Вскоре о разработке угольных копей стали писать газеты, в них же печатались отчеты и балансы общества, сообщалось об уплате акционерам дивидендов. И все же акции почти никто не покупал. Тогда Рыков отправил своих агентов на Московскую и Петербургскую биржи изображать торговлю. В течение целого года люди Рыкова продавали и покупали друг у друга бумаги угольного общества, заявляя о сделках биржевым маклерам. В газетах публиковались котировки акций. К концу года стоимость акций выросла до 103 рублей.
Рыков получил разрешение у министра финансов Рейтерна принимать эти акции в залог за акцизные марки на алкоголь, выпускаемый частными винокуренными заводами по курсу 75 рублей за 100. То есть получать 75 реальных рублей за 100 дутых. В случае реализации этого дела Рыков мог бы без особых проблем продать ценные бумаги несуществующих копей и получить до миллиона рублей, а казна могла лишиться 1,5 млн руб. Но осуществить грандиозный замысел помешал мелкий чиновник – старший ревизор Рязанского акцизного управления Хросницкий, который не поленился съездить на место добычи угля. Он обнаружил там только засыпанные землей шахты, оставшиеся от изыскательских работ. Благодаря свои связям в столице Рыкову удалось замять дело.
К началу 1880-х годов долги Скопинского банка достигли совершенно фантастических размеров, средства вкладчиков растаяли, а вовлечь в игру новых клиентов не удавалось. В газетах появилось сообщение, что 12 миллионов рублей вкладов в Скопинском банке обеспечены лишь одним миллионом, к тому же в ненадежных бумагах. Встревоженные вкладчики стали присылать требования вернуть им деньги (банк обязан был возвращать средства почтой, в день получения требования).
В 1882 году в Скопин начали съезжаться акционеры. Чтобы заплатить нежданным гостям, приходилось продавать ценные бумаги. Наконец касса банка вообще прекратила выплаты. Скопинский банк был объявлен несостоятельным должником. «Когда я в качестве понятого в день краха пришел со следователем в банк, – рассказывал на суде один из свидетелей, – то целый угол был завален кипами неоплаченных вкладных билетов, перемешанных со множеством просительных и угрожающих писем и телеграмм». Рыкова взяли под стражу. Следствие по делу о крахе Скопинского банка растянулось на два года.
Поздней осенью 1884 года в Екатерининском зале здания Судебных установлений началось слушание дела. В Москве скопинский процесс вызвал огромный интерес. Подсудимых вели в зал заседаний по коридору «среди сплошной живой стены любопытных, обращавших исключительное внимание свое на героя дня, Рыкова, скромно шедшего, опустив голову, между двух вооруженных солдат». Исключительность процесса подчеркивала усиленная охрана: у каждой двери был выставлен тройной караул – полицейский, судейский, жандармский. Даже у подъезда здания находился особый пост.
По рыковскому делу проходило 26 человек. Среди них – городские головы, гласные думы, члены городской управы, члены правления банка, банковские служащие. Организатор аферы – Рыков. Все они были признаны неплатежеспособными. Один из должников банка, кредитовавшийся на 118 тыс. рублей, располагал имуществом всего на 330 рублей, другой, с долговыми обязательствами на полмиллиона, имел «паршивенький домишко где-то у черта на куличках».
После долгого разбирательства пятерых подсудимых оправдали. Основные фигуранты дела были осуждены на поселение в Сибири, «мелкие сошки» и прочие присные получили сроки в арестантских ротах и тюремное заключение. Сам Рыков, тоже лишенный особых личных прав, отправился отбывать наказание в Сибирь.
Выражение «рыковское дело» стало нарицательным. Константин Маковский написал картину «Крах банка», где отложились его впечатления о разорении Московского ссудного и Скопинского банков – это были два самых громких финансовых дела по тем временам.
Загадка Шапиры
В августе 1883 года Лондон был взбудоражен сообщением об открытии самых древних иудейских рукописей «Второзакония», выполненных древним финикийско-еврейским письмом. Рукописи, датирующиеся IX веком до Р.Х., состояли из пятнадцати длинных кожаных полос размером 18 на 9 сантиметров. В них рассказывалось о странствии евреев по пустыне после исхода из Египта. Приехавший из Палестины антиквар Мозес Шапира предложил свитки Британскому музею за невиданную сумму – миллион фунтов стерлингов! Современник Шапиры писал: «В течение недель “открытие” этих драгоценных рукописей было темой для бесед за обеденным столом во всех слоях общества».
Английская пресса ежедневно освещала все подробности дела. Толпы лондонцев осаждали Британский музей, где под стеклом были выставлены фрагменты рукописей. Экспозицию посетил премьер-министр Уильям Гладстон, обладавший глубокой эрудицией в истории Древнего мира. Высокий гость побеседовал с Шапирой, а также со знатоком древнееврейских текстов доктором Кристианом Гинзбургом, которому Британский музей доверил экспертизу кожаных свитков. Переводы текстов, выполненные Гинзбургом, регулярно публиковались в «Таймс» и «Атенеуме». Оттуда их перепечатывали многие провинциальные газеты. Семья Шапиры в Иерусалиме принялась сорить деньгами, предчувствуя скорое богатство.
Между тем появились слухи, будто музей не располагает необходимой суммой для покупки фрагментов «Второзакония». Назывались имена частных лиц, готовых внести пожертвования. Говорили также, что казначейство выделяет Британскому музею огромную сумму из «фонда на непредвиденные общественные нужды».
Разумеется, в центре всеобщего внимания находился Мозес Шапира. В его биографии осталось немало темных мест. В прошении германскому консулу в Иерусалиме, датированном 1860 годом, антиквар написал если и не всю правду о себе, то по крайней мере место рождения указал точно: «Я родился в 1830 г. в Каменец-Подольске, где получил в юности соответствующее образование. В возрасте 25 лет я присоединился к своему деду, который собирался эмигрировать в Израиль. Из-за политической ситуации, которая ограничивала миграцию евреев моего социального положения, мы вынуждены были отказаться от своих паспортов и после пересечения границы утратили свои права как граждане России… В Бухаресте я приблизился к евангелической вере и был обращен в христианство… Три года назад я приехал в Иерусалим, где присоединился к общине англиканских новообращенных. Поскольку я не имею гражданства, то прошу покровительства прусского консулата и предоставления паспорта как свидетельства этого покровительства».
Гражданство ему дали. Мозес Вильгельм поступил на учебу в мастерские при Церкви Христа. В 1861 году Шапира женился на немке-лютеранке Розетте Йокель, сестре милосердия. От этого брака родились две дочери.
Шапира открыл лавку древностей на Христианской улице и в течение многих лет торговал древностями и манускриптами в Иерусалиме. Он снабжал библиотеки Берлина и Лондона ценными древнееврейскими текстами, главным образом из Йемена. Мозес Вильгельм нашел и впоследствии продал Германии комментарий к Мидрашу, принадлежавший перу Маймонида.
В 1868 году в Месопотамии была обнаружен камень с надписью моавитского царя Меши (IX век до Р.Х.). Вскоре на рынке в Иерусалиме появились глиняные изделия, которые выдавались за древние предметы, найденные у Моавского камня. Именно продажей «моавских идолов» – грубой подделки – Берлинскому музею была запятнана репутация Шапиры. За 1700 глиняных предметов немцы заплатили 22 тысячи талеров. Французский консул в Иерусалиме Шарль Клермон-Ганно выяснил, что эти «древности» были изготовлены в мастерской Селима, приятеля Шапиры.
Нанесенный «моавскими идолами» ущерб Шапира в какой-то мере компенсировал другими, бесспорно подлинными древностями. Несколько его рукописей купил Альфред Сутро, мэр Сан-Франциско для Публичной библиотеки.
Моавитский камень
Каким образом у антиквара оказались кожаные свитки «Второзакония»?
Противники Шапиры рассказывали следующую историю. В 1877 году он обходил еврейские общины Йемена, представляясь странствующим раввином. Шапира уверял окружающих, что собирает старинные манускрипты и свитки Торы якобы для создания хранилища рукописей в Иерусалиме. Многие манускрипты ему дарили, некоторые он покупал, а иногда – отбирал силой с помощью подкупленных мусульманских шейхов. Вернувшись в Иерусалим, Шапира нанял каллиграфов из Еврейского квартала. Они стирали со старинных свитков древние надписи, а затем наносили новый текст библейского «Второзакония», придуманный гениальным фальсификатором.
А вот рассказ самого Шапиры. В июле 1878 года он попал в дом арабского шейха Махмуда ал-Араката, где разговорился с бедуинами. От них он узнал, что арабские пастухи использовали в качестве убежища пещеры в Вади-эль-Муджиб, у восточного берега Мертвого моря. В одной из пещер они наткнулись на «несколько тюков ветхого тряпья». Разорвав полотняную обертку, арабы обнаружили внутри «колдовские заклинания».
