— Конечно, откуда тебе знать, — с непонятной горечью сказал Эрнесто. — Благовоспитанная и трудолюбивая мещанка, такая приторно-сладкая и простая, как эта плитка псевдо-шоколада. Аж тошно.
— Я не понимаю, в чем суть ваших претензий, господин маг, — осознав, что Эрнесто не собирается брать меня прямо на кухонном столе, я немного расслабилась.
— Да куда уж тебе, Кнопка. Твое воспитание позволит проводить меня до борделя?
— Да.
— А, не надо, сам дойду, — он встал, пошатнулся, но все же вышел в коридор и уже там упал, перевернув на себя вешалку с одеждой.
На грохот сбежалась вся семья.
— Что с мамой? — завопили близнецы, пока я пыталась извлечь ругающегося мага из-под шуб и курток.
— Да здорова ваша мать, — недовольно рявкнул он. — И еще сто лет проживет. Вы мне поможете встать или нет?
— Извините, — близнецы кинулись на помощь.
Втроем мы подняли и вешалку, и мага. Отец уже убежал в комнату, и всхлипывал, прижав руку мамы к своей щеке.
— Может быть вам прилечь, господин маг? — спросил Федор.
— Не нужно, — мрачно ответил маг. — Мне уже отказали.
Близнецы посмотрели на меня с негодованием.
— Я… — пролепетала я, не понимая, когда и в чем я отказала магу.
— Господин маг! — отец совершенно не стыдился текущих по щекам слез. — Что мы еще можем сделать для вас?
— Во-первых, — Эрнесто устало прислонился к стене и потер рукой лоб, — лучше заботьтесь о своей матери. Она просто почувствовала, что ее жизнь никому не нужна, и поэтому решила умереть. Вернуть ее из этого состояния было очень тяжело, и если вы допустите следующий раз, то тогда уже никто не возьмется за это дело.
— Неправда! — закричали близнецы. — Мы заботимся о ней!
— Молчать! Я не знаю, почему ваша мать считает, что ей не стоит жить. Это ваше дело. Заведите ей кого-то, о ком она сможет заботиться, зверюшку какую-нибудь, да пусть хоть мышей приручает, лишь бы это было исключительно ее забота, и существо было по возможности как можно более требовательным.
Отец кивал с фанатичным блеском в глазах.
— Во-вторых, отдайте-ка мне этих молодцов на ночь.
— Нет! — испугалась я. — господин Эрнесто, уж лучше я, раз уж освободилась кровать…
— Молчи, глупая женщина. Ты что, меня до борделя собралась на себе тащить? Не вмешивайся!
— Но…
— Таракан тебя побери! — уже совершенно не сдерживаясь, заорал маг. — Ты вообще ценить умеешь, когда о тебе заботятся, или нет? Уйди, чтоб я тебя вообще не видел!
Братья дружно затолкнули в спальню, и хором закричали:
— Господин маг, сейчас мы вас отведем, господин маг, не волнуйтесь, господин маг, уже одеваемся.
Совершенно сбирая с толку поведением мага, я сидела на кровати, пытаясь понять что же мне теперь делать. Он заботится обо мне? Почему? Чем вызвано такое его поведение? Почему он попросил Энрико вылечить мои раны? Почему он спас меня от боевых заклинаний в лесу, ведь им было достаточно испепелить мой труп, и никто бы ни о чем не узнал, я бы считалась заблудившейся в лесу и пропавшей без вести. Почему ему так важно, чтобы я пошла с ним на бал? Почему он согласился бесплатно спасти мою мать от смерти, потратив все свои силы? И, наконец, почему он отказался переспать со мной? Да, я не хотела этого, но отказать ему я бы не посмела, если бы он проявил хоть немного настойчивости. Значит ли это, что он относится ко мне по-особенному? Но ведь этого же не может быть! У него есть эффектная красотка Камилла, да и никогда маги не связывали себя с простыми людьми! Максимум, на который распространялась их любовная горячка — это посещение девиц в борделе.
Сплошные вопросы без ответов. Зато теперь я точно знаю, что не для опытов поставляла прабабушка Глеба молодых девушек в Академию, а для любовных утех обессилевших магов.
Погруженная в мысли, я сидела на кровати, обхватив голову руками, и не заметила, как рядом сел отец.
— Доченька, — ласково сказал он. — Я знаю, кто нужен маме.
— Собачка? — не поднимая головы, спросила я.
— Нет, ребенок. Младенец.
— А я тут при чем, папа? — я не могла понять, к чему он ведет.
— Ты подаришь нам внука, — торжественно произнес отец.
Кажется, эта ночь еще не исчерпала припасенные у Таракана для меня неприятности.
— Папа, ты что? Я учусь, и вообще, младенец — это не нескольких дней дело!
— Я знаю, дочка, но когда ты забеременеешь, мама будет заботиться о тебе, а потом и о ребенке. Мы слишком оберегали ее после Прорыва, вы выросли, и мама решила, что она теперь совершенно не нужна. А когда ты отдашь ей ребенка, то она погрузится в заботы и будет жить ради него. Ты бы знала, сколько ребенок требует времени и сил. А ты пока учись себе на здоровье, открывай аптеку.
— То есть, я правильно поняла, ты хочешь, чтобы я родила ребенка и отдала вам? — не веря в происходящее, спросила я.
— Да, — отец, казалось, совершенно не понимал чудовищности своих слов. — Тарас хороший мальчик, он с радостью женится на тебе…
— И сделает мне ребенка, да? Папа, ты что, совсем не понимаешь, о чем ты говоришь? Ведь это будет МОЙ ребенок, понимаешь? Зачем я буду его отдавать кому-то?
— Не кому-то, а матери.
— Не матери, а бабушке! Матерью тогда уже буду я. и если я рожу когда-нибудь ребенка, то я рожу его для себя, папа, а не для кого-то. Ребенок — не игрушка.
— Ты не хочешь сделать этой малости для матери?
— Малости? — я наконец-то присмотрелась к отцу. Фанатичный блеск в его глазах не угас, более того, он совершенно искренне верил в то, что ценой моего будущего спасет маме жизнь. — Папа, я не буду рожать ребенка для мамы. Заведи ей собаку.
— Ребенок лучше.
— Тогда возьми младенца из приюта.
— Нет, это будет чужой младенец. А твоей матери нужен свой.
— Вон из моей комнаты.
— Ты, наверное, не поняла, — резко сказал отец. — Я вижу, что я слишком много воли тебе давал. Ты забыла, что, пока ты живешь в моем доме, ты подчиняешься моим правилам? И что, согласно закону, я несу за тебя ответственность до тех пор, пока ты не выйдешь замуж? Поэтому ты как можно быстрее выйдешь замуж за Тараса и забеременеешь. Это моя отцовская воля.
— Папа, — прошептала я. — Ты этого не сделаешь.
— Твоя мать для меня — вся моя жизнь, — ответил отец. — И ты скоро поймешь, что это даже лучше для тебя.
— Ты думаешь, Тарас согласится отдать вам своего ребенка?
— Да, согласится. В отличие от тебя, он более здравомыслящий человек и умеет слушаться старших.
Я стояла посреди комнаты, чувствуя, как мой маленький и счастливый мир, который я так долго строила для себя, разлетается вдребезги. И каждый осколок моего несбывшегося счастья так больно ранил мое сердце, что удивительно, как я еще не умерла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
