Когда она вышла из оцепенения, ее охватил ужас. Она прижалась к герцогу, спрятав голову у него на груди.
Герцог поставил масляную лампу на пол, и обнял ее.
— Все хорошо… все в порядке, — нежно повторял он. — Ты спасла жизнь нам обоим.
— Я… его… убила? — зубы Арлетты стучали и ей было трудно говорить.
— Нет. Он жив. Мы с ним еще разберемся, — ответил герцог.
Не выпуская Арлетту из объятий, герцог высвободил одну руку, и, увлекая за собой девушку, запер на засов дверь в камеру, где граф лежал без сознания на полу.
— Я понесу лампу. Ты уверена, что сможешь подняться по лестнице?
— Со мной… все в порядке.
Герцог поддерживал Арлетту под руку, освещая путь, ведущий вверх из мрачного подземелья. Они медленно шли бок о бок, прижавшись друг к другу, пока не вышли в освещенный газовыми рожками коридор.
Герцог поставил лампу и, увидев, что Арлетта близка к обмороку, поднял ее, как перышко, и понес.
Она хотела было протестовать, сказать, что может идти сама, но не смогла произнести ни слова. Арлетта уткнулась лицом в темные каштановые кудри герцога и разразилась слезами.
Пелена слез застилала ее глаза, и она не видела, куда несет ее герцог. Ей было все равно. Только когда он поставил ее на ноги, она с трудом подняла на него свои огромные заплаканные глаза.
— Все хорошо, милая, — тихо сказал герцог. — Мы оба живы, и я клянусь, что такое больше никогда не повторится.
Его глубокий голос, полный нежности, заботы и обожания, прервал оцепенение Арлетты. Она смущенно посмотрела на герцога, а он притянул ее ближе и крепко прижал к своей груди.
Они оба молчали. Арлетта чувствовала, как в унисон бьются их сердца, и знала, что он чувствует то же.
И тут она ощутила, как губы герцога коснулись ее губ.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Арлетту еще никогда не целовали.
Герцог все крепче сжимал ее в своих объятиях и, ощутив, как затрепетали ее губы, становился все более страстным и настойчивым.
Первый поцелуй стал для Арлетты восхитительным откровением. Она даже не предполагала, что может испытать столь сильное ощущение, так непохожее ни на что другое.
Когда их губы слились, ее тело пронзила сладкая волна, восходящая к чистому экстазу. Поднимаясь снизу, она затопила все ее существо, заполняя собой каждую клеточку ее тела.
Все самые сокровенные мечты, самые восхитительные сны соединились в этом долгом поцелуе. Герцог целовал ее до тех пор, пока Арлетта не забыла, где она находится.
Она позабыла обо всем на свете, растворившись в сиянии восхитительного чувства. Арлетта слилась с герцогом в единое целое, пульсирующее волнами блаженства.
Ей казалось, что они в раю, а вокруг поют ангелы и звучит музыка небесных сфер.
Когда Арлетта поняла, что больше не сможет вынести силы и глубины этого незнакомого чувства, герцог медленно отнял губы и, подняв голову, долго и нежно смотрел в ее огромные голубые глаза. На длинных ресницах еще не просохли прозрачные росинки слез, но глаза сияли так ярко, что казалось, вся комната озарилась светом.
Они стояли посреди классной комнаты и глядели друг на друга, наслаждаясь безмятежным ощущением счастья. Герцог не выдержал и снова приник к губам Арлетты, но она отстранилась и уткнулась ему в плечо.
Он прижал ее еще крепче и поцеловал душистые волосы.
— Тебе нужно спать, моя милая, — нежно сказал герцог. — А я пойду разберусь с этим дьяволом, который хотел погубить нас обоих.
— Как… он мог… так ужасно… с вами… поступить, — прошептала Арлетта прерывающимся голосом.
Ее переполняли разноречивые чувства, поэтому она не могла связно говорить, но герцог понял, что она беспокоится о нем.
— Ты думаешь обо мне?
— Я… Я должна была вас спасти…
Герцог заметил, что Арлетта вот-вот потеряет сознание и, быстро подхватив ее на руки, понес в спальню. Он на цыпочках прошел мимо спален Дэвида и Паулины и поднялся на верхний этаж, где находилась ее комната.
Подняв повыше пуховые подушки, он заботливо уложил Арлетту и укрыл ее одеялом. Она протянула ему руки и со страхом в голосе тихо попросила:
— Пожалуйста, не оставляйте… меня одну.
— Я должен, — ответил он. — С тобой все будет в порядке!
— Вы… вернетесь… сказать мне… если граф мертв?
Она всхлипнула и добавила дрожащим голосом:
— Если… он умер… меня отправят… в суд… и на… эшафот?
Герцог присел на краешек кровати и нежно взял ее ладони в свои.
— Никакого суда не будет! Жак живее нас с тобой вместе взятых, а жаль! Но я с ним разберусь. Он ответит за все зло, которое причинил моим близким.
Его голос стал жестким. Арлетта прижалась к герцогу и спросила:
— А вы уверены… что граф не причинит вам… вреда? Вдруг он снова захочет вас… убить?
— А ты огорчишься?
Она молча посмотрела на него, не понимая, что он сказал.
Тут смысл его слов дошел до нее, и она залилась краской. Герцог залюбовался Арлеттой. Он никогда не видел более невинной и чистой красоты, чем у этой смущенной белокурой девушки.
— Нет нужды отвечать на этот вопрос, милая, — нежно сказал герцог. — Очевидно, что мы оба любим друг друга. Мы еще успеем поговорить об этом.
Он наклонился над Арлеттой, и она подумала, что он снова ее поцелует, но он лишь коснулся губами того места, где светлые завитки волос ложились на ее чистый лоб.
Герцог на секунду задержался, любуясь ее огромными сияющими глазами и вышел из комнаты.
Арлетта подождала, пока его шаги не стихнут на лестнице и несколько раз закрыла и открыла глаза.
— Нет, это не сон! — решила она.
Конечно, это была самая настоящая явь!
Арлетта еще никогда не испытывала ничего столь же живого и трепетного, чем ощущение этого долгого восхитительного поцелуя.
Первые лучи утренней зари прорезали тьму за горизонтом, и прозрачные сумерки голубым сиянием наполнили комнату. Герцог осторожно постучался в спальню Арлетты.
Арлетта еще не спала, а полулежала в постели. Ее белокурые волосы разметались по подушке, нежным ореолом обрамляя ее бледное личико.
Спать было невозможно. Арлетта молилась и благодарила Бога за то, что он услышал ее просьбу, высказанную в старой церкви.
Граф создал в замке атмосферу недоверия, опутав его обитателей сетью лжи и паутиной сплетен. Он запугал детей и ввел в заблуждение взрослых, начиная от старой герцогини и кончая садовником и служанкой.
Теперь, когда граф был разоблачен, темная тень, нависшая над замком, рассеялась.
— Отныне здесь воцарится мир и любовь! — радостно подумала Арлетта. — И герцог наконец-то будет счастлив!
