Гурий Яковлев, расчёсывая рыжеватую бородку. – Им бы сейчас копья в руки и живого мамонта рядом.
– Кстати, о мамонтах, – вдруг расплылся в улыбке Сомов, видимо, вспомнив один из самых блестящих арктических розыгрышей.
Все навострили уши, предвкушая необыкновенную историю.
– Так вот, – начал свой рассказ Сомов. – Дело было во время экспедиции «Север-3». Мы тогда в ожидании погоды куковали на Диксоне. Как поётся в песне, «четвёртый день пурга качается над Диксоном». Самолёты экспедиции были едва видны за огромными сугробами, а её многочисленные участники, ругая синоптиков (будто они были в чём-то виноваты), изнывали от безделья и развлекались как могли: кто преферансом, кто домино, кто чарками спирта и бородатыми анекдотами – или просто спали по двадцать часов в сутки, поднимаясь лишь на приём пищи.
Пассажирский зал недостроенного аэропорта походил на шумный цыганский табор. Просторное помещение было вдоль и поперёк завалено мешками с полярной одеждой, ящиками с научным оборудованием и запасами продуктов, заставлено раскладными походными койками, на которых в живописных позах коротали время «пленники пурги».
Володя Шамов – второй пилот трудяги-«лишки» (Ли-2) – просматривал очередной сон, когда кто-то потряс его за плечо. Он приоткрыл глаза и увидел нагнувшуюся над ним полуодетую фигуру борт- механика Васи Мякинкина.
– Ну чего тебе, – недовольно пробурчал Шамов. – Такой шикарный сон видел: Сочи, пляж, девочки. И надо же было тебе разбудить меня на самом интересном месте.
– Потом досмотришь. Небось утомился «сдавать на пожарника». Дело есть.
– Ну, говори скорее, что там у тебя за дело, а то я хочу сон досмотреть. Пурга не унялась?
– Унялась не унялась – какая разница, – сказал Мякинкин, – дело-то срочное. Надо побыстрее спецгруз оформить.
– Что же это за такой важный груз? Опять начальство какую-то хреновину надумало?
– Сено!
– Сено? Ты, часом, не поддал прилично и закусить забыл? – съехидничал Шамов. – Какое на Диксоне может быть сено?
– Самое что ни на есть обыкновенное сено. Травка такая жёлтенькая, мягонькая.
– Мы что ж, на полюс коров повезём?
– Не коров, а мамонтов! И не на полюс, а в Москву!
– Мамонтов! – Шамов даже привстал в мешке от удивления. – Откуда тут, на Диксоне, мамонты?
– Да не на Диксоне – на Чукотке. Самые натуральные, все в шерсти, с клыками, и даже хвостик сохранился. Их там на Чукотке выкопали из вечной мерзлоты, а они взяли и оклемались. Вот и задали начальству задачу. На Чукотке кормить их нечем, а навигация только в июле начинается. Не ровён час – помрут: в самолёт их ведь не засунешь. Вот и порешили гнать их своим ходом до Архангельска. А чтобы бедняги по дороге не померли с голодухи, приказано сбрасывать им с самолёта сено.
– Ну и дела, – пробормотал Шамов, уже совершенно проснувшись. – А разве мы в одиночку с этим делом управимся?
– Конечно, не управимся. Поэтому такое же задание поручили экипажам Котова и Малькова. Но закавыка в том, что сено в порту заготовлено в двух видах: в тюках и россыпью. Поэтому надо успеть получить брикетированное. Его и грузить легче, и сбрасывать проще. А если достанется рассыпное – с ним хлопот не оберёшься. Так что давай поторопись, дуй к начальнику аэропорта. Будет отказываться – не поддавайся. Стой, как панфиловцы у Дубосекова. Посули, что мы в долгу не останемся. Нужен спирт – дадим пару канистр. Нужна нельма – обеспечим.
Сопя и чертыхаясь, Шамов накинул на плечи меховой «реглан», нахлобучил малахай, сунул ноги в унты и пошёл к выходу. Едва за ним захлопнулась дверь, все повскакали с коек и, одеваясь на ходу, ринулись следом за Шамовым.
Переступив порог кабинета начальника аэропорта, Володя стянул с головы малахай и, прокашлявшись с мороза, сказал:
– Привет начальству!
– Здорово, Шамов. С чем пожаловал, небось, опять бензин будешь просить?
– Никак нет.
– А что за срочность такая? Лётной погоды ещё дня четыре не будет. Успеете сто раз загрузиться.
– Успеть, конечно, успеем, но лучше загодя договориться, чтоб потом горячку не пороть.
– Предусмотрительный ты у нас человек. Ну, выкладывай, что надо.
– Сено! – выпалил Шамов.
– Сено? Вы что, на полюс коров повезёте? Или льдину устилать будете, чтобы посадка была помягче? – И он весело расхохотался.
– И что в этом смешного, – обиделся Шамов. – Это ведь не моя блажь, а важное задание. П р а в и т е л ь с т в е н н о е, – произнёс он с расстановкой. – Сено необходимо, чтобы кормить мамонтов.
– Мамонтов? – Начальник даже задохнулся от удивления. – Откуда на Диксоне мамонты?
– Да не на Диксоне, а на Чукотке. Их там археологи или там палеонтологи в вечной мерзлоте раскопали, а затем оживили и теперь гонят по тундре своим ходом. А чтобы они от голода не померли, приказано каждые 50 километров сбрасывать им сено. Вот я и пришёл, чтобы вы нам тонн десять выписали, но желательно только брикетированное, а не рассыпное. Иначе – хана.
– Да откуда у меня брикетированное сено, у меня вообще никакого сена нет. Послушай, Шамов, ты, часом, не захворал? – участливо поинтересовался начальник. – Может, доктору позвонить?
– Правильно меня предупреждали, что здесь, на Диксоне, бюрократ на бюрократе, – взорвался Шамов. – Нету сена! Да есть у вас сено! Я точно знаю, только вы его для своих коровок приберегаете, а на лётчиков вам наплевать.
Трудно сказать, какой оборот приняли бы дальнейшие события, если бы под напором тел не распахнулась дверь в кабинет и не ввалилось десятка два людей, задыхающихся от хохота.
Шамов всё понял.
– Ну, Васька, гад, попомню я тебе твоих мамонтов, – зло бросил он и выбежал из кабинета.
Но история с мамонтами получила неожиданное продолжение. Дня через три пурга выдохлась окончательно, и вокруг самолётов закипела бурная жизнь. Под замасленными брезентовыми полотнищами зарычали АПЛ (авиационные подогревательные лампы, похожие на огромные примусы). Механики остервенело колотили по примёрзшим ко льду колёсам внушительными деревянными молотками, ласково называемыми микрометрами. Машины подвозили к самолёту экспедиционные грузы.
К шамовскому Ли-2 подкатил загруженный под завязку виллис. Из него вылез штурман, держа в руках вместительный портфель из чёрной кирзы, набитый полётными документами, а следом за ним вывалились на лёд трое московских корреспондентов, обвешанных фотокамерами, волоча за собой громадные брезентовые мешки с полярными шмотками. Сопя и чертыхаясь, они вскарабкались по обледенелой стремянке в грузовую кабину и без сил повалились на оленьи шкуры, в три слоя устилавшие дюралевый пол.
Наконец двигатели взревели в последний раз, самолёт вздрогнул, покатился, набирая скорость, по взлётной полосе и, мягко оторвавшись, устремился на восток.
Вся журналистская троица была в Арктике впервые, они жаждали информации, и поэтому появление в
