— Как хорошо, что вы вернулись, — с энтузиазмом сказала Полли, и ее щеки зарумянились от приятного возбуждения при виде дочери и внучат. — У меня есть прекрасные друзья для Федерики и Хэла, — радостно добавила она. — Ты помнишь семью Эплби?
Элен посмотрела на Тоби.
— Это что, та безумная семейка, которая живет в Пиквистл Мэнор? — спросила она, улыбаясь брату и вспоминая, как детьми они всегда старались вовлечь в разговор старого Нуньо Тревельяна, каждый раз как только встречали его, поскольку тот был самым выдающимся оригиналом в Польперро. Тогда ему было слегка за шестьдесят, но он ходил на носочках и держал спину очень прямо, важно кивая всем встречным своей черепашьей головой, как будто был здешним мэром. Он родился в Корнуолле, но, тем не менее, говорил с псевдоитальянским акцентом, поскольку провел всю свою молодость в Италии, изучая искусство. Этот чудак даже сменил свое имя с Найджела на Нуньо. Он проживал в Пиквистл Мэнор со своей дочерью, любительницей птиц Ингрид, ее мужем — писателем Иниго, и шумной пятеркой их диких отпрысков.
— Ну, они вовсе не сумасшедшие, дорогая, оригинальные, возможно, но не безумные, — парировала Полли.
— Оригинальные! — хмыкнул Джейк, криво ухмыляясь и обнажая кривоватые волчьи зубы. — Обычно Полли так и говорит, — он засмеялся.
— У Ингрид и Иниго пятеро детей, — сказала Полли, игнорируя высказывания мужа. — Дайте мне вспомнить. Среди них один или двое подходят Феде и Хэлу по возрасту. — Она закатила свои светло-голубые глаза, пытаясь припомнить поточнее.
— Значит, так, — прервал ее Тоби, — Сэму должно быть уже пятнадцать лет, так что он уж точно не подходит Феде в друзья. — Он вспомнил достаточно самоуверенного парня, редко общавшегося с кем бы то ни было и постоянно погруженного в изучение биографического словаря.
— О Боже, конечно нет. Я говорю о Молли и Эстер, — запротестовала Полли.
— Ах да. Молли, должно быть, девять, а Эстер — семь, — припоминал Тоби. — Идеальные партнеры для игр. Они ходят в местную школу, так что вполне подойдут малышке для общения.
— Феде будет рада, — сказала Элен, наблюдая за детьми, которые с радостным смехом играли с подарками Рамона.
— Люсьен и Джои примерно такого же возраста, что и Хэл, — добавила Полли. — Думаю, нам следует как-нибудь пригласить их на чай.
— Я помню Ингрид, — рассмеялась Элен, — она так же увлечена животными, как и ты, Тоби. Если в пределах пяти миль появлялось какое-либо раненое создание, она находила его, отправляла в клетку и лечила.
— Да, а если они не были ранены, то считались таковыми, и она устраивала для них настоящий курорт, — Тоби хмыкнул. — Ты помнишь этих блохастых ежей, которых она держала в буфетной?
— А тот гусь, который оказался так свиреп, что они неделю не могли пользоваться кухней, пока заживала его нога, — добавила Элен, улыбаясь брату.
— Она по-прежнему проводит весь день на скале, рисуя чаек, — сообщила Полли. — И превосходно рисует. — Она восхищенно вздохнула. — А бедные дети живут как цыгане.
— Скорее как знатные цыгане, Полли, — ехидно поправил ее Джейк.
— Верно, как знатные цыгане, но они как беспризорные. Ингрид такая рассеянная, а Иниго проводит весь день, запершись в своем кабинете, где пишет, или же слоняется по дому и критикует все, что ему попадается на глаза. Я всегда полагала, что это не лучший образ жизни. Но, тем не менее, они славные ребята, даже при полном отсутствии у них дисциплины.
— Так вы полагаете, что они для нас подойдут? — озабоченно спросила Элен, стряхивая пепел в мусорное ведро.
— Конечно да. И Федерике не помешает немного свободы, — уверяла ее Полли, вспоминая время, когда девочке не разрешалось и шагу ступить за ворота без присмотра няни или матери. Полиция патрулировала улицы, а военные ввели комендантский час. Вина дель Мар был достаточно спокойным местом, но в пригороде детям гулять не рекомендовалось. — Сельская местность откроет им мир добра, — добавила она, получая удовольствие при мысли о том, как хорошо детям будет играть на побережье и бегать по полям со своими новыми друзьями. Федерика была еще ребенком, хотя и казалась по своему умственному развитию молодой женщиной в детском теле. Полли подумала, что наступило самое подходящее время для того, чтобы она сполна насладилась детством, прежде чем стать взрослой навсегда.
Когда Федерика устроилась в своей новой кровати, она повернулась на бок и уставилась на шкатулку с бабочкой, стоявшую на прикроватной тумбочке. Было так темно, что она попросила мать оставить открытой дверь на лестничную площадку, чтобы в комнату попадал свет, несколько разбавлявший ночной мрак, поглотивший, казалось, все в этой незнакомой ей стране. Она смотрела на шкатулку и черпала в ней смелость, как в маленьком осколке дома и напоминании об отце, за который можно было держаться, пока он не приедет и, как прежде, не заключит ее в свои крепкие объятия.
Элен разрешила Хэлу первую ночь спать вместе с ней в одной постели. Вначале она не осознавала, что нуждается в нем так же, как и он в ней, и что он будет спать у нее и последующие шесть месяцев. Это закончилось, когда, наконец, вмешалась Полли и тактично заметила, что, возможно, для здоровья ребенка такая зависимость от матери не будет на пользу. Но та первая ночь была очень важна для них обоих. Элен прижалась к его теплому тельцу в надежде придать ему уверенность и искупить вину за то, что оторвала его от отца и дома. Она знала, что дети еще достаточно малы, чтобы справиться с травмой, нанесенной резкой сменой привычного образа жизни, знала, что они обзаведутся друзьями и в один прекрасный день почти забудут, что когда-то жили в Чили. Понятно, что для Хэла это пройдет довольно легко, но с Федерикой дело обстояло не так просто. Она подумала о Молли и Эстер Эплби — ее надежды были связаны именно с ними. Она решила как можно скорее познакомиться с ними поближе. В Чили у Федерики почти не было друзей, поскольку по характеру она считалась не слишком общительной, что, возможно, являлось следствием того, что три года Феде была единственным ребенком в семье. Элен закрыла отяжелевшие веки и позволила сну овладеть ее сознанием, смывая все неприятности прошлого и оставляя лишь мечты о прекрасной новой жизни, которая только начиналась для них. Но воля Рамона продолжала довлеть над ее мыслями и отравлять существование, пока она еще не набралась сил, чтобы противостоять ей.
— Бедная Элен, — вздохнула Полли, закрывая одеялом свои почтенные груди. — Но поступила она правильно. Мне никогда не нравилось, что она живет там, в Чили, где некому присмотреть за ней. Сейчас мы, слава Богу, снова вместе, и мы о ней позаботимся.
— Не позволяй ей заставить тебя суетиться вокруг нее, Полли. Ты ведь знаешь, что она способна на это, — заметил Джейк, забираясь в постель.
— Элен нуждается в нас.
— Да, это верно. Но не слишком усердствуй, иначе она обратит тебя в рабство, как в былые дни, — предостерег он жену, отворачиваясь и выключая свет.
— Она стала другим человеком. Ей пришлось многое пережить, и сейчас, как никогда прежде, ей требуется наша поддержка, — настаивала она.
— Не говори потом, что я тебя не предупреждал, — пробормотал он, прежде чем глубоко вздохнуть, показывая, что слишком устал, чтобы продолжать разговор.
Молли и Эстер Эплби заинтересованно смотрели на тоненькую, дрожащую девочку, которая застенчиво стояла рядом с ними. Их мать пригласила ее мать на чашку чая, сообщив им, что Феде, представленная как Фэйдэй, только что приехала в Англию и совсем никого здесь не знает. Они должны были помочь ей освоиться. В типичном для Ингрид стиле она подвела детей друг к другу и предложила им пойти и поиграть, пока она будет занята с мамой девочки.
— Феде — какое странное имя, — заявила Молли, подозрительно прищуривая свои зеленые глаза.
— Это сокращение от Федерики, — хриплым голосом ответила Федерика.
— Это тоже забавно, — сказала Молли.
— Мой отец родом из Чили, — пояснила Федерика и увидела, как две девичьи физиономии непонимающе уставились на нее. — Это в Южной Америке, — добавила она. Обе они представляли себе, что такое Южная Америка, основываясь на карте, которую их няня нарисовала на стене детской, и кивнули.
— Твой отец черный? — спросила Эстер.
— Нет, — шокированно ответила Федерика. — Хотя у него черные волосы, — сказала она, улыбаясь при мысли о нем.
— А у нашего папы черная меланхолия, — заявила вдруг Молли и засмеялась. — Если хочешь, мы прогуляемся с тобой и покажем, где и что тут имеется.
Феде радостно кивнула.
Федерика позаимствовала ботинки и пальто, которое было ей слишком велико, и последовала за ними из дома в зимний сад. Их дом представлял собой большой белый особняк с высокими подъемными окнами, широкой террасой и спуском на лужайку, выложенным из огромных каменных ступеней. Земля была твердой и блестящей от хрустящего слоя инея, который Федерика видела впервые. Снег ей уже доводилось видеть раньше, поскольку отец несколько раз брал ее на курорт Ла Парва в Андах, но иней был для нее в диковинку. Они направились по лужайке к заледеневшей глади озера, видневшейся в глубине сада.
