Здесь картина завоевания через призвание с севера, а не с юга. Для Костомарова были важны три вопроса: кто призвал князей, кто были эти призванные и для чего они были призваны. Призвали, по летописи, варяжских князей меря, весь, чудь и словене. Для этого, говорит он, указанные народы должны были уже какое-то время сосуществовать вместе, чтобы составить некий союз, то есть они должны были договариваться между собой. Эта связь должна была происходить из племенного родства и древней колонизации, во-первых, и из временных обстоятельств, заставивших действовать их в согласии, во-вторых. Костомаров полагал, что весь и меря, хотя и названы, своего голоса в IX веке не имели, поскольку успели попасть под полную власть славян. Во всяком случае названия городов Белоозеро и Ростов — не финские, но славянские. Причиной призвания он полагает вовсе не желание северных «инородцев», а желание славян иметь наемников для удержания под своей властью названные финские племена. Другое доказательство, что дело было в подчинении неславянских народов, он видит в том, что в Ростово-Суздальской земле позднее туземное население практически исчезло — оно либо вынуждено было уйти, либо было оттуда выбито. К тому же образование русского княжества попросту невозможно в стране, занятой сугубо финскими народами, если не было сильной русской колонизации с преобладанием славянского населения.
С чудскими племенами картина была несколько иной — там русской колонизации как таковой не было, были славянские походы на чудь, славяне держали чудь в страхе и подчинении, вторгаясь в населенные этими племенами земли. Весь, меря и мурома были завоеваны, почему они не показали в дальнейшем никакой самобытности. Не зафиксировано и выступлений против славян, что непременно случилось бы, имей они самостоятельность. И в районе Белоозера, и в районе Ростова колонизаторами были новгородцы. В современном ему Ростове ученый тоже видел следы сильного новгородского влияния, хотя давно уже этот край не принадлежал Новгороду. Если над весью стояло Белоозеро, над мерей — Ростов, то над чудью — Изборск, а позже Псков. Но это была не западная, ливонская чудь, которую потом воевали Псков и Полоцк, а чудь восточная, вынужденная смириться с усилением Новгорода. Не стоит соблазняться свидетельствами летописца, добавляет историк, что чудь была названа среди призвавших князей народов. Чудь, которую имеет в виду летописец, уже была подчинена славянами. Это не та ливонская чудь, а чудское население, оказавшееся среди славянских завоевателей. Для того чтобы объяснить, кто призывал князей на самом деле, историк использовал современную ему аллюзию: когда говорят «Сибирь этого хочет», не имеется в виду коренное население Сибири, только русские завоеватели Сибири.
Так в целом обстояло дело и с призванием варяжских князей. Они были нужны славянам Новгорода: «призывавшие варягов-русь народы были все наголо славяне, этим отстраняются неразрешимые вопросы: как могли появляться в союзе разноязычные племена, тогда как впоследствии мы не видим равноправности между ними, — напротив, одно постоянно играет роль господствующего, а другое находится или в зависимости, или в безуспешном сопротивлении». Эта идея Костомарова между тем опровергается археологическими изысканиями: Новгород был многонациональным, так что существовал и союз, пусть союз завоеванной знати и славян. Девятый век — это действительно век. когда дружины варягов совершают набеги, и не только на восточный берег Балтийского моря и прилежащие к нему земли.
Так что неудивительно, что Новгород проявил чудо сплоченности против варяжской экспансии. Славяне попросту использовали эту варяжскую опасность в своих интересах. Нарождающийся торговый город, само собой, не желал платить дани чужеземцам. Первая экспансия варягов была отбита, дань платить перестали. За помощью лучше всего было обратиться по знакомому варяжскому адресу. Интересно, что Костомаров обратил внимание на такую деталь призвания: когда явился Рюрик со своим войском, то первым делом он посадил своих наместников в Полоцке — земле кривичей, которые вместе с ильменскими славянами занимались вопросом призвания. Летописец, говорит он, не называет среди призывавших полочан, он именует их кривичами, чем они, честно говоря, и были. Историк предполагал, что участвовали в призвании разные ветки кривичей, вполне вероятно, что и смоляне, тоже кривичи. На эту мысль его навело то, что Смоленск очень легко и без проблем подчинился потом Олегу.
Другая его мысль еще более интересна: Костомаров был уверен, что в призвании каким-то образом принимали участие и далекие от севера киевляне. Это он выводит из факта, что явившийся на берега Днепра Олег с малолетним Игорем как-то слишком уж просто устранил неправомерных князей Аскольда и Дира, и киевляне не возражали. «Очевидно, — говорит он, — что киевляне приняли Аскольда и Дира не за тех, чем они были, а за князей и не противились их казни, когда узнали, что они не князья». Это размышление Костомарова вступает в противоречие со «сказкой», по которой Аскольд и Дир племянники Кия, то есть поляне, но не варяги. Но, по летописи, оные князья с Кием никак не связаны, их происхождение темно. Костомаров говорит, что киевляне знали, что им положено повиноваться князьям, которые придут с севера. С севера пришли Аскольд и Дир. Но они были просто не теми, кого ожидали. Если поляне участвовали в этом призвании, то суть вопроса понятна.
На вопрос, кем могли быть призванные князья, ученый отвечает так. Варяги, это ославяненное скандинавское слово, означающее — союзники или наемные воины. С IX столетия дружины этих варягов стали появляться в Византии для несения службы за деньги. В скандинавских источниках впервые это слово появляется спустя два века — в 1040 году. Варяги, очевидно, и до этого времени ходили в далекую Византию по восточноевропейским рекам, чтобы устроиться на приличную византийскую службу, то есть киевлянам они были хорошо известны. Впрочем, в русском варианте под именем варягов имели в виду не только шведов, но и всех морских разбойников, имея в виду все многообразие народов Балтийского региона, откуда они приходили.
Интересны его замечания по варяжскому вопросу: не только Балтийское море называлось Варяжским, но даже латинская вера называлась варяжской. Если учесть, что скандинавы сплошь были язычниками, то тут есть повод задуматься. Впрочем, тут есть еще одна существенная деталь: термины варяжская вера или варяжский поп — это продукты более позднего времени, времени написания летописи. Тут под варяжским имеется в виду огромный католический мир Западной Европы. Если посмотреть договоры Игоря и Олега, то в них нет такого слова, как варяги, поскольку, говорит историк, люди его заключавшие варягами не были. Интересно, что к варяжскому побережью Волынская летопись причисляла даже сербских князей из Кашубы. Проще: слово варяг в означенном периоде времени было синонимом позднего слова «немец», то есть западный европеец. Это тем более знаменательно, что варяги носили разные национальные характеристики — русь, свей, урмяне, геты. Призванные править восточноевропейскими землями наемники носили название русь. Причем варяги, изганные новгородцами, и варяги-русь — были по сути разными варягами. Особенно интересно, что в летописном тексте о принятии Олегом Киева сообщалось, что кроме варягов-руси там были и варяги другого происхождения, варяги, которые прежде не называли себя русью. Относительно изгнанных новгородцами варягов он был убежден — шведы. Тем более что в скандинавских сагах серединой девятого века датирован уход шведов из Северо-Западной Руси. Эти шведские варяги то и дело ходили на Хольмгард, то вступали с ним в дружественные отношения, то воевали. Эти варяги короля Эрика овладели Финляндией, Карелией, Эстонией, Курляндией, оставив по пути своих походов многочисленные насыпи и прочие археологические памятники. Но затем они стали терять свои владения, сперва упустив литовских куршей, а затем и другие народы.
Поскольку варяги летописи именуются русью, то и искать их среди прочих варягов нужно по самоназванию. Костомаров нашел географическую русь в устье реки Неман. Это Пруссия, или Самбия, Адама Бременского. Пруссия, по Костомарову, — сокращенная версия слова Порусье, поскольку страна лежала по реке Руса. Варяги Пруссии были славянами. Даже имена, указанные в договорах первых князей с Византией, он видит происходящими от литовских корней. Другим фактом для него было существование в самом Новгороде Прусской улицы. Жителей улицы называли пруссами, это были богатейшие и знатнейшие фамилии Новгорода. Летопись упоминает, что переселившиеся с князьями варяги остались в Новгороде и стали его насельниками. Во многих текстах XVI–XVII веков варяги-русь тоже так и называются пруссами. Поскольку ничего более разумного современная наука Костомарову предложить не могла, он выбрал из всех возможных кандидатов на роль призванных новгородцами князей выходцев из Пруссии, имея в виду литовское происхождение новой русской власти.
