Лана машинально гладила лобастую голову пса, привалившегося боком к ее ногам. Тимка, безошибочно чувствующий настроение хозяев, еле слышно поскуливал и тяжело вздыхал.
— Олененок, — вернувшийся с террасы Кирилл страдальчески поморщился, глядя на бледное, какое-то неживое лицо любимой, — я тебя очень прошу — не лезь больше в это дело, а? Я даже думать боюсь, что с тобой может случиться! Пусть теперь этим займутся профессионалы, у Мирослава Здравковича в знакомых ходит большой чин с Петровки, мы передадим ему материалы, собранные Шугановым, пусть дальше они разматывают этот вонючий клубок.
— Какие материалы? — заинтересовалась Лана. — Откуда? Разве машина Павла не исчезла?
— Машина-то исчезла, но свой ноутбук Паша никогда с собой не таскал, держал его в офисе.
— Не дома?
— Нет. Работу он оставлял за порогом квартиры, а дома все свободное время посвящал возне с детишками, у него двое сыновей-погодков: Ваньке — девять, а Вовке — восемь, — Матвей зажмурился и пару мгновений молчал, трудно сглатывая. И почему мужчины так стесняются слез? — Жена у него славная, Ольга. Как она уговаривала Пашку бросить этот бизнес и заняться чем-то поспокойнее! Меня просила на работу его взять, я был не против, но Пашка не хотел. Нравилось ему быть детективом, он еще в детстве Конан Дойлом зачитывался, в Шерлока Холмса играл…
— А… — Лана запнулась, но потом все же продолжила: — А жена Павла знает, что он… что его…
— Нет пока. Я же только сегодня опознал тело. Вечером, когда Оля с работы вернется, я к ним сам заеду, по телефону такое говорить нельзя. Ч-черт, ведь получается — это я виноват! — Матвей со всей дури заехал кулаком в стену и тут же затряс ушибленной рукой. — Я привлек Пашку к этому делу!
— Если следовать твоей логике, — криво усмехнулась Лана, — то и я виновата. И Надежда Ким, обратившаяся за помощью. И Саша, ее сын. Так, да?
— Извини, — тихо проговорил Матвей. — Ты права. Работа у Пашки была такая, что ж теперь поделаешь.
— Так что там с ноутбуком? — решил сменить тему Кирилл.
— А, да. В общем, уезжая в Мошкино, Шуганов на всякий случай оставил мне дубликат ключей от своего офиса и показал тайничок, где хранилось все самое ценное, в том числе ноутбук, флешки, диски — носители информации, короче.
— А зачем ему в его же офисе тайник? — удивилась Лана. — Сейфа разве недостаточно? И вообще, он что, один работал? Без напарников, без охраны?
— Один. В некоторых случаях детектив-одиночка предпочтительнее. Что касается охраны — в офисном здании, где Паша арендовал помещение, охрана, конечно, есть, но сама понимаешь — за всеми кабинетами не уследишь. А информация у Пашки порой была весьма ценная. Можно было, конечно, абонировать банковскую ячейку, но Шуганов любил, чтобы все было под рукой. Вот и обустроил в стене хитрый такой тайничок, если не знать о его наличии — ни за что не найдешь. Вот и они не нашли…
— Кто — они?
— Думаю, те же твари, что расправились с Пашкой. Я сегодня, как только вернулся из Энска, сразу же поехал в его офис. А там — все вверх дном! Перевернуто, перебито, переломано — словно стадо пьяных слонов прошло. Искали, ублюдки, улики против них, но хрен им, обломись! Извини, Лана.
— Ладно, не оконфузил барышню, не волнуйся, — нетерпеливо отмахнулась девушка. — Ты забрал носители?
— Да, конечно. Мы с Кириллом уже больше двух часов в них разбираемся. На флешках ничего для нас интересного, а вот ноутбук оказался полезным. Пашка ведь занимался поиском Саши Смирнова всего пару дней, поэтому много нарыть не успел, но кое-что любопытное раздобыл.
— Что именно?
— В частности, информацию о международном благотворительном фонде некоего Джереми Д. Николса, британского миллиардера, под патронажем которого находится маленький провинциальный детский дом, расположившийся в окрестностях славного городишка Мошкино. Не в Москве, заметьте, не в Санкт-Петербурге, не в другом каком-либо крупном городе — в Мошкино! И таких спонсируемых объектов у мистера Николса на территории России несколько, причем все — в глуши, подальше от контролирующих органов. И во всех — идеальная ситуация с усыновлением! Детей из этих приютов усыновляют дружными рядами, просто конвейер какой-то усыновительный.
— Ох, не нравится мне эта идиллия, — проворчал Кирилл. — Дурно пахнет, по-моему.
— Не то слово — смердит! — Кравцов с силой провел ладонями по лицу. — Не знаю, что с этим делать теперь. Тут впору не на Петровку обращаться, а в Интерпол, пусть тряханет мистера Джереми Д. Николса посильнее…
И в этот момент в комнате колокольчиком рассыпался звонкий детский смех, такой заливистый, такой заразительный, что все невольно заулыбались.
— Это я Лизу на диктофон записал, — пояснил Матвей, — и на номер Иринки поставил. — Да, родная, слушаю. Что… кто это?
Ласковая улыбка медленно стекла с его лица, утащив за собой все краски. Остался один серый, мертвенный цвет, словно Матвея облили цементом.
Быстро застывающим цементом, вот уже и губы еле шевелятся:
— Да. Я понял. Хорошо. Нет. Никаких звонков, конечно. А гарантии? Что? Понял.
Последним усилием живой плоти Матвея было нажатие кнопки отбоя. А потом мобильник выпал из окончательно зацементированной руки, и вместо мужчины на стуле застыло грубо сляпанное изваяние.
— Матвей, что случилось? — Она догадывалась, что могло вызвать подобную реакцию, но до последнего надеялась на ошибку.
Напрасно. Кто же всерьез может надеяться на ошибки?
Изваяние какое-то время сидело неподвижно, абсолютно не реагируя на внешние раздражители в виде бесконечных вопросов и тряски за плечи, предпринятой Кириллом. Даже трещинки на сером цементе не появилось.
Потом Кравцов медленно поднялся, подошел к столу, на котором лежал ноутбук, взял компьютер и так же медленно направился на террасу.
— Что он делает? — Лана озадаченно наблюдала за Матвеем. — Зачем ему на улице ноутбук?
— Матвей, стой! — заорал Кирилл, подхватываясь. — Не делай этого! Тимка, задержи его!
Алабай, давно уже застывший взведенной пружиной, молнией метнулся следом за Кравцовым. Рычание, сдавленный крик и — страшный, трехэтажный мат.
Кирилл выбежал на террасу первым, Лана — сразу за ним.
И застыла, с ужасом глядя на беснующегося начальника службы безопасности. Выдержанный, невозмутимый, хладнокровный Матвей Кравцов с дикой яростью избивал ногами алабая, поливая бедного пса отборнейшим матом.
И если от мата псу было ни холодно ни жарко, то удары ног заставляли Тамерлана Хана вздрагивать и глухо рычать. Но не снимать лап с лежащего на полу ноутбука.
И не рвать человека в ответ на боль.
— Прекрати! — Кирилл обхватил руками Кравцова и оттащил его от собаки. — Ты что, озверел совсем?! Ты что творишь такое?!
— Пусти, …, пусти! — прорычал Матвей, вырываясь. Глаза его побелели, в углах рта появилась пена. Он сейчас действительно гораздо больше походил на зверя, чем тяжело дышавший Тимка. — Я должен уничтожить ноутбук, понимаете, должен! ……………! Они забрали девочек!
— Кого?
— Ирину! И Лизоньку!
Глава 28
Уточнять, кто эти «они», никто не стал. Во-первых, и так все ясно, а во-вторых, все силы Кирилла уходили на сдерживание продолжавшего вырываться Кравцова. Лана подбежала к Тимке и, подняв с пола ноутбук, прижала его к груди. Алабай тут же бросился на помощь хозяину.
Среднеазиатская овчарка — зверь серьезный. Особенно когда рассержена. А Тамерлан Хан был ОЧЕНЬ рассержен. Человек, к которому пес всегда относился с искренней симпатией, вдруг повел себя нечестно. Он же знал, что Тимка не рвет своих, и все равно бил! Прямо в незащищенный живот! Это не просто нечестно, это подло.
Все это звучало в грозном рычании, клокотавшем в горле пса, словно раскаты приближающейся грозы. А клыки алабая застыли где-то сантиметрах в десяти от горла обидевшего его человека.
И это гораздо лучше подействовало на вырвавшегося изпод контроля внутреннего зверя Матвея Кравцова. Злобно огрызаясь, он вернулся в свой загон, пролом в ментальной ограде затянулся, и разум смог наконец вернуться к исполнению своих обязанностей.
Кравцов вдруг обмяк, словно все его кости в одно мгновение куда-то исчезли, и Кирилл едва успел подхватить ставшее грузным мешком тело. Он отвел, нет — оттащил Матвея с террасы в квартиру и усадил на диван в гостиной. Алабай чутко контролировал процесс, шагая рядом с хозяином. А минуты через три в комнате появилась Лана с двумя широкими стаканами в руках, в которых на два пальца была налита коричневая жидкость. Нет, не чай, чай пальцами не меряют.
— Вот, выпейте, — она протянула стаканы мужчинам. — Кое-кому не мешает мозги прочистить.
Матвей криво усмехнулся и взял виски:
