Работа спорилась.
В голове выстраивался план.
Мне нельзя оставлять в живых троицу “заклятых друзей”. После того что я с ними сделал, они отомстят. Рано или поздно я сверну шею упав с дерева или лестницы, захлебнусь водой во время умывания или, что вероятнее всего, повешусь, не оставив и предсмертной записки.
Такое уже случалось.
Почему бы мне не опередить их?
Хлюпнув носом я остановился и задумался.
Смогу ли я отнять жизнь другого человека? На самом деле не такой сложный вопрос. Если выбирать между их жизнью и своей — выбор невелик.
Так что решено!
Упрямо сжав губы я с ожесточением продолжил работу.
На меня не обращали внимания. Думаю всё делалось для того чтобы усыпить бдительность, или затем, чтобы мою смерть не связали с ними. А может Этан жаждал сам убить меня, после того как покинет комнату в которой лежат больные.
За пару дней я прочёл книги в которых описывались причины смерти царедворцев. Передо мной открылся восхитительный мир изощрённых убийств. О! Как порой коварны люди!
Первым умер Нарин. Я следил за ним и заметил что перед тем как отнести гостинцы в лечебницу, он всегда отбирает себе самое вкусное. Немного, так чтобы Этан ничего не заподозрил, но мне хватит и этого.
Самым сложным оказалось достать яблоко. В этом мне помог библиотекарь, старый друг и наставник. У него не было детей и я стал для него отдушиной, тем в ком он видел сына.
Я попросил и он купил мне яблоко. Не знаю, наверное взял деньги из сбережений. Фрукты по зиме в Империи дороги.
Наливное, размером с два моих кулака, яблоко призывно алело румяными боками, казалось, ткни пальцем и во все стороны забрызжет ароматный сок пахнущий летом и солнцем.
Я едва удержался от соблазна съесть его.
Дальше я отдолбил из мёрзлой земли коренья Чхванши — невысокой травы похожей на осоку. Её листья жалят не хуже шершня, но мало кто знает что подземная часть смертельно ядовита.
Мне не составило труда приготовить отвар и обмакнуть фрукт в остывший яд. Повторив процедуру несколько раз, подсушил яблоко, завернул в тряпицу и спрятав в карман поспешил в приют.
Наутро, наскоро позавтракав я заскочил в комнату и торопливо вывали яблоко в тумбочку Нарина. Там уже лежала собранная дань. Облизнув губы я спустился вниз.
В эту же ночь мальчишка и умер. Как я и рассчитывал, сладкоежка не удержался от соблазна и в одиночку съел яблоко. Последнее в своей жизни.
Утром мы закутали посиневшего мальчишку в простынь, вынесли за ворота и погрузили в телегу. Кучер свистнул и скрипящая повозка повезла умершего в последний путь.
Я провожал его взглядом. Будет ложью если скажу что остался спокоен. Я радовался что избавился от одного из врагов, но вкус победы был отравлен горечью и чувством раскаяния.
Впрочем несколько вечерних оплеух от Ламона вернули боевой настрой. Он что-то подозревал. Я весь день ощущал его недоверчивый взгляд, злобный, наполненный ненавистью.
Он стал следующим. Я опять воспользовался проверенным средством. Полил ядом клочок ткани который использовал Ламон для подтирания. Он и стал причиной смерти.
После этого пришлось затаиться. Два трупа за короткое время насторожили надзирателей. Опрашивали всех, строили гипотезы от отравления до эпидемии. Неделю продолжались допросы, вводили карантинные меры. Затем всё вернулось в своё русло.
Хорошо что убитые тиранили всех. Каждый в приюте имел на них зуб и найти среди такой толпы виновного, если бы узнали о отравлении, не представлялось возможным. Но кому нужны беспризорники? Подтвердилось что это не поветрие и ладно.
Остался Этан. Потеряв друзей он стал подозрительным и недоверчивым. Он измывался над всеми и больше всего доставалось мне. Пока он не переходил определённых границ, ограничиваясь оплеухами, похоже ему накрутили хвост за прежние прегрешения. Но я знал что он точит на меня зуб. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
Я зарезал его. Вообще планировал использовать яд или бечёвку с петлёй. Хитрый узел работал лишь на затяжение, стоит дёрнуть верёвку и его уже не развязать — только резать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Помешал случай. В глубине души я был даже рад этому, яд не даёт подлинного чувства превосходства над соперником. Только личная схватка позволяет в полной мере почувствовать сладость победы над врагом.
Это истину я понял позже.
Этан выловил меня когда я возвращался от библиотекаря. Я проходил мимо глухого тупичка и меня задёрнули в проулок. Пара ударов и я свалился наземь. Ну и тяжеленные же кулачища у Этана.
— Это ты убил их! — здоровяк поднял меня за грудь и приложил спиной о стену, — моих друзей! Ламона! Нарина! А сейчас сдохнешь ты!
Он схватил меня за шею и начал душить. Разорванная щека подёргивалась от нервного тика.
Я нашарил за пазухой пику. Обломок прутка что вывалился из телеги. Я хорошо заточил его о камень.
Удар пришёлся точно в сердце.
Этан бросил меня. Я на четвереньках отбежал в сторону, поднялся на ноги.
Мерзавец схватился за грудь. Он не понимал что уже мёртв. Непонимающе посмотрев на меня он выдернул прут и шагнул ко мне. Покачнулся и упал на колени.
— Ты убил меня, — ошарашенно прошептал он, — убил…
— Да! — прорычал я, опьянённый победой, — да! Я жив, а ты умер! Ублюдки! Вас всех прикончил я!
Этан промычал и рухнул лицом в снег.
Меня трясло. Я радовался победе и страшился сделанного. Я только что убил человека собственными руками.
Началась метель. На лоб упала снежинка. Я подставил руки и пялился на тающие в ладонях ледяные кристаллики. Сразу вспомнилась гасилка и то что со мной собирались сделать эти трое.
Я почувствовал умиротворение.
Зачерпнув пригоршню снега, обтёр лицо и направился в сторону приюта.
Я жив а они умерли. Я оказался сильнее.
Приютская жизнь жестока, но я постараюсь не стать скотом как эти трое.
Обещаю.
Глава 13
Поведенческие программы могут накладываться на химеру без желания модификатора. Снимать программы, либо переписывать их, может только наложивший, либо химеролог высокого уровня знаний и умений. Слом программ приносит химере дискомфорт, разрушая саму структуру духа химеры, что часто приводит к её разрушению и смерти, либо к необратимым, непредсказуемым и часто неприятным последствиям. Действие программы и вероятность слома зависит также от разумности химеры. Неразумные и полуразумные химеры реже сталкиваются с проблемой слома программ ввиду невозможности осознания. Осознание же разумными химерами программ часто приводит к явлению диссоциации химер. Явление представляет собой расхождение программ и личных желаний и убеждений химеры, что провоцирует глубокий и зачастую неразрешимый конфликт в духе химеры, часто приводящий либо к слому программ, либо к неадекватному поведению химеры, вплоть до суицида с целью прекратить конфликт. Помимо этого разумные химеры, осознавая программы, способны зачастую вычислять словесные формулы и находить пути обхода, тем самым избегая и слома, и диссоциаций, но доступно подобное только химерам второго порядка со свободной волей.
***В кабинете сидела Илла. Просматривала донесения осведомителей. Порой обмакивала надкусанное перо в чернильницу и делала пометки на пергаментном листе. Тяжёлая работа. Из груды домыслов, умозаключений, предположений и обрывков подслушанных разговоров, выбрать, вычленить действительно важное нужно постараться. Шем бы побрал этих сочинителей.
Девушка отложила перо и помассировала виски. Сама выбрала службу. Ни на один миг она не сомневалась в правильности сделанного. Осознание что ты действуешь на благо родины, давало чувство глубочайшего удовлетворения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В дверь постучали.
— Входите, — разрешила положив руки на стол.
В щель проскользнул мужчина. Невысокий и тщедушный он напоминал крестьянина с полей. Увидишь такого в толпе — не обратишь внимания. Только чёрные умные глаза хитро блестели на изъеденном оспой лице. Впрочем человек редко показывал истинное лицо, чаще всего он носил маску тупого недалёкого простолюдина.
