Вспоминаю красивую девушку в кафе. Конечно же, это новая пассия Аль-Мактума.
— По одному звонку. — самоуверенно говорит он, продолжая курить кальян в максимально расслабленной позе. — Но стоимость билета ты знаешь.
— Да, я становлюсь твоей наложницей, сплю с тобой какое-то время. — когда произношу это вслух не так волнуюсь, как предполагала. Думала, мне будет сложнее говорить об этом.
— Ты неправильно поняла, Виктория. Наложница — это моя собственность пожизненно. — сначала мне кажется, что он шутит. Мы живем в современном мире, рабства больше не существует. — Тебя клеймят, поставят отметку о том, что ты принадлежишь мне. Никому нельзя будет прикасаться ко мне. С момента нанесения клейма-тату, ты переходишь ко мне в безраздельное пользование. Я смогу делать с тобой все, что захочу. И ты будешь не вправе мне перечить.
— Очень дорогой билет. Слишком. — у меня пересыхает во рту, язык прилипает к небу, а слова режут горло словно стекло. — Я понимаю, что отправить самолёт из Мадагаскара в Россию — дорого, но ценой жизни…
— А я тебя ни к чему не принуждаю. Выбор за тобой. — он напоминает мне Дьявола, который хочет купить душу.
— Раньше ты хотел сделать меня своей любовницей? — не замечаю, как начинаю нервно теребить скатерть на столе. — почему теперь наложница? Зачем я буду нужна тебе в старости?
— Раньше ты была девственница, а сейчас кем только не поюзана. — его слова оскорбляют меня, причиняют жгучую боль. Чувствую, что готова расплакаться. Только что он назвал меня Шлюхой.
— У меня ничего ни с кем не было… — шепчу я тихо.
— Вы все так говорите. — лицо Ахмеда ничего не выражает. — Но ты мне нравишься. Забавляет твоё упрямство и дикость. Надоешь — передарю.
— А как же свобода? Ты не захочешь мне подарить свободу?
— Ее нужно будет заслужить.
Встаю из-за стола, его предложение — это перебор. Мне нужно будет стать его рабыней, чтобы отработать.
В эту секунду, словно послание сверху, вибрирует мой телефон и на экране высвечивается сообщение от матери: «Я заняла деньги у Букаевых отцу на лечение. Его перевозят в Москву. Состояние еще хуже.»
Сажусь сразу обратно, обреченно рассматривая телефон. Что же ты наделала, Мама?
Букаевы жили несколькими этажами выше, в городе знали их всех. Самые настоящие бандиты, беспринципные и отбитые на всю голову. Они никому ничего не занимали просто так, хуже микро займов. Стоит им один раз занять деньги и все, они отберут у тебя квартиру.
— Мне нужны гарантии, что ты меня не кинешь, выполнишь свою часть сделки. Плюс сверху ты погасишь долг моих родителей. Уверена, что для тебя это будут не деньги.
Сжимаю до хруста телефон, не поднимая головы. Не решаюсь посмотреть в эти зеленые глаза. Страшно подумать, что будет дальше. У меня нет будущего.
— Я держу своё слово. Сегодня клеймо, завтра самолёт.
* * *
Просто киваю, у меня не остается сил сказать больше ни слова. Всю мою энергию словно высосали. Ни остается ни одной эмоции, я словно смотрю на себя с безразличием со стороны.
Если Мама заняли деньги у Букаевых — значит все совсем плохо. Они способны на все. Бывали случаи, что они ломали конечности своим должникам. Никому никогда не удавалось спокойно отдать им деньги, эти люди ставили тебя на жесткий счётчик.
Аль-Мактум встаёт, поправляется и подходит ко мне, берет за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. Сам же смотрит на меня сверху вниз. Мне хочется зажмуриться и закрыться от него, но я вынуждена подчиниться. Глаза режет от соприкосновения с его требовательным взглядом.
Сложно смотреть в красивое и притягательное лицо и осознавать, что этот мужчина теперь твой хозяин, тот который может тебе приказать совершить любую низость. И у него есть невеста, на которой он женится.
Какая роль мне будет уготована? Любовницы? Прислуги?
— пошли. — он подхватывает меня и поднимает, утаскивая за собой в сторону выхода. Не говоря ни слова следую за ним с чувством обречённости.
Ахмед заталкивает меня в машину и располагается сам, за руль садится Амин — последний человек, которого я хочу видеть. Он будет рад быть свидетелем моего падения. Его радость добьёт меня. На меня физически давит его присутствие. Это последняя капля.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Больше никаких блядских шорт. Всю свою одежду впредь ты будешь согласовывать со мной. — голос Ахмеда звенит в тишине. Он говорит по-русски, Амин вряд ли понимает сказанное, но по интонации можно уловить, что мужчина отчитывает меня. — Тебе запрещено говорить, касаться мужчин. Это касается и моих людей. Никто из них не имеет права трогать и говорить с тобой без моего разрешения.
— Я буду носить хиджаб? — спрашиваю на автомате, с некоторым безразличием, представляя себя в чёрной одежде, закрывающей волосы и лицо.
— Подумаю над твоим предложением. — мои слова вызывают у него смех. Ахмед кладёт руку на моё колено и скользит рукой вверх, достигая заветной ложбинки. Непроизвольно стискиваю ноги, стесняясь Амина и чувствую себя неловко, но настойчивая рука Аль-Мактума все же раздвигает ноги и поглаживает меня через трусики.
Я стыдливо закрываю глаза, чувствуя страх и легкое возбуждение, которое усиливается по мере его движений.
— Амин — мой раб. Он подчиняется мне абсолютно. — Ахмед говорит не стесняясь на английском. Произносит это специально, чтобы и Амин услышал, понимал, о чем речь. — За его неосторожный флирт с тобой, он уже заплатил. Воспринимай его как евнуха, ничто. Он выполняет свою работу.
Вжимаюсь в сиденье, перехватывая руку Ахмеда. Мне хочется ему сказать, что его раб до сих на меня злится и ненавидит всей душой. Если будет момент, он выпустит мне кишки и не моргнёт глазом.
— Не сейчас, умоляю. — смотрю на Эмира проникновенным взглядом, надеясь достучаться до его холодного сердца, проникнуть его сочувствием и не трогать меня. Дать время привыкнуть к мысли о том, что теперь я буду ему принадлежать.
В огромной резиденции Ахмеда светло и умиротворенно, это никак не вяжется с моим истерическим состоянием. Слуги любезно кланяются и расступаются перед своим господином, говоря ему что-то на арабском.
Мы проходим мимо них стремительно. Я даже не успеваю рассмотреть лица слуг.
Стоит нам зайти в комнату, как Ахмед одним движением разрывает мои джинсовые шорты, превращая их в бессмысленную тряпку. Откидывает их и смотрит на меня не мигая.
— Смотрю, ты подготовилась… — подцепляет тонкое кружево трусов, рассматривая замысловатый узор. Как быстро Эмир замечает на мне вместо хлопкового белья кружевное! Неужели, он так хорошо изучил меня? Для царской фигуры слишком много внимания.
Не отвечаю на его вопрос, просто жду дальнейшей участи. Что он скажет? Что прикажет?
В дверь стучатся. На пороге показывается мужчина в возрасте с небольшим чемоданчиком.
— Снимай футболку.
* * *
Ахмед рассматривает татуировку жадно, несколько раз осторожно проводит пальцем по горящей коже. Ему явно доставляет удовольствие чувствовать тонкую связь между нами, упиваться властью надо мной. Он даже немного напоминает мне ребенка, получившего желаемую игрушку.
— снимай все. — он хочет четко обозначить, что моё положение изменилось. Раньше он был ласков в постели, играл со мной и даже доставлял удовольствие. Теперь же доставлять ему удовольствие — моя работа.
Надвигаюсь, чувствуя легкое покалывание во всем теле. Понимаю, что упрямиться глупо, все равно я это сделаю, но внутри меня все равно стоит невидимый барьер, не позволяющий с легкостью расстаться с одеждой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Дороги назад нет. — спокойно говорит Аль-Мактум. На этот раз в его голосе нет насмешки или давления, он просто констатирует факт.
Я аккуратно расстёгиваю застежку лифчика, снимаю его и убираю на стул передо мной, прикрывая грудь одной рукой, которая все равно вываливается. Стыд заставляет мои щеки пылать, но я заставляю себя смотреть прямо и смело. Мне нечего стесняться, да и голой он меня уже видел, во всех местах перелапал.
