– Вас просили нанять его на какой-то определенный период? – уточнила Ким.
Программ, разработанных для того, чтобы вернуть людей на работу, было великое множество. Таким образом государство боролось с безработицей. И все они работали. Правда, очень короткое время.
– Минимум на двенадцать месяцев, – улыбнулся Бретт, – но ничего хорошего из этого не получилось.
– И что же вы сделали?
– Поговорил с ним, естественно. Но улучшений не последовало, так что мы перевели его на работу посыльного.
– И?
– Я получил две жалобы на его отношение к своим обязанностям и одну на его запах.
– А дальше? – Стоун постаралась спрятать улыбку.
– Я предложил правительству вернуть деньги.
– А вы не пытались получить какую-то компенсацию? – задал вопрос Брайант.
Обычно Ким не любила, когда с людьми обращались как с неодушевленными предметами, но в случае с Леонардом Данном она с удовольствием отступила от своего правила.
– Вы никаких странностей у него не заметили? – уточнил Брайант.
– Он был жирным и мог бы мыться почаще, – покачал головой Бретт, – а так – ничего особенного.
Да уж, совсем не типичный педофил, подумала Ким, зная, что таковых не существует в природе. Если б только их можно было определять по размеру головы или по расстоянию между глазами – когда-то считалось, что по этим приметам можно определить преступника, – тогда ей понадобились бы всего лишь линейка и записная книжка, и все педофилы оказались бы за решеткой.
– А у него были здесь друзья? – спросила Стоун.
– Нет. Я сам потерял нескольких из-за того, что взял его!
– Почему? – поинтересовалась инспектор.
– Да все из-за этой госпрограммы, – раздраженно ответил Бретт.
– А я подумал, что вам навязало его правительство, – нахмурился Брайант.
– Да я сам, можно сказать, предложил это правительству, после того как поговорил с ним в этом чертовом книжном клубе!
Брайант бросил взгляд на Ким, но она на это никак не среагировала.
– Ну что ж, Бретт, благодарю за беседу.
Инспектор кивнула в направлении менеджера и прошла назад к двери. Сев в машину, она забарабанила пальцами по рулю.
– Время, выброшенное псу под хвост, – проворчал сержант.
– Ты так думаешь?
– Он же ничего не рассказал.
– Ответ неверный, Брайант, – задумчиво произнесла Стоун. – Думаю, что нам придется поближе познакомиться с этим книжным клубом.
Глава 34
Барри следил за тем, как его жена, дочь и брат уходят из палисадника и входят в его дом, через дверь, установленную им и под навесом, который тоже натянул он.
Он хотел просто посмотреть краем глаза, увидеть Лизу и Амелию и получить какой-то сигнал, какое-то свидетельство того, что они страдают, прежде чем делать окончательные выводы. Но, стоя здесь и сейчас, он понял, что не сможет уйти. Что этот Адам воображает о себе? Это его семья и его брат не имеет права забирать ее у него! Все, что он любит, находится в этом доме, и он не собирается расставаться с этим без борьбы. Он обязан сделать это ради Лизы. Алекс абсолютно права.
Барри постучал в дверь, слегка раздраженный тем, что ему приходится спрашивать разрешения войти в свой собственный дом, но это скоро закончится.
Дверь распахнулась, и лицо, которое снилось ему целых четыре года, в ужасе уставилось на него.
Мгновение оба они молчали.
– Барри, ты что здесь делаешь? Ты же знаешь…
– Я вернулся домой, Лиза, – ответил он, проходя в дом мимо нее.
Он прошел в общую комнату, не оставив Лизе никакого шанса. Она закрыла дверь и прошла вслед за ним.
Барри был уверен, что дом должен быть таким же, как и раньше, с той лишь разницей, что теперь вместо него в доме находится Адам; но теперь он увидел, что ошибся. В комнате было меньше мебели, а угловая софа, за которую они выплачивали три года, исчезла. Вдоль стен стояли диваны на три и на два места. А перед телевизором, на главном месте, на его месте, была пустота, ожидающая инвалидное кресло.
Барри мысленно согласился, что Лиза была вынуждена сделать вре́менные перестановки, чтобы разместить Адама, но все это ненадолго. Все можно вернуть на свои места и сделать, как было раньше! Скоро у него будет работа, и они смогут заново обставить дом.
Кирпичный камин с газовой горелкой был заменен на встроенный электрический экран, на котором плясал поддельный огонь.
И опять-таки все это можно будет изменить.
– Кто там пришел, дорогая? – раздался из кухни голос Адама.
Войдя на кухню, Барри отметил про себя, что мебель и столы на кухне были ниже стандартных, но его внимание сразу же отвлекла шапка светлых вьющихся волос его дочери. У него перехватило дыхание. Она была еще красивее, чем он ее помнил.
В глазах у Адама мелькнул страх, и он вытянул вперед руку, чтобы защитить Амелию.
Это было больно. Она была дочерью Барри и не нуждалась в защите от него!
– Какого черта ты здесь делаешь?! – Глаза его брата превратились в лед.
– Я пришел для того, чтобы увидеть свою семью, – просто ответил Барри. Ни к чему злиться на брата. Когда Барри вернется окончательно, Адам окажется на улице, так что его можно только пожалеть.
– Амелия, иди в свою комнату!
Девочка посмотрела на миски с мюсли, которые в ожидании стояли на низком рабочем столе.
– Но, папочка…
Дядя, подумал Барри, но ничего не сказал. Это все не важно. Скоро она поймет, кто ее настоящий отец.
– Прошу тебя, Амелия, – мягко произнес Адам.
Она кивнула и направилась к двери.
Когда дочь проходила мимо него, Барри потрепал ее мягкие волосы. Она попыталась уклониться от его руки. Он все понял и не стал ни в чем винить своего ребенка. Она его просто не знает. Но скоро узнает.
– Ты не можешь здесь находиться. И ты это знаешь, – его жена стояла со скрещенными на груди руками.
– Лиза, нам надо поговорить, – Барри подошел к ней.
– О чем? – Она отступила на шаг.
– О нас.
Барри услышал звук мотора инвалидного кресла, и в комнату вкатился Адам. Этот звук подтвердил, что Алекс была права, когда советовала ему пойти домой. Лиза просто не может быть счастлива здесь!
Он сам устроил для нее эту тюрьму – и теперь должен ее освободить.
– Барри, «нас» больше нет.
– Милая, мы можем начать все сначала.
– Не смей называть меня так, – рявкнула Лиза.
– Тебе пора идти, – произнес Адам.
– Тебя это не касается, – Барри повернулся к брату. – Это наше дело!
Адам протянул руку к телефону, который стоял справа от дивана. Барри выхватил его у него из рук и выдрал розетку из стены.
– Барри, твою мать…
– Ты считаешь, что я требую слишком многого, желая остаться наедине со своей женой?
– Она не твоя…
– Мы развелись, Барри. Или забыл уже? – негромко сказала Лиза.
Все еще держа телефон в руках, Барри вновь повернулся к ней лицом.
– И я хорошо понимаю, что ты была вынуждена сделать это, Лиза. Я знаю, что поступил неправильно. Но я сполна заплатил за это!
– Ты и за миллион лет не сможешь расплатиться за то, что сделал с нами.
– Но мы можем опять стать «нами». Просто дай мне шанс показать…
– Я имела в виду нас, – Лиза кивнула в сторону Адама.
Барри схватил ее за предплечье.
– Ты не можешь вечно жить с ним в этой тюрьме, чтобы компенсировать ему то, что я с ним сделал. Ты не можешь жить с мужчиной из чувства вины!
Лиза содрогнулась и освободилась от руки бывшего мужа.
– Ты действительно так думаешь?
– Да ты только посмотри на него, – слова Барри напоминали плевки. – Он же гребаный калека, и я не позволю тебе загубить свою жизнь, когда ты прекрасно понимаешь, что мы должны быть вместе!
– Ах ты, долбаный сукин сын, – в ярости заревел Адам.
– Держись от всего этого подальше, онанист несчастный!
Лиза отошла от него. Ее знакомый аромат сводил Барри с ума. Она всегда пользовалась только «Этернити»[41].
Его жена стояла рядом с его братом. Голос у нее был мягкий и полный сочувствия.
– Барри, тебе давно пора понять, что «нас» больше не существует. Ты должен строить себе новую жизнь.
Она говорила мягко и терпеливо – так обычно уговаривают детей есть овощи.
Барри встретил ее серьезный взгляд.
Неожиданно повернувшись, он увидел то, что не заметил, когда входил. Фотографии. Над камином висело семейное фото. Фотограф тщательно выбрал угол съемки так, чтобы не было заметно инвалидное кресло. А вот смокинг и букет казались на этом фото почти трехмерными. Так же, как улыбка Лизы. Он хорошо помнил эту улыбку.
Барри посмотрел на них еще раз.
Лиза стояла рядом с Адамом, положив ему руку на плечо. Ни сожаления, ни боли, ни согбенной головы, ни извинений – ничего этого не было и в помине. Она просто стояла рядом.
Адам нащупал руку Лизы и сжал ее. Жест близости и единства. Другая рука Лизы, на пальце которой поблескивало обручальное кольцо, прикрывала ее живот.
