— Что-то придумали? — спросил Гоша, когда она вышла на шестом.
— Да так… Версия одна напирает.
Гоша каждые три минуты смотрел на часы. Самойлова это раздражало.
Дверь в квартире у лифта на десятом этаже все еще была открыта. Женщина сидела в кресле. Неподвижно, с закрытыми глазами. Старик чертыхнулся, потряс ее, потом надавал пощечин. Она судорожно всхлипнула и открыла глаза.
— Ваша почта в тот день, ну пожалуйста, соберитесь, вы мне очень нужны, почта!!
— Да-да… Почта. — Женщина искренне хотела помочь, она прикладывала к загоревшимся щекам ладони тыльной стороной. — Что вы сказали? — Глаза ее смотрели почти осмысленно.
— В день исчезновения была ли почта в ящике? Вы забирали газеты, письма?
Женщина встала, пошатываясь, подошла к журнальному столику и вывалила на пол газеты и журналы. Старик сел рядом с ней на пол. Они разобрали все по кучкам за каждый день.
— Ничего нет за тот день… Они взяли почту? — женщина смотрела непонимающе.
— Спасибо. — Старик с трудом поднялся. — Закройте дверь! — Он вышел на площадку. Гоша отсмотрел разборку почты, подпирая косяк у двери. Теперь он делал вид, что очень занят изучением протоколов осмотра квартир.
Они поднялись по лестнице на одиннадцатый этаж.
— Квартира сорок восемь, — показал пальцем на дверь Старик. — В сорок седьмой сидит пьяная женщина. Ее почтовый ящик между ящиками с номерами сорок шесть и сорок восемь. В квартире сорок шесть живет многодетная семья. Младшему — меньше года, это значит…
— Откуда вы?…
— В бумагах, что у тебя в папке, перечислены жильцы всех квартир. Это значит, что мама с ребенком рано утром всегда дома. Нам нужен одиночка. — Он давил и давил на кнопку звонка квартиры сорок восемь, пока за дверью не послышался возмущенный голос.
— Чем обязан? — Глухой голос за дверью.
Старик удивленно повернулся к напарнику и показал себе пальцем в глаз — в двери не было «глазка».
— По поводу происшествия у вас в подъезде! — крикнул Гоша и покосился на «глазок» видеокамеры в углу над дверью. Самойлов тоже его увидел.
— Ко мне уже приходили. Я вас не знаю, — отозвался невидимый мужчина.
— Мы не из милиции. Страховая компания. Мужчина был застрахован, вот мы и проверяем кое-что.
— Ничем не могу помочь, — отозвался голос за дверью.
— Ну что ж, позвоните опреуполномоченному Колпакову, который осматривал вашу квартиру. — Старик жестом потребовал нужную бумагу из папки, Гоша молниеносно выдернул ее. Самойлов назвал номер отделения и фамилию дежурного.
После этих слов им сразу открыли. Мужчина, возраст — около пятидесяти лет, крепкий, высокий, с фартуком на поясе. Пока щелкали замки — не менее трех, — Старик бегло просмотрел список жильцов этой квартиры, Гоша следил за его пальцем — даты рождения детей, зятья, невестки, кто-то тридцать шестого года рождения — бабушка?
Итак, хозяин — бывший военный, имеет взрослых детей.
Войдя, Самойлов пошатнулся и схватился за притолоку.
— Мне что-то нехорошо, возраст, понимаете… Пожалуйста, стакан воды, — он присел на стоящую в коридоре тумбочку.
— Нужно держать себя в форме, не растекаться! — поучительно сказал хозяин квартиры и лихо вздыбил рукав футболки упругим мускулом. — В вашем-то возрасте и с такой работой!..
Он ушел на кухню.
Гоша тронул носком ботинка гирю, стоявшую возле полки с обувью. На самой полке лежала еще парочка гантелей, Самойлов кивнул сам себе — у него такие же пылятся в кладовке, по три килограмма каждая. На стене у двери — полочка для газет. Старик прислушался и положил всю почту на колени. Из кучи бумаг выпало письмо. Длинный голубой конверт. Штамп «Заказное», от руки — фломастером — «Срочно!». Большой набор ярких иностранных марок. Старик осмотрел неразорванный конверт. Башлыкову Евгению Павловичу. Показал конверт Гоше. Гоша ничего не понимал, нервничал, но улыбку не терял. Молча показал Старику все тот же список по квартирам. Срок проживания по этому адресу семьи Башлыковых — три года.
Неслышно ступая мягкими тапочками по паркету, подошел хозяин квартиры. Самойлов спрятал письмо под газеты.
— У вас дети… — заметил он, осматривая прихожую.
— Взрослые, свои семьи, живут отдельно.
— А прописаны здесь, — заметил Самойлов.
— А это по делу, — уверенно заявил Башлыков. — Еще один внук родится, и по метражу на человека мы попадем уже за пределы санитарных норм.
— Вы, я вижу, кухарите сами, — кивнул Самойлов на фартук. — А хозяйка?
— Разведен, — отрапортовал Башлыков и посмотрел на незваных гостей уже настороженно, — но бывшая супруга, обратите внимание, прописана здесь.
— Тут ведь что получается, Евгений Павлович, — сказал тихо Самойлов, доставая письмо, — у вас на этом конверте ни одной почтовой печати. Оно не шло через почту, так? Вы сами положили его в ящик ваших соседей, так? Вы его не открыли, оно что, пустое? А штамп нарисовали чернилами? Кого вы хотели заманить в квартиру? Ладно… Не отвечайте, я думаю — девочку, так? Она обычно ходит в школу пешком, а в тот день поехала с отцом на машине. Знаете, почему? Из-за платья. Вы давно отследили, что утром перед школой она всегда проверяет почтовый ящик. Может быть, даже этот финт с письмом вы уже проделывали. На пробу, так сказать.
— Бред, — сказал Башлыков. — Полный бред, — он медленно снимал фартук.
— Это не бред, это почти идеальное преступление, потому что жертва должна была прийти к вам сама, она вас хорошо знает, она понимает, что значит срочное и заказное письмо. По дороге в школу она проверяет свою почту, быстренько поднимается с письмом, которое «почтальон» по ошибке положил не в тот ящик. А если бы она просто бросила письмо в ваш ящик, не поднимаясь? Пожалуй, так бы и произошло, потому что бальное платье… Ах, ведь она его забыла! Отец сказал: «Успеешь подняться за платьем, пока я заведу машину». Она захватила письмо. Важное письмо для соседа с верхнего этажа. Что мне непонятно: почему отец не пошел к машине? Он поднялся за девочкой. Через сколько минут? Вы успели с хлороформом? Вы не дергайтесь, Евгений… как вас там? Нас оперативная группа ждет внизу. Где они?
Тишина.
— Я спрашиваю, где они? — сменил Самойлов тон на угрожающий.
Гоша перестал улыбаться.
Башлыков не отвечал.
— Как же вы справились с молодым сильным мужчиной? — спросил Старик. — А, ну да — мускул в форме!
— Они на балконе.
Самойлов, ни на секунду не отпуская своими глазами зрачки Башлыкова, сделал Гоше знак рукой. Гоша, стоявший позади Башлыкова, поднял брови. Самойлов чертыхнулся про себя.
— Стойте спокойно, — сказал он Башлыкову. — Заведите руки за спину. Мой напарник наденет вам наручники и постарается сделать это аккуратно.
Гоша от удивления открыл рот.
— Пусть он сначала покажет свое удостоверение, — тихо сказал Башлыков и сжал кулаки.
Самойлову не осталось ничего другого, как мельком глянуть на гантель. Гоша его взгляд понял, вытаращил глаза и покачал головой.
— Да! — повысил голос Старик. — Сейчас покажет.
От удара гантелей по голове Башлыков рухнул на Самойлова, тот не удержался на тумбочке, и оба завалились на пол.
— Ну вы даете, Прохор Аверьянович! — пыхтел Гоша, поднимая его. — Опергруппа, наручники! Спасибо, что не приказали достать оружие.
— Сильно ударил? — спросил Самойлов. — Не убил ненароком?
— Не знаю, я никогда не бил людей гантелей по голове, — возбужденный Гоша топтался возле валяющегося на полу хозяина квартиры.
— А ты посмотри, родимый, проверь! — Самойлов закрыл глаза и покачал головой — с кем приходится работать!
— Куда… посмотреть? — не понял Гоша.
После такого вопроса Самойлов отключил диктофон и решил, что в целях сохранения с коллегой Гошей нормальных рабочих отношений сейчас ему лучше сходить на балкон. С собой он прихватил папочку. Что там у нас по результатам осмотра балкона в квартире сорок восемь? Так… Осмотрены ванная, спальня, антресоли, балкон. Где тут балкон?… «Две навесные полки. Ящик для овощей. Две грузовые покрышки». Старик осмотрел все через стекло двери. Наверняка ящик открывали. Покрышки стоят не поперек, а вдоль балкона. Большие. К ним вплотную — открытая картонная коробка со стеклянными банками. Странно, что банки хранятся в мокнущей под дождем коробке. Внутри покрышек, закрывая отверстия, вставлена черная резина. Умно. Интересно, если бы он сам в тот день осматривал квартиры, заглянул бы в покрышки? После всех шкафов, антресолей, отделений для белья под диванами заглянул бы?
Старик вышел из квартиры сорок восемь и спустился на этаж вниз. Чтобы спросить у пьяной женщины, сколько весил ее муж. Он не хотел выходить на балкон и осматривать покрышки до приезда опергруппы. По фотографии мужчина был худощавым, а там — кто его знает? Дверь квартиры стояла нараспашку. Женщина сидела в кресле, голова ее запрокинулась, рыжие волосы закрыли пол-лица и попали в приоткрытый рот. Старик потрогал ее шею — чего не захотел сделать для рухнувшего Башлыкова. Женщина спала. Он позвонил по телефону, потом сел рядом с ней на ковер.
