Наконец пресытившись, они окунулись в студеное лесное озерцо, всласть поплескались, насладились более спокойными и бережными ласками. Силви лежала в его объятиях на влажной траве и глядела на луну желтыми глазами, которые теперь светились негой и безмятежностью.
— Почему я так скучаю, когда тебя нет рядом? — спросила она. Рикхард погладил ее по макушке и промолвил:
— Я тоже скучал, Силви, порой и вовсе землю грыз от тоски. Ты пойми меня верно, но когда я стал заботиться об этой девочке, у меня внутри словно что-то оттаяло. Не от страсти, просто она такая же одинокая и заблудившаяся, как мы, и я не могу бросить ее под удар.
— Но она не будет при тебе вечно, даже если мы ее вызволим, — заметила девушка. — Как ты думаешь дальше отогреваться?
— Да почему мы не можем послать все к черту и вернуться в Маа-Лумен? Родить там наконец собственное дитя, чтобы было кому охранять леса и дальше…
— Это не имеет смысла, Рикко, они все равно на краю гибели. Грядут новые разломы и люди не дадут нам жизни, а заодно вконец разозлят высшие силы. Оборотням при таком раскладе одна дорога — в междумирье. Ты не хуже меня это знаешь, так зачем множить боль, тащить туда и наше дитя?
— Может быть, люди еще образумятся, а боги нас пощадят, — отозвался Рикхард. — Нам же всем когда-то хватало места на земле! Почему теперь все перевернулось, нас вытесняют из своего мира и не принимают в чужом?
— Это чересчур долгий разговор, а у нас мало времени, — вздохнула Силви, зарываясь лицом в его плечо. Он кивнул и больше не тревожил ее словами, только ласково перебирал золотые пряди, вдыхал их аромат и смотрел на загорающиеся звезды, каких давно не видел в Усвагорске. Но спокойствие все не шло к Рикхарду: он думал, как спасти Дану от чужих интриг и ее собственной пробудившейся силы. Отослать немедленно в Дюны? Рассказать всю правду и предоставить самой принять решение? Но ее иная ипостась почуяла запах крови и все равно не даст девушке покоя. А вдруг ее сил хватит, чтобы помочь им отстоять лес и очистить ауру в городе? По крайней мере рядом с ним ей точно будет спокойнее, заключил Рикхард, но делиться этой мыслью с Силви не стал.
Глава 13
Когда Рикхард привел Дану в гостиницу после городского празднества, Вадим и Ярослава все еще не спали и встретили молодую пару сокрушенными взглядами, но без особого удивления. Из этого Дана заключила, что и они знали гораздо больше нее, и на сердце стало еще горше.
Выпив по настоянию Рикхарда теплой воды с травяным отваром, она долго сидела на кровати и глядела в пол, пока нелюдь терпеливо выжидал. Наконец решилась заговорить:
— Так значит, Силви твоя любовница?
— Обычно мы не применяем это слово, — возразил Рикхард. — Я предпочитаю называть ее подругой или спутницей.
— Спутница? Притом что она замужем за Бураковым?
— Дана, ну что значит это замужество для сроков, которые были отпущены нам с Силви? Она и раньше была падкой на сильных и наглых колдунов, но всегда возвращалась ко мне. Я тоже в долгу не оставался — у лесовиков на подобные вещи смотрят спокойно. Когда-то Бураков действительно ее очаровал, будучи молодым, страстным, пытливым мужиком, — сначала она была у него в тайных фаворитках, а когда он овдовел, то взял в жены Силви. В церкви они, конечно, не венчались, но он и впрямь нацелился держать ее при себе до конца. Только все его достоинства уже иссохли, а наружу вылезла злость и жажда всевластия. Это удел многих его собратьев, не понимающих, что при всем даровании они остались людьми. И как итог, отрекшихся от этого звания…
— Иными словами, вы намерены дождаться смерти Буракова, чтобы снова весело проводить время? — усмехнулась Дана. — Ну да, вам и впрямь торопиться некуда… Вот только какую роль ты во всем этом уготовил мне?
— Я бы тебя отпустил, — заверил Рикхард. Должно быть, он рассчитывал обрадовать ее этим заверением, но девушке стало лишь холоднее внутри. Слезы подступили к глазам и она решительно ущипнула себя за руку, чтобы собраться. Рикхард тем временем положил ладонь ей на плечо и строго промолвил:
— Ты верно спросила, Дана: нам сейчас о твоей судьбе надо потолковать, а не про мои дела с Силви. Только если позволишь, я начну издалека…
— Хорошо, как скажешь, — устало кивнула Дана.
Рикхард прошелся к окну и обратно, затем вновь уселся на табурет и, сцепив руки на коленях, заговорил:
— Глеб Демьянович с юности тянулся к тайным знаниям, не пренебрегал светскими науками и политикой, но ведовство ставил несравненно выше. Уж не знаю, от кого из предков ему достался этот дар, важнее то, что у него имелся брат Григорий. Тот отличался более спокойным нравом, ни в чем звезд с неба не хватал, но зато удачно женился на дочери крупного промышленника и стал отцом двоих наследников. Жил в полном достатке, с женой душа в душу, но… приключилась с ним однажды мужская слабость. Он ехал по делам через небольшое село, пришлось заночевать на постоялом дворе, а у трактирщика имелась дочка — юная, но уже красавица хоть куда! Невинная, недолюбленная, доверчивая, которую было легко подманить обещанием свозить в большой город и нарядить в шелк и бархат…
Лесовик умолк, выразительно посмотрел на Дану и та почувствовала, как новая волна тревоги разливается по телу. Но сдержалась, выжидающе промолчала, и Рикхард продолжал:
— Наутро Григорий, разумеется, уехал, накормив девчонку еще парой обещаний, и она терпеливо ждала до тех пор, пока не замаялась тошнотой. Трактирщик, сообразив, чем дело пахнет, исправно выпорол дочь, но прыткого гостя и не думал искать — понимал, что сельскому холую там нечего ловить. Ну, погоревала девица, поплакала, да смирилась, а там и дитя родилось на свет. Она только не знала, что горе-папаша однажды все-таки проезжал мимо постоялого двора — случай завел, а заодно, быть может, и на сердце кошки заскребли. В гости не зашел, но издалека увидел ее с дитем на руках и все сопоставил. Конечно, Григорий не намеревался ломать себе жизнь этой связью, и вероятно, о ней бы еще долго никто не узнал. Но спустя два года он заболел брюшным тифом, и поняв, что не выкарабкается, успел поведать эту историю своему брату, Глебу. Только ему одному…
Рикхард снова прервался, и теперь Дана осторожно спросила:
— Ну и к чему ты все это мне рассказал? Меня не удивить отношением господ к простым девкам, Рикко! Он и по другим постоялым дворам мог наплодить, эка невидаль…
— Так-то оно так, но ты не догадываешься, кто была та девчонка?
Дана всмотрелась в глаза Рикхарда, сейчас лишенные всякого сочувствия и поблажек, выражающие лишь неусыпное внимание. И похолодела от ужаса:
— Ты хочешь сказать, что она — моя мать?
— Именно так, Дана, — промолвил Рикхард и осторожно коснулся ее руки. Теперь, отпустив на волю неприятную истину, он вновь оттаял и смотрел на нее почти с прежней лаской и щемящей жалостью.
— А Глеб Демьянович — твой кровный дядя: вот и ответ, какова твоя роль во всей этой истории. И вовсе не я тебе ее навязал. У меня просто не было выхода…
— Зачем я вдруг ему понадобилась?
— Колдунам-двоедушникам жизненно необходимы ученики и преемники, в идеале — родственной крови. Иначе их ждет участь бедного старика, который меня воспитывал: духи, увы, учениками не считаются. Покойная жена Глеба Демьяновича не успела родить, Силви он зачать не мог, поэтому всегда имел нескольких наложниц из прислуги — здоровых, крепких бабенок с широким задом и налитыми грудями. Но ни одна не смогла от него понести: не дано ему плодотворного семени. В этом смысле его брату повезло больше, но законные дети родились простыми людьми, без ведовской жилки.
— Значит, он вспомнил эту историю и решил меня разыскать, чтобы взять в ученицы?
— Верно, Дана. Это оказалось нелегко — твоя мать давно покинула родные места, вышла замуж за вдовца и родила ему новых детей, отдала тебя в учение Мелании. Но Бураков не был бы собой, если бы не напал на след и не вызнал, что незаконной племяннице передался колдовской дар. Он по крупицам смог восстановить эту историю именно так, как я ее тебе пересказал! Силви сообщила мне о его намерениях, а в то же время до нас дошло пророчество, что Усвагорску не жить, если равновесие, нарушенное колдуном, не восстановится. Мне пришлось перехватить того человека, которого Бураков за тобой отправил, и выдать себя за него перед Меланией.
