Бежали мы долго. Пока старик не начал задыхаться, а у меня рюкзак не отбил всю спину. Ворона я несла как младенца, прижав к груди. Плевать что он орал как психованная кура.
– Можно передохнуть, – Пиксель рухнул на траву и лежал неподвижно, хватая почти чистый воздух раскрытым ртом. У меня сил хватило упасть и не двигаться. Старик стоял столбом и качался как паутина в ветреную погоду.
– А это что такое? – удивленно спросил Тоник.
Он приподнял голову и уставился на здание из белого силикатного кирпича. Без крыши и окон, в четыре этажа. Я у нас похожие видела.
– Не приближайтесь к нему! – ополоумевший старик замахал руками.
Не успел смолкнуть его вопль, как огненная атака настигла нас снова.
В позвоночнике взвизгнула струна, отвечающая за панический ужас. Забыв про осторожность, я рванула наугад. Ветки по лицу, ноги в песке вязнут. Грохнулась пару раз. Скоро до меня дошло, что по всей вероятности бегу я не в ту сторону. Со сторонами у меня не все благополучно. Или у них со мной. Иногда они норовят сыграть партию в чехарду. Стороны – они такие, им просто необходимо, чтоб вы проверили каждую в отдельности. Кругозор расширяют методом заплутания.
Солнце раньше было слева, а теперь – сзади. Покрутилась на месте. Ну не могу понять, куда идти. Сбросила с себя многотонное барахло и села на него сверху. Сижу такая хорошая. На грани истерики. Ворона решив, что смерть ее пришла, прикинулась околевшей, но подглядывала за моими передвижениями.
Поорала для порядка. Никакой ответной реакции. Снова сижу. Жду. Еще раз поорала. Оставалась слабая надежда, что ребята догадаются искать меня по следу. Начала возмущаться – что за дела – отряд не заметил потери бойца.
Сижу дальше. Понимая, что я не кура и цыплят не получится. Тишина – как в подвале. Красота – как в храме. Только пень какой-то подозрительный в просвете между деревьями виднеется. Если отвернуться и сделать безучастный вид, а потом резко посмотреть на него – то и не пень вовсе, а коренастый мелкий дед, увенчанной опорхлыми серыми поганками. По которым снуют полчища суматошных мушек.
Поди разберись, в какой раз померещилось, когда оно – пень, или кто-то еще. Беззаботно потягиваясь, мол, мне все изрядно надоело, я профланировала туда-сюда и броском подобралась к нему поближе. Смотрю – дядька, в лишайниках весь, усмехается хитро. Моргнула – снова трухлявая деревяшка. Обозлилась, пнула с расстройства подлого обманщика ногой. Ноге не сильно понравилось. Поганки полетели в разные стороны. Надо же, все-таки обозналась. Да и откуда тут карликам взяться? Пальцы только отбила. Сделала контрольный взгляд – пусто. Дожили, пенек и тот от меня свалил по своим неотложным делам.
– Ау! – жалобно оповестила я лес о своем бедственном положении.
– Погромче, – прошептало что-то из-за деревьев.
– Ау-ау! – в этот призыв пришлось вложить остаток сил.
– Не помогай ей, она дура и пинается, – напомнили снизу из тени.
Лес проявлял к моей скромной персоне явный, но негативный интерес.
– Сам дурак, – тихонько пробурчала я, но спорить не стала.
Конечно я не из пугливых, но звать на помощь почему-то больше не хотелось. Напрасно прождав с полчаса, вдруг вспомнила про мои волшебные способности. Знать бы еще как ими пользоваться. Способности тупо молчали. Мне нужен был хоть какой-то знак. В этот момент раздался неимоверный грохот, а потом – гул реактивного самолета на взлете. Но не самолет, точно.
Заныкавшись в ближайшие кусты, я поразмыслила и решила: наверное, меня занесло в зону военных действий. Скорее всего, черный колдун решился на открытую атаку и ребята сейчас его бьют. А, поскольку, как говорила моя бабушка… Тьфу, это же не она, а старшина в фильме говорил… – что снаряд в одну и ту же воронку не попадает, я ринулась в сторону взрыва. Смело, по-пластунски, ворона в левой руке, а правой я впереди себя рюкзак толкаю. Ползу и думаю, а вдруг это не наши, а колдун побеждает? Сбавила обороты. В небе неслись обрывки дыма и птицы, с дикими матюгами. По земле, бесстрашно перепрыгивая через меня, спасались всякие мелкие дурнопахнущие обитатели нижнего этажа леса. Ворона не выдержала и снова заорала.
– Заткнись, дура, самой страшно. Ничего сейчас мы до своих доползем…
Источником шума оказалось много огня. То, что было до него, показалось детскими играми. И судя по всему, мне нужно было именно в это пекло.
– Двигай скорее! – прокричал Тоник, зачем-то держась за свой анк на шее, – Там такое творится! Пиксель смотрит, а тебя нет. Говорит – привал, а мне – мол, давай двигай за этой идиоткой. Решил лес потушить. Умник. По-новому, по-волшебному. Волшебник хренов… Всего-то «гори, гори ясно, чтобы не погасло» сказал, а оно в ответ как шандарахнет. Дерево просто взорвалось. Щас весь лес спалит нафиг.
К пеклу уже было близко не подойти. Учитель стоял в отдалении и явно высчитывал подходящий момент для своевременного отступления. Пиксель скакал вокруг результатов своего эксперимента и кидался в огонь словами:
– Дождь! Я сказал – дождь! Туча! Ливень! Блин, блин, блин… чтоб тебя…
Небесная канцелярия ехидно безмолвствовала, демонстрируя безупречную синеву без единого изъяна. Доказать стихии огня, что она – туча, практически нереально. Скорее это будет воспринято грязным оскорблением обитающего в нем саламандра. Пока этот Коперфильд чудит, лес превратится для нас в гриль. Языки пламени уже пробовали на вкус песок в метре от моих ног.
С помощью пары затрещин я привлекла внимание Пикселя. Пока пиротехник восстанавливал сорванное дыхание, я быстро объяснила всем, что делать дальше. Пиксель выслушал и вдруг начал рассказывать:
– Мы втроем были. Встали на открытом месте. Как мишень. Он по нам и вмазал. Хорошо, Тоник руками вот так сделал, траекторию изменил. Но сама смотри что творится.
Творилось нехорошее. Местами песок уже становился стеклом. Тоник, было, нацепил на глаза свои дурацкие очки сварщика, забыв, что у них стекла разрисованы и в них ни фига не видно. Начал соскребать краску, пока стекла не показались. Рожа довольная – теперь он может не бояться за глаза.
– Да выбрось ты эту ворону! Похоже, тут обе руки нужны, – призывал меня Пиксель.
Было бы лучше, если бы и учитель решился на помощь. Он топтался как недотепа у входа в роскошный ресторан. Пока ему не подпалило волосы. Теперь мы снова были мишенью, окруженной грилем.
– Я слышал, как наши облакогонители, погодники тучи заговаривают, – хрипло проорал старик.
– Валяй. Хоть что-то говори. Пропадем же!
Тоник сначала стеснялся, а потом начал плеваться в огонь. Но у него во рту пересохло и вместо приличной топи получались жалкие грязные лужицы.
– Огонь, уходи… изыди… Ты нам не нужен… Пропади ты пропадом во веки веков, – забормотал учитель.
Пламя прислушивалось к этому сивокобыльному бреду, но исчезать не думало. Видимо, зажечь проще.
– Дед, ты ни фига не слышал. Ты только издали видел как они это делают? Подглядывал, да? – орал Пиксель.
– Какая разница! Держитесь за руки и заклинайте! – психанул старик.
Призывы изгнания гудели в моей голове все отчетливей и, сама не верю, но мне послышалось чье-то «а не пошло бы ты на…».
Горело, как и раньше. Если не больше. С видимым смачным удовольствием освобожденной стихии. Пламя изворачивалось и сжималось от какофонии «заклинания», может, смех его пробирал. У Тоника на плаще задымились остатки серебряных звезд. И тут меня накрыло. Слова помимо моей воли начали вылетать изо рта.
– Я обращаюсь к силе, в чьей власти находится стихия огня. Прошу тебя, услышь меня и обрати свой благосклонный взор на мою искреннюю просьбу. Я признаю твое неограниченное могущество. Я заклинаю тебя волей того, кто оградит нас ото всякого зла и чьего имени ты обязан слушаться, приди ко мне и подчинись. Я не дам тебе пожрать лес и все живое в нем.
Слова лились витиеватым потоком, усмиряя несанкционированный костер-переросток. Кто подсказал мне их, из каких глубин подсознания они возникли – сама не понимаю. Но меня слушали и слушались!
– Мы тебе поклоняться будем. Жертвы приносить, – какого-то лешего сообщил учитель.
Окончательно рухнуло насквозь прогоревшее дерево. Белые назойливые хлопья пепла окутали все вокруг.
Когда мы решили, что все самое скверное позади, нас окатило шквалом ледяной воды. В небе висела сосредоточенная тучка, простынного размера, и деловито выдавала собранную по сусекам влагу.
– Спасибо тебе большое, – размазывая липкую грязь по лицу, неискренне благодарил ее Тоник.
– Не поощряй, а то тебе за большое «спасибо» еще большее «пожалуйста» на голову выльют.
Когда Тоник снял свои кошмарные очки – он как панда выглядел, только наоборот. Рожа вся черная, а вокруг глаз – почти чистая кожа.
Ворона поскакала боком от нас подальше. Неблагодарная птица. Ну и фиг с ней. Я вообще ворон не очень люблю. Они слишком пронырливые и жрут такое, что лучше вообще не знать чем они питаются.
