За расшифровку содержимого мясных батонов неизвестного происхождения взялись наши ученые. Исследованиями лаборатории микроструктуры и химии НИИ мясной промышленности выявлено следующее. Во многих колбасных и ветчинных изделиях импортного завоза содержание крахмала, сои, а также присутствие иных «инородных компонентов» значительно превышает общепринятые стандарты. В частности, крахмал добавлялся в изделия, традиционно считавшиеся чистыми деликатесами. Долго у нас в продаже фигурировала датская колбаса под оригинальным названием «Мясник в красном кафтане». И вот информация для размышления: мяса в данном продукте было всего-навсего три процента. В бельгийской ветчине «Деко» вместо объявленных на этикетке восьмидесяти процентов свинины под оболочкой оного оказалось лишь пятьдесят, а в других партиях только тридцать. (По материалам журнала «Спрос», № 3, 1994 г.)
Сам собой напрашивался вывод: вся эта «химия» — суррогаты, фальсификация, подделки — имеет, бесспорно, определенную направленность: служит отнюдь не укреплению здоровья народа, который благодаря усилиям мировой закулисы освободился от ненавистной коммунистической диктатуры, почувствовал наконец свободу.
На начальном этапе перестройки вся эта колбасная мистерия не кончилась. На языке ученых-социологов, она претерпела структурные изменения: стали наши доброжелатели изворотливей, хитрей. В начале своего правления на посту премьер-министра г-жа Тэтчер в узком кругу единоверцев озвучила один из пунктов стратегической программы «Комитета 300» по переустройству миропорядка на планете. Вот эта милая заявочка. На территории СССР достаточно не более 15 миллионов душ. Спрашивается: куда же остальным деваться? В ту пору в границах Советского Союза проживало без малого триста миллионов граждан.
Судя по всему, новая власть неуклонно движется к намеченному Евросоюзом рубежу. Как бы свалившаяся с неба перестроечной рецептуры, колбаса здоровья нации не прибавила. Генофонд страны ежегодно сокращается, как шагреневая кожа: на 1,5–1,7 миллиона душ. Таких потерь не было даже в худший период Великой Отечественной войны. Гибель солдат и офицеров в боях компенсировалась более высокой рождаемостью.
Кстати сказать, аборты в стране были категорически запрещены, холостяцкий налог брали даже с женщин. Жестоко? Не было свободы выбора? Это — не более, как умничанье, схоластика. В натуре же — беспросветная анархия. Сладостей должно быть в меру.
Мудрый поэт предупреждал: «От горчицы к жизни больше аппетита!». А жертвенность вообще в характере славян. Другой поэт, истинный русопят, в суровую годину от лица всех сограждан напрямую обращался к Родине с заветными словами: «Была бы ты счастливая, а мы-то будем счастливы».
Безалаберный образ жизни в сочетании со стрессами прямо или косвенно порождают наши соматические недуги — особенно сердечно-сосудистые, онкологические, психические, диабет… Большинство болезней предопределяют два фактора: чем дышим, что едим. С дыханием более или менее все понятно: вдыхать надо насколько только можно чистый воздух. По части же питания мы неразборчивы, глотаем все что ни попадя. Бывает, по причине крайней необходимости. Часто — в силу сложившихся жизненных обстоятельств или в погоне за гастрономическим изыском, прихотями. Иной раз почему бы и не отказать себе в удовольствии! Но у каждого народа, как говорится, принята своя кухня. Владимир Даль наставлял: «Ешь то, что тебе годится по нутру». В противном случае мы создаем организму множество проблем, на борьбу с которыми понапрасну расточаем свои силы, внутренние ресурсы. В конечном счете, сокращаем собственный век.
В лечебном центре Администрации Президента РФ (на Плющихе) случай свел меня с врачом-проктологом Василием Петровичем П. Мы оказались близки не только по возрасту, а и по миропониманию, мировосприятию… Был зимний пятничный вечер. Очередь во врачебный кабинет иссякла — мы же никуда не торопились. Умному доктору всегда есть о чем со своим пациентом по душам поговорить. Я, в свою очередь, к людям в белых халатах отношусь с великим почтением и немалой любовью… Кабы не в тот заповедный час в башке моей возник замысел «Записок пациента».
— Частенько в операционной приходится ковыряться в желудочно-кишечном тракте, — признавался хозяин кабинета буднично, без всякого пафоса, будто перед ним сидел рядовой коллега.
По-жречески, врачи не любят приоткрывать завесы, скрывают от посторонних ушей и глаз свою работу, — особенно если дело касается хирургии. Это табу! И врачей-то не всех пускают в операционную. Журналистов, которые переступили порог святая святых, можно перечесть в Москве по пальцам. В ослепительно-чистый больничный отсек некогда получил я законный допуск; вошел в белом халате, на своих двоих; и в течение полутора часов из-за широких плеч виртуоза-хирурга наблюдал за тем, как чудо-маг творил некое мистическое действо в окружении своей свиты, послушной, будто оркестр под управлением прославленного маэстро.
Василий Петрович должным образом оценил мой скромный опыт причастности к госпитальному сонму кудесников и с какого-то момента держался со своим пациентом почти на равных. Да и сидели мы не друг против друга, а рядышком, на мягком диванчике.
— Желудочно-кишечный тракт нашего современника, — развивал свою мысль проктолог, — схож с разбитым вдрызг проселком в русской нечерноземной полосе. Как известно, она непроезжая… Применительно к предмету нашего разговора — тракт вообще довольно часто непроходим.
— Забит, что ли?
— Правильно: забит! Непереваримой субстанцией. Иначе говоря, мусором, всевозможным хламом, который ничем не соскоблить, не вывести из организма вон.
— С этого места, пожалуйста, подоходчивей. Все же я даже не медбрат.
Легкий кивок. Короткая пауза. Затем обстоятельный, неторопливый рассказ-лекция для… неуча.
Ежели раскинуть умом, медицина имеет не только касательство, но и прямое влияние на общественную, а также на политическую жизнь страны. Здоровье нации поважней, нежели добыча нефти и газа, плюс вместе взятые ансамбли рок-музыки. Но так уж вышло, что эта сфера жизни оказалась у нас в загоне, на задворках. Влачит жалкое существование.
Впрочем, это одна сторона проблемы, закоренелой и больной. Обратная сторона еще сложней, скрыта от прямолинейного погляда. Речь идет и о пище материальной, каждодневной.
Принципиально важно не просто впопыхах, кое-как да кое-чем живот набить. Процесс поглощения пищи должен быть осмысленным (по части выбора меню) и по возможности — ритуальным. Оцерковленные люди перед трапезой обязательно крестятся, тем самым создавая благотворный психологический настрой «по всей периферии телесной».
Крестная моя, Капитолина Алексеевна, в молодости была ярая театралка, признавала же исключительно МХАТ. Их стайка, девчонки из Марьиной Рощи, во всем пытались подражать своим кумирам. Возможности, разумеется, были весьма скромные. Вдруг нашелся лаз! В Камергерском переулке, наискосок от театра, с незапамятных времен существовало «Театральное кафе», куда захаживали актеры. Для простой публики вход тоже был свободным. Так вот юные москвички занимали столик в темном уголке и со стороны любовались, как Станиславский и Немирович-Данченко вдвоем неторопливо чаевничали. Крестная однажды призналась: «То был настоящий театр, школа этикета». Обрядом степенного, многочасового чаепития навсегда запомнился гостеприимный дом моей тетушки. И своих, и чужих всегда сюда словно магнитом тянуло. Хотя стол от закусок не ломился, выпивки было в меру. Прожила Капитолина Алексеевна девяносто два года, отдала душу Богу в день своего рождения.
Василий Петрович весьма кстати напомнил: седьмой, по библейскому счету, смертный грех — чревоугодие. Нет, не зря праотцы нас предупреждали об опасности… Она скрыта за семью печатями. Чтобы хоть краешек той сокровенной тайны приоткрыть — всей академии наук мало. А вот как проблемы здравоохранения трактовал во время оное, помню, сторож колхозного сада села Окница мош Михуце, по фамилии Формусати. Его максимы печатала на своих страницах районная газета «Друмул ленинист». А в местной чайной на самом видном месте висела золотая рамка с таким текстом: «Что едим, тем и болеем!».
ФОРМУСАТИ.
Я поведал об этом Василию Петровичу. Он не поленился, встал, подошел к столу и зафиксировал изречение мош Михуце в своем служебном ежедневнике. После этого крепко пожал мне руку.
Мой экскурс в прошлое породил у врача-проктолога желание перевести разговор в современную плоскость. Ибо о том криком кричат теперешние жизненные обстоятельства. Да и не у всякого пациента хватает сообразительности, чтобы вывести генезис подхваченной хвори, иначе говоря, провести кривую линию причинно-следственной связи. Для чего порой нужен всего лишь легкий толчок. Во все времена врачебная практика подкреплялась просветительством — иногда с трибуны, чаще же при личных контактах с больным или с его домочадцами. Так накапливается медицинский опыт, познание.
