носовым платком, Людмила посмеивалась.
– Прокатимся на чертовом колесе? – предложила она, задирая голову. Аттракцион был приличный, возвышался над деревьями, как Годзилла над небоскребами.
– Отставить, – проворчал майор. – Мы здесь не для этого.
– Вы говорите, как мой отец, – подметила Людмила. – Он тоже любил это слово – «отставить», когда ему что-то не нравилось. Ладно, ладно, не хотите, как хотите. Чего тогда нервы мотаете? – Она схватила спутника за локоть и потащила подальше от аттракциона. Городской пляж прошли насквозь – вернее, Светлов полагал, что пройдут насквозь. Пляж состоял из двух зон – галечной и песчаной. Первая была цивилизованнее, вторая уютнее. Они медленно шли, хрустя галькой, разглядывая отдыхающих. Все шезлонги были заняты. Пустые места в прибрежной зоне тоже фактически отсутствовали. Полуголые люди лежали на ковриках, покрывалах, на спальных матрасах, имеющих на отдыхе двойное, если не тройное, назначение. Начинало палить солнце, но меньше народа не становилось. Отдыхающие подставляли солнцу бока разной степени прожарки, кто-то читал, другие ели, играли в карты. В прибрежных водах гомонила и брызгалась ребятня под надзирающим оком старших. Оборвался галечный пляж. На песчаном участке отдыхающих было меньше. Светлана разулась, пошлепала босиком. И как не уследил! Отвлекся, а когда обернулся, она уже была в купальнике – небесно-голубом, открытого типа, из тех, что постепенно входили в моду. Небольшие шортики, выразительная верхняя часть – все мило и зрелищно. У Людмилы была хорошая фигура, только какое ему дело до ее фигуры?! Он и ахнуть не успел, не то что проорать любимое слово ее отца, как Людмила лукаво улыбнулась, бросила под ноги Светлову свою сумочку.
– Посторожите, Андрей Николаевич! – попросила она и быстрее лани умчалась к морю. Оторопев, он смотрел, как она вбегает в воду, размашисто идет с поднятыми руками, преодолевая сопротивление воды, ложится, плывет. Удалялась растрепанная головка. Людмила отлично плавала – не прошло и минуты, как она достигла буйков. Светлов досадливо крякнул, пристроился на плоском камне, вросшем в песок, стал копаться в сигаретной пачке. Людмила теперь плыла вдоль берега – за буйки не заплывала. Вокруг нее вертелись подозрительные мужские головы. Андрей посмотрел на часы – время безжалостно отмеряло минуты и часы.
– Мужчина, раздевайтесь, уверена, вам есть что показать, – засмеялась сидящая неподалеку молодая женщина в закрытом полосатом купальнике.
Прыснула ее подруга, оторвав голову от пляжного полотенца. Становилось неуютно. Ох уж этот край непуганых невест… Он бросил что-то невразумительное, отвернулся. Дамы потеряли к нему интерес. К ним подошли знакомиться плечистые шахтеры с Донбасса, получившие путевки в здешний санаторий, – глубоко женатые, судя по лицам. Но на юге это не считалось, здесь верили на слово. Дамочки хихикали, проявляли интерес к накачанной отбойным молотком мускулатуре. Андрей поднялся, пошел к воде, начал жестикулировать. Людмила сжалилась, поплыла к берегу. Из воды выходила красиво, грациозно ступая, отбрасывая назад промокшие волосы, лукаво улыбаясь.
– Так, – сказал Светлов, – это что за праздник непослушания? У вас есть пять минут, чтобы высохнуть. Никакого душа. Надевайте платье, и пойдем работать. У меня есть право вам приказывать, Людмила Геннадьевна, – а вы обязаны подчиняться. И запомните, на меня не производят впечатления ваши модельные формы.
– Правда? – Людмила засмеялась, отобрала у майора платье с сумкой.
– Ну, хорошо, производят, – допустил Светлов. – Но даже не рассчитывайте меня смутить или еще что-то. Быстро же вы забыли про своих погибших друзей.
– Неправда, – отрезала девушка. – Я постоянно о них помню. То есть теперь не жить, да? Прикажете ходить как в воду опущенной, товарищ майор?
Она надулась и тащилась за ним, волоча по песку платье. На выходе с пляжной зоны оделась в кабинке, причесалась и немного повеселела. Они опять отправились в город, ходили по улицам. Страждущие горожане и гости города штурмовали пивной ларек, в который подвезли «Жигулевское». Собралась толпа – вполне достаточная, чтобы взять штурмом небольшой укрепрайон. «Граждане, не проходите мимо!» – зазывал на другой стороне дороги продавец лотерейных билетов. После выхода на экраны «Бриллиантовой руки» эти люди стали объектами шуток и явно заслуживали молока за вредность. На улице Южной, где проживали свидетели Куликовы, шла бойкая торговля – в булочной и винно-водочном за углом. Места притяжения народных масс были такие же, как и везде. Между улицами Южной и Толбухина работал колхозный рынок. Здесь было интереснее. От «излишков» продукции местных аграриев пестрело в глазах. Мясо и рыба лежали в холодильниках – на прилавках в такую погоду они бы протухли за час. Светлов медленно шел вдоль рядов. Людмила семенила за ним, как щенок на привязи. Она прижимала сумочку к груди – видимо, знала, что такое рынок. Андрей купил кулек черешни у жизнерадостного приезжего из напоенной коньяком Армении, сунул Людмиле. «А помыть?» – удивилась девушка. Пришлось мыть под струйкой из пожарного крана, а потом сооружать новый кулек.
– То есть мы уже ходим два часа и ты не видела ни одной знакомой физиономии? – резюмировал Светлов.
– Только одну знакомую физиономию, – отозвалась Людмила. – Владимир Меньшов, красавчик такой… – И расширила информацию в ответ на недоуменный взгляд: – Киноафишу проходили – новая лента «Человек на своем месте». А, нет, еще Вертинская там была и этот, как его…
– Джигарханян, – вздохнул Андрей.
– О товарищ майор, да вы меня поражаете, – удивилась Людмила. – А в остальном… знаете, я вообще ни одного знакомого лица не увидела. Я в этом городе никого не знаю, я еще позавчера даже не подозревала о его существовании.
За углом от колхозного рынка работал птичий рынок. Видимо, здесь тоже продавались излишки. Чирикали канарейки, скулили щенки, возились в тазиках ежики и черепахи. Из клетки грустно смотрел пестрый какаду – пожилой и мудрый.
– Сколько? – на всякий случай спросил Светлов.
– Даром, – ответствовал с тяжелым вздохом вислоусый продавец. – Пятнадцать рублей – разве деньги? От брата остался, говорящий, между прочим…
– Тебя посадят, а ты не воруй! – оживилась птичка. – Тебя посадят, а ты не воруй!
На улице Советской, между рестораном «Радуга» и местным универмагом, Андрей оставил машину. Сделали передышку, посидели в салоне. Светлов по рации связался с коллегами. Новостей не было, преступники не ловились.
– Как отдыхается, Андрей Николаевич? – ядовито осведомился Пещерник.
– А вы не обращайте на них внимания, – посоветовала Людмила. – Злые они.
– Ладно, гражданка Ключевская, – Андрей вздохнул. – Навестим напоследок универмаг, перекусим в буфете, потом решим, что делать
