражившие всех обитателей хижины. Злобно шипя сквозь зубы, раненый пытался сесть. Длинные пальцы с обломанными ногтями цеплялись за шершавую стену печки, но все время соскальзывали.
Жданка поспешила на помощь, подставила костлявое плечико. Ухватившись за нее, крайн уселся на лежанке и даже спустил ноги. Варка кинулся к нему, готовый выполнить любую просьбу, и замер. Оказалось, что на него в упор смотрят ясные, широко распахнутые глаза. Сияющие очи цвета прозрачных сумерек, цвета ветра, вольно летящего под зеленоватым вечерним небом. Они все время менялись, точно вода, несущая быстрые тени облаков. Варка потряс головой, старательно отгоняя наваждение.
Ланкины губы сами собой приоткрылись, руки прижались к груди. Где были ее собственные глаза? Как же она раньше не замечала? Кавалер с таким взглядом может позволить себе и дурацкую прическу, и одежду от городского мусорщика.
