— На туръ вальса, сказалъ онъ съ чистѣйшимъ парижскимъ выговоромъ.
— Я ужь обѣщала.
— Такъ на слѣдующій разъ.
Анюта присѣла. Щегловъ сразу попалъ въ мысляхъ Анюты въ разрядъ противныхъ. Ларя въ разрядъ милыхъ, а Томскіе — въ смѣшныхъ.
Когда Анюта опять пустилась вальсировать съ Новинскимъ, всѣ родители пришли въ восторгъ.
— Браво, браво! сказала Александра Петровна любуясь своею любимицей. — Прелестная парочка!
— И какая она хорошенькая, воскликнула Томская.
— И какая умная и добрая, сказала княгиня Бѣлорѣцкая.
— Ахъ да! Вѣдь вы ее давно знаете, сказала Щеглова вполголоса, — говорятъ, что вы изъ милости привезли ее съ Кавказа, а потомъ ужь Богуславовы, которые прежде не хотѣли ее знать, взяли ее у бѣдныхъ чиновниковъ, ея родныхъ съ материнской стороны. Говорятъ, она пріѣхала такою замарашкой.
— Исторія Сандрильоны, подхватила Луцкая.
Эти двѣ дамы принадлежали къ разряду тѣхъ жалкихъ особъ, которыя завидуютъ всѣмъ и всему. Княгиня Бѣлорѣцкая заступилась.
— Ея родные очень почтенные люди. Я видѣла ея дядю: онъ прекрасной души человѣкъ. Она жила у нихъ счастливо.
— Но они не могли воспитать ее какъ слѣдовало. сказала Щеглова, — и надо удивляться какъ Богуславовы скоро стилировали ее.
— А я бы поклялась, сказала добродушно Томская. — что она родилась въ этихъ хоромахъ. Впрочемъ она Богуславова. Порода!
— Воспитаніе, сказала Окунева. вступаясь въ разговоръ. — Я вѣрю воспитанiю, а Варя, мастерица этого дѣла, умная, настойчивая.
— И строгая, говорятъ, сказала Луцкая. — Достаточно взглянуть на Варвару Петровну чтобы понять, что въ ней нѣтъ излишка нѣжности.
Окунева жарко заступилась за подругу своей молодости.
Между тѣмъ дѣти перезнакомились, смѣялись и болтали. Новинскій почти не отходилъ отъ Анюты и смѣшилъ ее. Когда музыка опять заиграла, онъ отходя сказалъ ей:
— Никому не отдавайте мазурку. Она за мною.
— Очень рада, отвѣчала Анюта.
Послѣ многихъ танцевъ заиграли мазурку. Щегловъ поспѣшилъ пригласить Анюту.
— Я ужь обѣщала, сказала она.
— Какъ! И вѣрно опять Новинскому?
— Да, ему.
Обиженный Щегловъ отошелъ. Онъ считалъ себя первымъ танцоромъ и не ошибался въ этомъ; онъ танцовалъ отлично, но слишкомъ отчетливо выдѣлывалъ pas и невѣроятно ломался.
Въ продолженіе мазурки Анюта часто забывала. что ей надо дѣлать фигуру. Она болтала безъ умолку съ Ларей. Ей такъ давно не доводилось говорить съ ровесниками, что слова за словами такъ и лились. Она сама не знала какъ это случилось, но Ларя уже слушалъ какъ она жила у папочки и что она оставила сестрицъ и братцевъ и какъ ей безъ нихъ скучно. Мазурка окончилась по мнѣнію Анюты въ одну минуту. Она встала и присѣла, но совершивъ эту церемонію сказала съ жаромъ:
— Когда же мы увидимся?
— Непремѣнно въ слѣдующее воскресенье. На недѣлѣ я много учусь, и вы тоже вѣроятно.
— О да, я тоже много учусь. Будемъ ждать воскресенья, сказала она весело.
— Для васъ и для меня это праздникъ, а вотъ для Томскихъ это мука: бѣдные, сказалъ смѣясь Ларя; — а вы все-таки поближе познакомьтесь съ ними. Они умные и добрые, еслибы вы видѣли какіе они силачи на гимнастикѣ, ихъ всѣ знаютъ тамъ. Мнѣ жаль, что моя мама нынче нездорова. Она бы васъ позвала къ намъ. У насъ по праздникамъ собираются и мы такъ веселимся.
— Я не знаю позволятъ ли мнѣ пріѣхать.
— Почему?
— Мои тетки не любятъ выѣзжать.
— А мнѣ моя мама ни въ чемъ не отказываетъ, лишь бы я хорошо учился; праздники я провожу какъ хочу.
— Хочу, сказала Анюта, — этого слова у насъ здѣсь не терпятъ.
— А все отъ того, что у васъ нѣтъ матери. Добрая мать если даже и строга, все-таки балуетъ. Правда это, мнѣ говорили, что вы рано потеряли мать?
— Я ея не помню, сказала Анюта, — но у меня была Маша.
— Mademoiselle, сказалъ Щегловъ Анютѣ, — вы были въ циркѣ?
— Я не знаю даже что такое циркъ, сказала Анюта. — Слыхала, что тамъ ѣздятъ на лошадяхъ.
— Какъ? Не знаете цирка? Это не одна ѣзда на лошадяхъ, а представленія и очень забавныя. Тамъ всѣ бываютъ. Отчего вы не бываете? Васъ не пускаютъ? Возможно ли? Тамъ вся Москва бываетъ.
— Я всей Москвы не знаю, сказала съ досадой Анюта, которую Щегловъ отвлекъ отъ интереснаго разговора.
— Какъ можно не знать! воскликнулъ онъ, — Вы скоро всѣхъ узнаете. Вы такъ недавно пріѣхали изъ такой глуши, что…
— Изъ глуши? переспросила задорно Анюта.
— Изъ провинціи, поправилъ себя Щегловъ.
— Да, изъ провинціи, сказала коротко Анюта и обернулась къ Ларѣ. Щегловъ разсердился, надулся и занялся своею сосѣдкой, очень неразговорчивою Луцкой, которая держалась прямо, охорашиваясь и безпрестанно поправляя свои пунцовые банты. Ларя засмѣялся.
— Они пара, сказалъ онъ Анютѣ, — глядите оба сорвались съ модной картинки.
Анюта засмѣялась и сказала:
— А я почти не видала модныхъ картинокъ, такъ раза два у тетки Лидіи, но хорошо понимаю, что вы хотите сказать — оба они страшно расчесаны и какъ-то странно нарядны.
Смѣхъ Анюты и Лари разозлилъ Щеглова; онъ посмотрѣлъ на нихъ и вспыхнулъ.
Было десять часовъ. Варвара Петровна давно уже съ ужасомъ поглядывала на часы и даже съ аффектаціей вытаскивала ихъ поминутно изъ-за пояса. Одна изъ дамъ замѣтила эти маневры и встала:
— Пора домой, сказала она, — вашей больной надо дать покой.
— О да, конечно, сказала Варвара Петровна откровенно, — она устала.
Это было сигналомъ поспѣшнаго бѣгства всѣхъ гостей. Въ одинъ мигъ домъ Богуславовыхъ опустѣлъ.
— Ну Анюта, поди сюда, сказала Александра Петровна. — и разскажи мнѣ…
— Нѣтъ, нѣтъ! воскликнула въ ужасѣ Варвара Петровна. — ни слова, ни единаго слова. Иди сію минуту спать. Анна. Прощайся скорѣе. Сестрицѣ давно пора лечь въ постель.
— Но, ma soeur…
— Нѣтъ, нѣтъ! ни за что, сказала рѣшительно Варвара Петровна и сестра покорилась ей.
— Ну прощай, Анюта, сказала она вздыхая: — завтра ты мнѣ все разскажешь. Ты была очень мила и меня порадовала. Поцѣлуй меня.
— И меня, сказала Лидія. которая веселилась больше дѣтей и была въ восторгѣ отъ удавшагося вечера.
— И я тобой довольна, сказала Варвара Петровна. — На дняхъ княгиня Бѣлорѣцкая ѣдетъ въ театръ и я отпущу тебя съ нею.
Анюта не помнила себя отъ радости и долго не могла заснуть: въ головѣ ея раздавались и вальсъ и мазурка, въ умѣ носились обрывки разговоровъ… Наконецъ поздно заснула она крѣпкимъ и сладкимъ сномъ.
На другой день, не въ урочный часъ Анюту оторвали отъ занятій и позвали къ теткамъ. Она шла не совсѣмъ покойно. Она всегда боялась выговора, но на этотъ разъ ея опасенія оказались напрасными. Александра Петровна сгарала нетерпѣніемъ поболтать съ Анютой: она усадила ее подлѣ себя и сказала:
— Ну разскажи мнѣ все: какъ ты провела вечеръ, кто тебѣ понравился, о чемъ вы говорили. Скажи, тебѣ было весело?
— Ахъ, очень, сказала Анюта. — Я и не воображала. что такъ весело танцовать, особенно вальсъ.
— Щегловъ и Новинскій отлично вальсируютъ, сказала Александра Петровна.
— Особенно Новинскій. Мнѣ казалось, когда я кружилась съ нимъ, что меня несетъ вихорь, какъ носитъ онъ осенью листочки сорванные имъ съ дерева, право!
— Какая ты смѣшная! Но ты не похожа на увядшій листокъ, а напротивъ на свѣжій цвѣтокъ.
— Не знаю, на что я похожа, но вальсъ похожъ на вихрь который крутитъ и несетъ… И Анюта принялась болтать безъ умолку. Не одинъ разъ Варвара Петровна желала прервать Анюту, но Александра Петровна не позволила. Она смѣялась замѣчаніямъ Анюты и живости ея разсказовъ. Анюта между прочимъ сказала, говоря о Щегловѣ:
— И волосы его, и поклоны его, и разговоры — все противное!
— И совсѣмъ тебѣ не годится осуждать гостей, сказала Варвара Петровна. — Ну скажите на милость. какъ это волосы могутъ быть противны.
— Противны, тетушка, стояла Анюта на своемъ, — приглажены и лоснятся и завиты, противно смотрѣть!
— Это правда, сказала смѣясь Александра Петровна. — Въ немъ нѣтъ ничего простаго и корчитъ онъ взрослаго, онъ точно щеголь съ бульвара.
