Один из молодчиков, высокий и широкоплечий парень в эрском плаще и грязных сапогах, раскрыл было рот, но его рябой товарищ, тоже в эрской одежде, оценивающе осмотрев рукоятку меча Зезвы, выглядывающую из-за края стола, что-то шепнул ему на ухо, и оба эра отошли вглубь зала. Зезва покачал головой, задумчиво потеребил кончик косички, в которую были заплетены его черные волосы, и вернулся к пиву.
— Пьянствуешь, сын мой?
Зезва поднял голову. Перед ним возвышался высоченный и толстый монах в рясе храма Дейлы. Маленькая шапочка инока прикрывала выбритую макушку служителя культа, а за широким поясом темнела внушительного вида дубинка.
— Садись, брат Кондрат, — улыбнулся Зезва. — Ну, что, как дела?
— Дела у мирян, сын мой! — громогласно объявил отец Кондрат, оглядываясь. — А у благочестивых служителей Дейлы и Ормаза — деяния… О, Святой Ормаз, Защитница Дейла, куда ты меня привел, Ныряльщик? Неужели, во Мзуме нет приличных заведений?!
— Это — приличное.
— Вот ЭТО? Ох, боюсь даже представить, как выглядят непристойные… А это что?!
— Не видишь разве, девки.
— Девки? — отец Кондрат проводил взглядом одну из гулящих девок, оказавшуюся поблизости. Проститутка завлекающее улыбнулась монаху. Брат Кондрат аж подпрыгнул от возмущения.
— Вертеп, дом греха, — загудел он неодобрительно, качая головой. — Дочь моя, опомнись, пока не поздно!
Проститутка пожала плечами и отправилась дарить улыбки другим гостям. Зезва засмеялся. В это время подоспел корчмарь, заметив, что к Зезве пришел обещанный друг. Брат Кондрат заказал себе пива и жареной свинины. Все еще посмеивающийся Зезва решил отведать жареной курицы и салат. Корчмарь убежал на кухню хлопотать о новом заказе.
— Я смотрю, ты важная птица, сын мой, — пробурчал отец Кондрат, — раз уж сам корчмарь у тебя заказы принимает.
— Сам удивляюсь, отче. — Зезва допил свое пиво и с сожалением осмотрел остатки пены в кружке. — Так как твои дел…деяния? Как идет странствие?
— Не юродствуй, — отрезал брат Кондрат. — А деяния мои… Ходил в Мзумский храм Ормаза, ставил свечку, потом молился в часовне Дейлы, что за рынком возле моста. С божьей помощью, останусь, пожалуй, в стольном граде еще пару деньков, а потом снова в путь покаянный!
— Успехов, — улыбнулся Зезва. — Вот только…
— Что, сын мой?
Прибежал корчмарь с тарелками, поставил на стол, молча поклонился, с уважением взглянув на рясу отца Кондрата. Зезва попросил еще пива. Хозяин склонился еще ниже и помчался исполнять заказ.
— А у тебя что нового, сын мой?
— У меня? — помрачнел Зезва.
Королевы Ламиры не оказалось в столице, и Зезва, отказавшись передавать письмо тевада Мурмана дворецкому, решил задержаться во Мзуме до тех пор, пока Ламира не вернется. И вот уже три дня он околачивался по городу, сидел по кабакам и тратил деньги. Приезд королевы ожидался завтра. Чародея Вааджа тоже не было в городе. Как ему объяснил разодетый в бархат дворецкий: "их чародейство в поездку соизволили с государыней отправиться".
— Отдам письмо Мурмана, и домой! — завершил рассказ Зезва.
— Скверно, сынок, — посочувствовал брат Кондрат, залпом выпивая полкружки мзумского. — О, Дейла, что это за бурда?
— Мзумское светлое, — проворчал Зезва. — Между прочим, очень даже неплохое.
— Да уж, неплохое. Клянусь милостью Дейлы! Вот приедешь к нам в Орешник, таким пивом попотчую!
— Обязательно приеду, отче. Когда с бродяжничеством своим покончишь.
— Я не бродяга! — возмутился отец Кондрат, уминая свинину. — А странствие покаянное — обязан я его совершить! Что ты кривишься, мирянин?
— Соринка в глаз попала.
— Соринка, как же… Грубиян ты и богохульник, сын мой.
— Ага, — согласился Зезва, высматривая в зале хозяина с его пивом. Корчмарь что-то задерживался. В эту минуту до их слуха донеслись смех и возня за их спинами. Зезва повернулся, положив ладонь на рукоятку меча. Брат Кондрат нахмурился и потянулся к дубинке.
Возле стены, прислонившись к ней, сидел высокий и очень тощий юноша в бедной, но опрятной одежде. Юноша спал. Вид у него был самый что ни на есть измученный. Перед ним стояла миска с кашей. Самое дешевое, что можно тут купить, отметил про себя Зезва. Перед спящим парнем толпилось и хихикало несколько подвыпивших посетителей, в двух из которых Зезва сразу узнал не в меру любопытных простолюдинов, что таращились на него совсем недавно. Один из них, детина в эрском плаще, прикрывая ладонью рот и давясь смехом, подкрался к мирно посапывающему юноше, и ловко отцепил от его пояса старинные ножны с мечом. Юноша вздрогнул, открыл глаза и вскочил. Раздался хохот.
— Папа? — пробормотал юноша, щурясь. Затем схватился на пояс. — Отдай, — недобрым голосом проговорил молодой человек. — Это мой меч!
— Да ну? — осклабился детина в эрском плаще под новый взрыв хохота своих товарищей. — Ну-ка, посмотрим, что тут у нас?
— Не смей! — побледнел юноша.
— Тише, тише, петушок! — амбал вытащил меч — Эге, да здесь написано чтой-то!
— Ха, дай мне, — вмешался один из его дружков, толстый подмастерье в жирной от грязи одежде. — Ты же читать не умеешь, дурень! Так, что здесь… Ха-ха-ха, у-о-ха-ха!
— Да что там написано? — не выдержали остальные, тоже явно не страдавшие избытком образования.
— "Победитель сильнейших"! — провозгласил толстяк, икая от смеха. — Перед нами, господа, победитель силь…ик…сильнейших!
Юноша стоял бледный как смерть, кусая губы от унижения. Мучители окружили его, смеясь и показывая на него пальцем.
— Отдайте меч, иначе…
— Петушок решил грубить? — эр в плаще сдвинул брови, шагнул вперед, нависнув над соперником. Но хозяин меча не испугался.
— Я прошу вас, милостивые господа, прекратить смеяться надо мной и вернуть меч. Я рад, что вы повеселились, но всему есть пределы. Отдавайте!
Эр приблизил свое лицо к юноше и прошипел:
— А ну, петушок, выйдем — ка с нами на уличку. Поговорим лучше там. А то шумно тута. Тама и вернем тебе меч, да и извинимся как след.
— Пойдемте, — поколебавшись мгновенье, согласился хозяин меча. — Здесь и вправду очень шумно.
Корчмарь, застывший в испуганной позе с кружками пива в руках, облегченно вздохнул, когда шумная пьяная компания вышла вон, а с ними и молодой доходяга, что долго считал медяки, расплачиваясь за кашу. Ушли, ну и слава Ормазу. Вчера только драка была, ужас просто! Нет, пора, давно пора продавать корчму и переезжать в село, к сестрам. Да и зовут его давно. Что он тут потерял? Убыток один да потрясенья.
Толстый подмастерье остался в зале. Громко икая и посмеиваясь, он смотрел вслед своим товарищам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
