Он оказался прав. Теперь я не была девственницей, скорее шлюхой. Его шлюхой.
И всеми силами возненавидела себя за это.
Глава 13
Символ розы
Волосы девушки оказались такими мягкими на ощупь, что Бьорн еще долго перебирал их между пальцами. Блеск сверкал в ее глазах, губы были намного соблазнительнее, чем с оттенком ярко-красной помады. И вряд ли можно было забыть, с каким трепетом Вивьен коснулась груди, где гулко билось его сердце.
Все было прекрасным в ней. Только цвет лица ее оставался бледным. Круги под глазами выдавали неподдельную усталость. Возможно, тому виной являлись отголоски прошлого. Бьорн отругал себя, когда подумал о том, что до сих пор, как полагается, не позаботился о ее здоровье.
На сегодня достаточно. Ей нужно было домой. Как бы он не хотел прекращать думать о ней, отрицать нарастающую между ними близость, необходимо было побеспокоиться о самочувствии девушки. Не разворачиваться же романтике здесь, в туалете бара, где еще пять минут назад, она могла подвергнуться опасности. Вивьен заслуживала большего, а не словесного унижения от Куинна и компании новоиспеченной подруги, которая могла вовлечь ее в неприятности, сама того не желая.
С Меган он собирался поговорить позже, а беседу со светловолосым мерзавцем не стал откладывать. Костяшки пальцев правой руки слегка ныли, но это была приятная и сладкая боль удовлетворения. Бьорн не сдержался и преподал урок вежливого общения с женским полом Куинну прямо в нос.
***
Бьорн
В салоне моей старой машины стояла оглушительная тишина. Когда мы сели в нее, я не спешил заводить двигатель. Вовсе не хотелось заканчивать эту ночь однообразно: поездкой домой, где каждый из нас пожелал бы друг другу спокойной ночи и закрылся в своей комнате. А на завтра слова забыли бы свое существование, и остались в памяти лишь приятные прикосновения женских ладоней к моей груди.
Подобное напряжение, что царило между нами в маленьком пространстве — сначала в баре, теперь здесь в машине, — продолжало трещать по швам. В какой-то момент мне показалось, что я взорвусь, не вынесу больше ни минуты бездействия, сидя и прячась от Вивиан и самого себя.
— Хочешь домой? — почувствовал, как она вздохнула и отрицательно мотнула головой. Этот жест я наблюдал боковым зрением, поскольку, все еще сидя в безмолвной тишине, мы смотрели прямо перед собой — только бы не друг на друга.
Я перебирал в памяти варианты нашего дальнейшего путешествия и вспомнил, как на глаза попалась афиша ночного кинопаркинга.
— Когда ты в последний раз смотрела кино? — я пересилил себя и взглянул на нее.
Вивиан продолжала сидеть неподвижно, пряча глаза.
— Не помню, — послышался ответ хрупким голосом.
Она, наконец-то, повернула голову в мою сторону.
— Куда едем?
Шумно заведя двигатель своего старого Кадиллака, я поспешил ответить на испуганные изумрудные глаза:
— Просмотр фильма был бы неплохим отвлечением, если только ты сама этого хочешь.
Она послушно кивнула головой, когда я повернулся к ней и улыбнулся.
Давно не делал этого. Не ощущал такого чувства, как радость. Эта девушка вызывала его во мне.
— Если будет тошнить, обязательно говори, и я остановлюсь.
Я выжал сцепление, дернул коробку передач, и мы тронулись с места.
— Хорошо.
— Может, хочешь попить воды?
Бутылка с жидкостью валялась под сидением Вивиан. Выехав на освещенную дорогу, я нашарил ее рукой, случайно дотронувшись до шелковой кожи ног девушки. Неожиданно она дернулась, а потом расслабилась.
До чего же девчонка была напугана чужими прикосновениями. Ярость закипела во мне и отдалась болью в груди, когда я позволил представить себе уродов, что надругались над ней. Убил бы любого, кто заставил ее пережить ужасное. Сжав инстинктивно руками руль, мне пришлось сдержать себя, чтобы не напугать ее рвущимися наружу эмоциями.
Что, если она не была мне безразлична?
Я наблюдал перед собой искрящиеся любопытством глаза, едва заметную улыбку, весь ее образ — восторженный и потрясенный моим выступлением, и вместо радости испытывал боль.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но внутренности ныли от скорби, потому что долго она не будет восхищаться мной, также как восхищались до нее другие. Как бы там ни было, мне хотелось запомнить и удержать в себе позабытые приятные ощущения до конца.
— Спасибо, — она выпила довольно много воды и протянула бутылку назад, которую я тут же кинул под свое сиденье.
Мы держали путь на кинопаркинг. Он работал всю ночь. Что транслировалось в данный момент, не имело значения. Главная цель поездки — отвлечься и насладиться обществом друг друга, без какой-либо мысли о развитии дальнейших событий. Хотя в присутствии Вивиан сдерживать себя было бы невыносимо.
Я хотел чувствовать ее рядом. Становилось не по себе, когда представлял, что девушки могло и не быть в моей комнате, доме и вообще в моей жизни. Вопреки всему, за последний месяц я успел привыкнуть к ней, а она — приложить свою легкую руку ко всему, что имелось у меня. И блокнот с записями не был тому исключением.
В силу своей скромности она не спрашивала меня ни о чем, также как и я делал вид, что не интересовался ею. Обстоятельства было сложно обмануть, поскольку мы желали знать друг о друге хоть что-нибудь.
Спустя полчаса, моя машина въехала на огромную стоянку, в середине которой был установлен монитор впечатляющих размеров. Я обнаружил удобное место для просмотра и припарковался в центре площадки. Поблизости автомобилей не было, и это радовало, без сомнения. Я не любил наплыв людей, не говоря уже о скоплении машин.
— Прости, не предусмотрел попкорн, — пришлось иронизировать, пока Вивиан осматривалась по сторонам. — Можем выбраться наружу и разместиться на капоте. Или остаться здесь.
— Думаю, лучше будет, если останемся здесь.
Все верно. Так было лучше для нас — находиться в закрытом помещении, где были только мы.
Я и она.
Все в ней говорило за себя: Вивиан доверяла мне, что лишний раз подталкивало к определенным действиям.
Невзирая на одинаковую скованность в движениях, наше внимание едва ли было сконцентрировано на фильме. В подсознании бегущей строкой отображались слова, о которых можно было мечтать. Еще недавно я был твердо уверен, что вдохновение покинуло меня безвозвратно.
Сейчас они мелькали прямо перед глазами. Нужно было всего лишь расставить слова по порядку, применить по назначению. Я попытался уловить смысл и настроение этих фраз, чтобы позже зафиксировать на каком-нибудь клочке бумаги. Но под рукой ничего не оказалось, кроме самой Вивиан — девушки, виновной в моих написанных стихами видениях.
А пока никто из нас не посмел нарушить тишину. Обоюдное притяжение обмануть было невозможно. Мы могли еще долго притворяться, что не думали друг о друге, не замечали сверкающего напряжения, не чувствовали желания лишний раз прикоснуться к настоящему, чтобы никогда от себя не отпускать. Даже моя правая рука, покоившаяся рядом с коробкой передач, потянулась в поисках тепла ее руки, расположенной поблизости.
Сначала едва заметно, затем с определенным намерением миновала на своем пути препятствие, чтобы нащупать нечто нежное и такое знакомое — то, к чему довелось притронуться ранее.
Ладонь Вивиан.
Она послушно переплелась с моей, и выдох облегчения настиг нас обоих.
— Как называется фильм? — вдруг спросила девушка, бесполезно пытаясь нарушить идеальный момент наших соприкосновений. На экране по-дурацки мелькали кадры какого-то кино о современной молодежи. Я понятия не имел о его названии. Мои мысли были заняты совершенно другим.
— Сейчас это не имеет значения, — ответил, повернувшись к ней лицом.
Несколько смутившись, она помотала головой и только позже осмелилась поднять на меня свой взгляд. С долей надежды он игриво поблескивал от исходящего экранного света. Или, может быть, отражение звездного неба было тому виной. Изумрудного цвета глаза были полны восхищения, любви и самого главного — доверия. Я любовался ею, такой естественной, такой настоящей. Едва сдерживался, чтобы не сорваться, не напугать ее или, не дай бог, сделать ей больно.
