Она принялась ходить по комнате, бормоча проклятья в адрес Генриха и Дианы. Она мысленно умоляла короля отправить ее назад в Италию. «Ваше Величество, я не в силах переносить это унижение».
Она громко засмеялась над своей глупостью, потом упала на кровать и заплакала.
Все дело в унижении, сказала себе Катрин.
Она повторяла это с упорством, которое встревожило ее.
Других причин для переживаний нет, уверяла она себя.
Почему она должна страдать? Многие королевы до нее терпели подобное унижение. Почему она должна мучиться?
Причина в том, что Диана намного старше ее. Это делает ситуацию унизительной.
Затем в душе Катрин прозвучал дразнящий голос. Какое тебе дело до всего этого? У тебя нет детей. Возможно, теперь их и не будет. Состоится развод, тебя отправят в Рим. Ипполито по-прежнему в Риме.
Ипполито — кардинал.
Но дразнящий голос не умолкал. Подумай, Катрин. Тебя ждет счастье. Воссоединение с красивым Ипполито.
Я не буду об этом думать. Это дурно.
Она снова принялась расхаживать по комнате, подошла к зеркалу. Она смеялась; она плакала.
Мужайся, говорили ее губы. Ты должна жить среди этих придворных, улыбаться Диане, никогда не выдавать жестом или взглядом свою ненависть к ней, желание вонзить кинжал в ее сердце, капнуть яду в ее бокал.
Она не узнавала печальное и злое лицо, которое видела в зеркале. Эти глупцы считали ее холодной. Она… холодная! В ней бушевала ярость, она сходила с ума от ревности.
Она боялась посмотреть в глаза правде.
— Люблю ли я Ипполито? — спросила Катрин свое отражение. — Какие чувства питала к нему? Это было детским увлечением без страсти и ревности. Сейчас эти эмоции сжигали ее душу. Нет, она любит не Ипполито.
Внезапно она громко рассмеялась.
— Я способна убить ее, — пробормотала Катрин. — Она отняла его у меня.
Сколько женщин произносили эти слова? — подумала она. Глядя на свои сверкающие итальянские глаза, Катрин ответила себе: «Многие. Но мало кто верил в то, что говорил. Я люблю Генриха. Он — мой. Я не просила выдавать меня замуж за него. Меня принудили к этому. И теперь я люблю его. Многие женщины ревновали, говорили: „Я готова убить ее“. Но эти слова были пустым звуком. Я — другой человек. Я действительно могла бы убить ее».
Губы Катрин мрачно искривились. «Если бы только она умерла, — прошептала она в зеркало, запотевшее от ее дыхания, — я бы добилась того, чтобы он стал полностью моим. Я бы любила его с такой страстью, о какой он и не мечтал. Во мне пылает огонь желания. Если бы она умерла, он был бы со мной. Мы должны завести детей… ради этой страны… его и моей».
Она стиснула руки и увидела в зеркале женщину с жаждой убийства в глазах и молитвой на устах.
Потребовалось несчастье, чтобы разбудить ее, вызвать к жизни подлинную Катрин. В этот момент она поняла себя лучше, чем когда-либо. Каким бледным и сдержанным было ее лицо! Только в сверкающих глазах таилась жажда убийства. Людям они должны казаться кроткими, бесстрастными. Улыбающаяся маска будет скрывать истинную Катрин от мира.
Как легко принимать решения и как трудно выполнять их! Часто она уединялась, ссылаясь на головную боль, чтобы поплакать тайком. Люди говорили: «Бедная маленькая итальянка! Она очень слаба. Может быть, отсутствие детей связано не только с Дианой, но и с этим».
Однажды, услышав шутливую фразу о своем муже и Диане, она почувствовала, что не в силах терпеть это. Она добралась до своих покоев, отпустила служанок, сказав им, что хочет отдохнуть, легла на кровать и заплакала, как ребенок.
Что она могла сделать? Славные Космо и Лоренцо Руджери снабдили ее духами и косметикой. Она взяла у них любовное зелье.
Оно оказалось бессильным. Диана владела более сильными средствами. И когда Генрих пришел к жене, голос его зазвучал смущенно и виновато. «Мой отец настаивает на том, чтобы мы завели ребенка», — сказал он, словно его появление требовало объяснения.
Почему она любила его? Он не был остроумен и занимателен. Его постоянное присутствие в ее мыслях и снах было необъяснимым. Он был, конечно, учтив и ласков, стремился скрыть, что их близость ему неприятна — правда, безуспешно. По всем законам человеческой природы Катрин должна была его ненавидеть.
Что могла предпринять юная и неискушенная в делах любви девушка, чтобы отнять его у опытной женщины? У Катрин не было подруг, которые могли дать ей совет. Что, если она поделится своими страданиями с королем во время верховой прогулки в составе Узкого Круга? Какое сочувствие он проявит! Какую доброту и сострадание! А потом, несомненно, расскажет историю, украсив ее деталями, своей фаворитке, мадам д'Этамп. Они позабавятся вдвоем за ее счет.
Никто не может позаботиться о Катрин, кроме нее самой. Она должна всегда помнить об этом. Поэтому ей следует скрывать свои горькие слезы; никто не должен знать, как страстно, с чувством собственности она любит этого застенчивого молодого человека — своего мужа.
Услышав, что к комнате кто-то приближается, она настороженно села на кровати. В дверь робко постучали.
Она ответила сухо и твердо:
— Кажется, я просила не беспокоить меня.
— Да, мадам герцогиня, но здесь молодой человек — граф Себастиано ди Монтекукули. Он хочет видеть вас. Он очень взволнован.
— Пусть он подождет, — сказала она. — Я еще немного буду занята.
Она вскочила с кровати, осушила свои глаза, напудрила лицо. С беспокойством посмотрела на свое отражение. Невозможно было скрыть, что она плакала. Как глупо давать волю чувствам! Ни при каких обстоятельствах нельзя проявлять слабость. Злость и обиду следует прятать в сердце.
Через десять минут она разрешила впустить графа. Он низко склонился над ее рукой, потом посмотрел на Катрин печальными глазами.
— Герцогиня, — сказал граф, — я вижу, что недобрые вести уже дошли до вас.
Она молчала, раздраженная тем, что он заметил следы переживаний на ее лице и проявил бестактность, не сочтя нужным скрыть это. Но о каких недобрых вестях он говорит?
Поскольку девушка не раскрыла рта, молодой человек продолжил:
— Я решил, что должен сообщить вам эту новость, герцогиня. Я знаю о вашей привязанности к кузену.
Она овладела своими чувствами. Неужели воспитание и природная сдержанность подводили ее только в отношениях с мужем?
Она понятия не имела, что имеет в виду граф, но произнесла абсолютно невозмутимо:
— Скажите мне, граф, что вам сообщили.
— Герцогиня, вам известно, что творится в нашем любимом городе. Жизнь под игом тирана стала невыносимой. Многие граждане оказались в изгнании. Тайно собравшись вместе, они решили направить петицию императору Карлу с просьбой избавить Флоренцию от Алессандро. Послом они избрали вашего кузена, благородного кардинала Ипполито де Медичи.
