Может, это и личный мой пунктик и проку от двухсот двадцати восьми семейств не особо много, однако ни одна народность не должна получить в этом отношении льгот. А в целом немцев не особо звали. И без того их огромное количество в присоединенной Восточной Пруссии, да и шведы на русских мало походили. А фактически уже каждый десятый житель России немец или протестант, и неизвестно, как такое отразится на державе в будущем. Иногда такое количество полезно в самых разных отношениях, но многих раздражает.
Экономические итоги первых лет колонизации вышли безотрадными. Условия обычно были не самые лучшие, да и начинать приходилось с пустого места. Примерно треть колонистов стабильно гибли или разбегались. И это не новость. По моим данным, переселение всегда тяжелый процесс. Смертность среди шведских переселенцев в Западную Финляндию в первые пять-семь лет под тридцать — тридцать пять процентов.
Казалось бы, ни тебе набегов злых индейцев или татар. Климат — почти одинаковый. Люди — тоже почти такие же. Видать, везде свои нюансы. Тут уж воспоминаешь про царствование Петра Великого, когда в бассейны донских притоков — Битюга и Осереди — переселены без малого пять тысяч крестьянских душ обоего пола. Это были крестьяне из дворцовых волостей Костромского, Пошехонского, Ростовского и Ярославского уездов. Так, по официальным данным, к 1704 году три тысячи четыреста девять человек умерло, тысяча сто сорок один человек — бежал. И сразу начинаешь гордиться собственными достижениями. У меня две трети закрепились на земле.
Вечная проблема, стакан наполовину пуст или полон. Полагаю, через столетия появится выражение «ломоносовские деревни», как символ ужаса и втирания очков на предмет освоенности территорий. А на практике все же не так и плохо оказалось. Многих разорившихся колонистов отправили на военную службу, обязали к принудительному труду или отпустили в города для неземледельческих занятий. Надо было кому-то заселять Херсон, Николаев, Гаджибей, Анинград и Севастополь.
Лично я и не ожидал мгновенного счастья, но правительство выделяло немалые средства на конкретное дело, а в реальности часть разворовывалась, часть пропадала по бесхозяйственности или неумению. Претензии же звучали в адрес генерал-губернатора Ломоносова, будто я обязан присматривать за каждым лично и вытирать слезки. Многое из-за недостаточного финансирования было начато и брошено, другое с самого начала оставалось на бумаге, осуществилась лишь ничтожная доля смелых проектов.
Ну не бывает все и вдруг! Нетерпение в обустройстве державы смертный грех. Объяснить это казне дело безнадежное. Иной раз в важных случаях приходилось платить из своего кармана, и куча до сих пор невозвращенных сумм висит безнадежно. Ну и что делать, если людей не хватает, как не создавать очередной план. «Всякого звания людям» было дано право получить в собственность крупные земельные имения (не более тысячи четырехсот сорока десятин) при условии заселения их за свой счет вольными людьми, желающими из-за границы или собственными крепостными в течение трех лет. Пустые участки возвращались в казну.
В результате богатые помещики получали много больше служивых. Для баланса и поддержания определенных людей требовалось поощрить военных и гражданских чиновников. Ну и ближайших помощников не забыл, а также генералов, адмиралов, фрейлин и многих других, приближенных к трону. Можно подумать, кто-то бы поступил иначе. Сотня-другая тысяч десятин на Южном берегу Крыма и в материковой части Причерноморья. Земли в первые десятилетия после аннексии зачастую шли даром, а если за них и назначалась цена, то около рубля за шесть десятин. Ты в старых губерниях такие расценки найди!
После присоединения Крыма к России многие татары стали покидать полуостров и переселяться в Турцию. Они бросали и землю, и остальное имущество, так как покупателей не было, ведь все можно было получить из рук власти бесплатно. Но если сады и виноградники еще подлежали отчуждению, то пашни и пастбища переходили в разряд выморочных и как таковые поступали в казну. Иногда вследствие ухода прежних арендаторов и хозяев зéмли приходили в запустение. Ну не принимать же всерьез повеление селить там отставных солдат. Они уже забыли напрочь всю науку сельхозтруда, а про виноградники и не слышали на родной Тамбовщине.
Для освоения края были нужны рабочие руки, но удерживать собирающихся на отъезд татар я запретил. Кому нужна пятая колонна? В тот момент ситуация была неопределенной и сложной. При сохранении в Крыму большинства татарского населения сохраняется опасность возмущений и сопротивления. Тем более восстания вспыхивали неоднократно. Частенько они были вызваны ошибками русских чиновников в управлении, происходящими от незнаний местных традиций. Только подавлять недовольство в любом случае приходилось жестко, и любви к властям это не добавляло. Случись высадка турецкого десанта, и полыхнуло бы всерьез. Проще заранее избавиться от нелояльного населения.
Да и поддержка подданными чужих вторжений значительно осложнит ситуацию на юге и положение Российской империи на международной арене. А Турция практически открыто готовилась к новой войне. Объем работ по военному укреплению Крыма был гигантским — по сути возникали новые города-крепости: Севастополь, Евпатория, Симферополь. И работать на стройках и добывании камня заставляли местное население. Приятного в том для них было безусловно мало. Но государственные соображения вечно важнее отдельных судеб.
Когда пошел слух о насильственном крещении (ей-богу, ничего такого не организовывал), татары тронулись в эмиграцию чуть ли не поголовно. Почти полторы тысячи деревень опустели, и, по нашим подсчетам, шестьдесят тысяч человек подались подальше от России, на другой конец Черного моря. Скот стоил копейки, и нередко его просто бросали. Сколько татар погибло в пути от голода и болезней, а также уже в Османской империи, точно неизвестно, но добрая половина. И даже не по жестокости тамошних братьев по вере, а от безалаберности и невозможности накормить сразу кучу народу. Судьбу каждый выбирает сам.
Опять я уплыл в неведомые дали. Начал с увеличения населения и закончил татарским исходом. В общем, в очередной раз от моих стараний вышла палка о двух концах. Для России результат положительный, но пока малозаметный. В ней до крестьян улучшение медицины не скоро доберется. Хотя борьба с эпидемиями всегда на пользу народу. Просто в империи еще долго будет куда сбрасывать излишки населения. Включая, между прочим, и выбитые племена Кавказа.
В целом на пользу державе, без сомнений. Просто до всеобщего охвата и профилактики дойдет не скоро. Иногда посмотришь, так с души воротит, хоть я и не брезгливый. Матери детям сопли отсасывают. Так принято. Ну и бог с ними. Больше сделанного, вплоть до наглядной агитации о пользе мытья рук, раздаваемой бесплатно в виде картинок, сделать не могу. Попытка устроить в деревнях школы двухлетние вызвала в Подмосковье натуральный бунт. Дети должны помогать родителям, а не ерундой заниматься. И уж точно из своего кармана платить не собираются. А кто должен? Казна не безразмерная.
А Европа маленькая, и эффект роста населения проявится много скорее. По моим прикидкам, где-то в третьем поколении, то есть лет через двадцать от сегодняшнего дня. Еще могу дожить до большой, на весь континент войны. Правда, и без моей деятельности хватало причин для кровопролития. Тридцатилетняя, Силезская, Война за австрийское наследство, Северная, две русско-турецких и куча конфликтов рангом пониже.
Вычленить четко последствия вакцинации и воздействия Института России не удастся. Если бы я имел учебник истории прежнего мира, можно было бы прикинуть изменения. Но увы. Чего нет, того нет, и это к лучшему. Зачем оглядываться на чужие решения и мучиться неопределенностью, так или иначе поступить?
— Входи! — почти с облегчением пригласил я, услышав осторожный стук.
Подобного рода мысли оптимизма не добавляют. Что было, то прошло. Пусть историки разбираются, насколько правильная внутренняя политика проводилась и чем через полсотни лет аукнулось. А может, Софья добросовестно подбросит полешек в огонь из моего дровяного склада.
— Я же тебя отдыхать отослал, — сказал я, хотя ничуть не удивился появлению Зосимы.
Шалимов не уйдет, пока я в кабинете сижу. Он сам себе устав придумал. Иной раз удобно — под рукой прилежный исполнитель, тем более восьмичасовой рабочий день пока даже не в стадии изобретения. Мечтатели грезят о десяти часах, и над такими оторванными от жизни субъектами откровенно смеются. Я тоже нередко от темна до темна засиживался. Не мешки таскал, да работы постоянно непочатый край, и никто от нее не освободит.
— Я закончил справку. — Еле заметно поднятой бровью он продемонстрировал легкое недоумение.
