– Я бы скорее предал свое доброе имя и забыл о несправедливо пострадавшем отце, чем нарушил этот обет. Поэтому отбросьте сомнения. Помолвка может состояться; она, конечно, должна состояться. Это гарантия, которую они предлагают, чтобы надеть на меня оковы. Но им меня не обмануть. Брак предлагается мне как залог их полного доверия. Но, по их расчетам, он должен быть моим залогом. Они хитры, эти Дориа. Я просто позаимствую у них немного хитрости. Помолвка будет, но женитьбы они не дождутся. Я найду причину, чтобы отсрочить свадьбу как раз на время, необходимое мне для исполнения моих замыслов. Теперь, мадам, я поведал вам все.
– Почему ты не рассказал мне об этом с самого начала? Почему ты недоговаривал, мучая меня?
– Потому что говорить о таких вещах опасно. Я даже боюсь думать о них. Как бы Дориа не прочел мои мысли! Поэтому, матушка, выкиньте все из головы и никогда даже не думайте об этом впредь.
– Ты можешь доверять мне, – заверила она его с улыбкой на заплаканном лице. – Я надежно сохраню тайну. Но не думать об этом… Я не буду думать ни о чем другом. Мне будет приятно размышлять о Дориа, которые со всей своей хитростью, как слепые, движутся к гибели. Глупцы! И эта их женщина, которую они имели наглость предложить тебе, заслуживает такого унижения.
– Ах, она нет! Эта бедная синьора не заслуживает того, чтобы ей причиняли боль, и я ее не обижу. Ее участие в этой истории – единственное, что заставляет меня раскаиваться в задуманном.
– Стоит ли проявлять щепетильность по отношению к приманке? Ибо они сделали ее именно приманкой. Это их забота.
– Моя тоже, – возразил Просперо. – Если это будет в моих силах, она не пострадает. По крайней мере, сердце ее не будет разбито. Какая-то там помолвка с незнакомцем – пустяк. Она лишь жертва их планов и должна образумиться, если Дориа не смогут их осуществить. Не будь я убежден в этом, помолвка была бы невозможна.
Мать склонилась к нему.
– Разве они когда-нибудь думали о доле наших женщин? Разве они пожалели меня? Ты видел, каким страданиям, лишениям и опасностям была подвергнута твоя мать. Они, должно быть, лишили бы меня жизни, если б я не убежала в ту ужасную ночь вместе с твоим отцом из Кастеллетто. Пусть заботы об этой девушке не тревожат тебя.
В ответ он только вздохнул и насупился, стоя около нее на коленях. С материнской нежностью она попросила Просперо рассказать ей о своих планах. Но он лишь покачал головой.
– Я еще не составил никакого плана. Буду полагаться на удачу.
– Понимаю, – сказала она и обняла его. – Дитя мое, ты больше флорентиец, чем генуэзец.
Он снова вздохнул.
– Может быть, это правда.
– И я благодарна за это Господу! – с жаром ответила монна Аурелия.
Глава XIV
Сципион де Фиески
Когда Адорно снова очутился в Генуе, там уже наступило лето, причем он не появился бы там и долее, не стань дальнейшие проволочки невозможными в силу развития событий.
Работы в арсенале и на верфи Неаполя были закончены, и не осталось никаких причин для дальнейшей задержки, только отговорки. Кроме того, ему пришел вызов в суд, игнорировать который было нельзя.
Император тем временем уже держал путь в столицу Лигурии. Он потребовал, чтобы Просперо и другие капитаны отправились туда. По случаю его прибытия надлежало навести порядок и позаботиться об очистке Средиземного моря от наглых неверных. Следовало положить конец влиянию Хайр-эд‑Дина. Корсар прочно обосновался в Алжире, и вся провинция признала его правителем. До самого последнего времени городу Алжиру угрожали пушки испанского форта, стоявшего на острове в заливе, и пушки эти не давали покоя мусульманскому военачальнику, у которого орудий не было. Но сделать он ничего не мог.
Но в недавнем набеге Хайр-эд‑Дин захватил несколько французских судов, и теперь у него были пушки с них. Драгут-рейс отпраздновал свое освобождение захватом венецианских судов, его добычей стали военное снаряжение и порох. Вооружившись, Хайр-эд‑Дин тут же бросился отстаивать присвоенный им самому себе титул паши Алжира, стремясь стать полновластным его хозяином. После десяти дней обстрела мусульмане приступом взяли Пеньон. Так назывался этот испанский форт. Они заставили пять сотен солдат испанского гарнизона, спасшихся от кривых восточных сабель, разрушить эту твердыню. Из ее камней пленные соорудили мол, чтобы сюда могли приставать турецкие галеры.
Тем временем девять транспортных судов с людьми, военным снаряжением и провизией прибыли в Пеньон. Став на якорь против Алжира, они напрасно искали форт. Пока капитаны в растерянности пытались определить, туда ли они прибыли, куда нужно, на них налетели турки. Это был день торжества ислама. И в тюрьме для рабов к пяти сотням испанцев из форта добавилось еще три тысячи их земляков.
Известие о происшедшем вызвало у испанцев взрыв негодования и ярости, и император, на время отложив все дела, посвятил себя решению этой проблемы, чтобы дать неверным испытать на себе его могущество в полной мере.
По его повелению Андреа Дориа должен подготовить поход в Геную, а Просперо Адорно было приказано привести туда же галеры из Неаполя. Итак, хочешь не хочешь, он был вынужден как можно скорее отправиться в Геную и там официально объявить о помолвке с мадонной Марией Джованной и своем примирении и союзе с родом Дориа. Зная о кровной вражде между Дориа и Адорно, каждый увидел бы в их примирении пример великодушия и величия господина Андреа, ставящего интересы государства выше мелких личных. Этот поступок достоин человека, бывшего сейчас, по сути дела, верховным правителем Лигурийской республики. Стоит только попросить, Дориа может получить официальный титул правителя. Уважая его как великого моряка, каковым он и был на самом деле, император без колебаний присвоил бы ему этот титул. Ведь, в конце концов, ему бы это ничего не стоило. Но Дориа видел в этом и отрицательные стороны. Он понимал, что власть тайная более надежна, чем власть явная, и довольствовался решением императора пожаловать его титулом герцога Мельфийского. Однако и Адорно, и их сторонники вынуждены были признать, что властью, которую он столь крепко держал в руках, Дориа пользовался с умом. Если он и был деспотом, то деспотом мудрым. Он принял суровые и действенные меры для прекращения раздоров между отдельными группировками, до сих пор будоражащими и раздирающими республику. Не без его влияния император полностью выполнил данное обещание сделать Геную самостоятельным государством, живущим по своим собственным законам. Дориа подсказал форму самоуправления. Он учредил по венецианскому образцу большой и малый советы с дожем, сенаторами и прокураторами, с тем лишь отличием, что дожи избирались сроком на два года. Верховная власть была сосредоточена в руках пяти цензоров, избираемых по конституции сроком на четыре года. Они руководили деятельностью дожей и сенаторов. В результате отказа Андреа Дориа от титула верховного правителя его избрали на должность цензора и главнокомандующего флотом пожизненно, что фактически и означало сосредоточение верховной власти в его руках.
И это были еще не все блага, полученные им от восстановления временно утраченной популярности. Благодарное государство подарило ему великолепный старинный дворец Фассуоло, расположенный на восточной стороне гавани. Он перестроил его и отделал с такой пышностью, что тот выделялся даже на фоне роскошных особняков города.
Андреа Дориа пригласил в Геную архитектора Монторсоли, одного из лучших учеников Микеланджело. В центре огромного, спускающегося к морю сада, из камня Лаваньи и каррарского мрамора очень быстро был воздвигнут дворец с галереями и колоннадой, ставший одним из чудес Лигурии. Тот же архитектор работал над разбивкой и украшением сада, создав достойное обрамление чудесному дворцу. Он воздвиг террасы, проложил дорожки и аллеи, окаймленные декоративным кустарником, построил фонтаны; над одним из них возвышалась статуя тритона, который имел сходство с самим Андреа Дориа.
