Он понял, что его голос повышается. Он так долго сдерживал разочарование, что оно прорвалось наружу. Он заставил свой голос звучать ровно.
— Она хотела, чтобы я присутствовал на ужине с провинциальным сенатором, но я был слишком занят. Я сказал ей, чтобы она шла одна. Она закатила истерику, первую из многих. Она не могла пойти одна, я должен был быть там. Почему я не мог понять такой простой вещи?
Рамона покачала головой.
— Она хоть поняла концепцию управления семейным предприятием?
— Только когда дело касалось ее семейного бизнеса. — Его слова сочились горечью. Его попытки добиться отрешенности явно терпели неудачу.
— Политики?
— Да. Она решила спать отдельно. — Он замолчал. Это все еще жалило после стольких лет. Он думал, что с этим было покончено. — Я дал ей пространство. Чем дольше это продолжалось, тем больше я чувствовал, что мне чего-то не хватает. В конце концов, она потеряла терпение и объяснила мне.
— О, я не могу дождаться, — сказала Рамона.
— Быть женой потомка, даже преуспевающего, было недостаточно престижно. Кассида хотела выйти замуж за человека, обладающего «властью».
Рамона расхохоталась.
Внезапно ему стало легче, будто ее смех каким-то образом прояснил абсурдность этого заявления, и теперь только так он мог рассматривать ту ситуацию.
Матиас ухмыльнулся в ответ.
— Ее восприятие власти было сформировано ее воспитанием. Несмотря на всю свою внешнюю утонченность, Кассида довольно замкнута. Ее благотворительные усилия помогли ей войти в высшие эшелоны общества, но она не получила того приема, который получала ее мать. Лучшие места достались супругам политиков. Чтобы быть ценимой, быть важной, она должна была предложить полезный доступ, а никто, кто имел для нее значение, не хотел доступа ко мне. Я должен был стать кем-то, человеком, который мог бы оказывать услуги и дергать за ниточки. Она хотела появиться и заставить все головы повернуться в ее сторону.
— Она когда-нибудь спрашивала тебя, чего хочешь ты? Ты сказал ей, что выполнение того, что она требует, сделает тебя несчастным?
— Да. Я как раз к этому подхожу. Около полугода назад Дрюэри пригласили нас на семейный ужин, во время которого мне объяснили, что вот-вот откроется вакансия младшего сенатора, и я гарантированно ее займу. Я сказал им, что меня это не интересует. Мать Кассиды потребовала ответить, когда я вырасту и начну делать то, что лучше для всех. Я сказал ей, что если она еще раз заговорит со мной подобным образом, это будет последний раз, когда мы встречаемся лицом к лицу. А потом я ушел. Кассида догнала меня у нашего дома. Ты знаешь, когда говорят: «впасть в ярость»? Что ж, в тот вечер я получил наглядную демонстрацию того, что это на самом деле это означает. Она кричала, швыряла вещи, плакала. Я поставил ее в неловкое положение перед родителями. Я был бесполезен и глуп. И неблагодарным за все те ниточки, за которые дергал ее отец. Она ненавидела каждую минуту, когда ей приходилось оставаться со мной в комнате, потому что я был таким невыносимо тупым, что ей хотелось избить меня, пока у меня не пойдет кровь.
— Она психопатка. — Рамона покачала головой. — Если бы она сделала это с Габриелем, он дал бы ей все, что она хочет. Он не создан для такого безжалостного давления. Он бы просто сложил руки и пошел дальше.
Матиас бросил на нее взгляд.
— Ох.
Они разделили несколько минут молчания.
— Так что же произошло? — спросила она.
— После того, как она перестала кричать, я сказал ей, что выбрал свой путь. У меня были обязанности и цели. Я упорно трудился, чтобы моя семья была в безопасности и процветала. Я не был ребенком. Меня не нужно было вести или исправлять. Я не собирался жертвовать будущим своей семьи и собственным душевным спокойствием, чтобы угодить ей или ее семье. Если она хотела получить атрибуты власти, которые так сильно жаждет, то должна была добиться этого сама. Я бы поддержал ее в этом стремлении. Она сказала мне, что это не то, чего она хотела, и что я ужасный человек. Я сказал ей, чтобы она ждала документы о разводе утром.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он чувствовал себя измученным, просто вспоминая об этом. Это была ночь, которую он никогда не хотел повторять.
— И все же, ты все еще женат, — сказала Рамона, ее голос звучал смиренно.
— Она присоединилась ко мне за завтраком на следующее утро. Она извинялась и раскаивалась. Она сказала, что находилась под большим давлением со стороны своих родителей. Она не хотела развода. Она любила меня и хотела, чтобы наш брак удался. Я согласился дать ему шесть месяцев.
— Зачем?
Он задавал себе тот же вопрос бесчисленное количество раз за последние несколько месяцев.
Матиас глубоко вздохнул.
— Потому что она плакала, и ей было грустно.
Рамона уставилась на него.
— Я был ее мужем. Это была моя обязанность заботиться о ней так же, как и ее обязанность заботиться обо мне. Брак — это компромисс. Самое меньшее, что я мог сделать, это попытаться найти какой-то общий язык. Мы договорились, что я буду придавать большее значение ее потребностям, а взамен она попытается понять, что делает меня счастливым. Мы достигли состояния прекращения огня. Все было спокойно.
И он довольствовался этим спокойствием. Теперь он ясно видел это.
— Иногда мы ужинали вместе, иногда мы спали вместе, я старался найти время для приглашений, которые она хотела, чтобы мы посетили, и она прекратила свое безжалостное нападение на то, что я жил своей жизнью. Мы ладили друг с другом. Я был… занят. Очень, очень занят. Я знал, что в конечном итоге Дрюэри станет проблемой, поэтому я предпринял необходимые шаги, но в то время важнее было получить секо-генератор и запустить его. Я думал, что все улажено, пока утром ты не вошла в мой офис.
Рамона улыбнулась ему.
— Ты хороший человек, Матиас Баэна.
— Но ужасный муж, — сказал он, его слова были наполовину самоуничижением, наполовину признанием.
Она покачала головой.
— Нет. Все, что я знала о Дрюэри до сих пор, говорит мне о том, что это семья, которая строит долгосрочные планы. Потомки вызывают уважение, но обычно мы не вмешиваемся в политику. Семья Дрюэри живет на планете всего четыре поколения. Он думает, что его корни неглубоки. Он родился и вырос здесь, но не понимает, что не то, как долго ты живешь в провинции, а то, как ты себя ведешь, делает тебя далийцем. Он хотел сохранить подлинность старой семьи Далии, и единственный способ получить это — выдать свою дочь замуж за потомка.
— Верно, — согласился он.
— Неженатых потомков, которые являются главами своих семей, не много, — сказала она. — Большинство из нас обручаются к тому времени, когда достигают позднего подросткового возраста, во имя какого-то семейного союза. Мои бабушка и дедушка даже отправились на другую планету, чтобы найти секаре для моего отца, на которой он мог бы жениться. И вот ты здесь, двадцативосьмилетний, глава семьи, с прочным финансовым фундаментом и очень небольшим количеством грязных секретов. Ты был ценным трофеем. Я готова поспорить на что угодно, что тебя обсуждали за их обеденным столом задолго до того, как Дрюэри внезапно решил заняться импортом из технологического сектора. Тебя взвесили, измерили, препарировали и сочли достойным, а потом заманили в ловушку.
Он и раньше рассматривал такую возможность, но отклонил ее.
— Кажется, слишком много хлопот, чтобы заполучить меня.
Луны-близнецы поднялись высоко в небо, большой диск Ганимеда светился зеленым, а меньшая, более яркая Серебряная сестра проливала бледный свет на лес.
Рамона наклонилась вперед, ее глаза широко раскрылись.
Сияющие нежной белизной вокруг них расцвели звездные цветы. Их лепестки загибались наружу, открывая большие колокольчатые соцветия все шире и шире. Напротив них один раз дрогнул самый большой цветок, и в воздух поднялся фонтан сверкающих золотых спор, развеваемых легким ночным ветерком.
Еще один цветок выпустил свои споры, затем еще один. Лес сиял золотом. Одинокая блестящая искра упала на волосы Рамоны.
