– Ну и что надо делать? – спрашиваю я, сжимая монетки в ладони.
Роберто все еще стоит с протянутой рукой, в которой сверкает на солнце последняя серебристая монетка.
– Точно не нужна третья? – он, прищурившись, смотрит на меня.
– Не хочу замуж! – заявляю я. – Хочу влюбиться!
В глазах Роберто мелькает странное выражение, он убирает монетку в карман джинсов и опускает солнечные очки со лба на глаза, словно отгораживаясь от меня.
– Давай, Марина! Нужно встать к фонтану спиной и бросить монетку правой рукой через левое плечо, – тараторит Лоренцо, наставляя на меня фотоаппарат. – Только смотри не перепутай! Правой через левое.
– А как бросать – вместе или по одной? – уточняю я, вставая спиной к фонтану.
– Неважно! Давай!
Я загадываю желание о любви, размахиваюсь и кидаю монетки в воду. За спиной раздается озорной визг. Обернувшись, я вижу, что в фонтан прыгнули двое смуглых мальчишек лет десяти в подвернутых выше колен шортах. Они резвятся в воде и собирают пригоршни монет, брошенных туристами. Где-то среди них есть и мои. Интересно, если монеты заберут из фонтана, мое желание сбудется?
Хочу спросить об этом Роберто, потому что его кузен с озабоченным видом прячет камеру в рюкзак – наверное, боится, что ее обрызгают мальчишки. Но когда я нахожу взглядом Роберто, вижу, как он, размахнувшись, бросает в фонтан монету через плечо. Кто бы мог подумать! Мой босс верит в желания! Заметив, что я на него смотрю, он смущается.
– Что загадал? – спрашиваю я, гадая, сколько монет он успел кинуть. Я успела заметить только одну. Но я ведь не все время за ним следила и сама загадывала желание. Он мог бросить и две, и три.
– Вернуться в Рим, конечно!
Он ни за что не признается, сколько монет бросил на самом деле.
– Не может быть, ты загадал желание, братец? – поддевает его Лоренцо, застегивая рюкзак. – Это на тебя совсем не похоже.
– А ты, Лоренцо, – обращаюсь к нему, – не будешь загадывать желание?
– А зачем? – Он беззаботно пожимает плечами. – Я и так живу в Риме. И я уже влюбился. – Его горячий взгляд, брошенный на меня, красноречивее слов.
Мое сердце начинает биться чаще, а голова сладко кружится. Неужели мое желание уже сбывается?
– Идем, – торопит Роберто, нарушая наш безмолвный разговор. Как некстати!
Мы начинаем пробираться обратно сквозь толпу, и Лоренцо говорит:
– Вы не проголодались, ребята? Как насчет пиццы? Здесь на углу одна из лучших пиццерий в Риме.
Уже время обеда, и мы с Роберто охотно поддерживаем его предложение. Но когда Лоренцо подводит нас к небольшой забегаловке на углу одной из трех улиц, которая выходит фасадом на фонтан Треви, идея отобедать тут уже не кажется мне удачной. А когда мы заходим внутрь – тем более.
В тесном зале всего несколько пластиковых столиков, и все заняты туристами. Целая толпа осаждает стеклянную витрину, на которой выложены порционные куски с пиццей.
– Может, пойдем отсюда? – предлагает Роберто, читая мои мысли. – Поищем пиццерию поуютнее?
– Ты нигде не найдешь пиццы вкусней, – настаивает Лоренцо и проталкивается сквозь толпу.
Мы неохотно следуем за ним и встаем в конец очереди. Пока мы выясняем, кто последний у плохо говорящих по-английски китайских туристов, нас окликает громкий голос Лоренцо.
– Какую пиццу ты хочешь, Марина? – Парень каким-то образом умудрился просочиться в начало очереди и кричит мне, уже стоя у кассы. – А ты, Робби?
Я колеблюсь, разглядывая витрину и не зная, что выбрать.
– Бери «Маргариту», – советует Роберто. – Ее невозможно испортить!
Я согласно киваю, и Роберто кричит кузену:
– Две «Маргариты»!
Пока он делает заказ, мы занимаем столик, который освобождают немецкие туристы.
– Здесь вообще нет местных, – Роберто скептически оглядывает тесный зал. – Сомневаюсь, что эта пицца и впрямь хороша.
– Ваша пицца! – объявляет Лоренцо, ставя на стол две пластиковые тарелки с порционными треугольниками «Маргариты».
Затем убегает и возвращается с третьей тарелкой, на которой лежит пицца с салями. В центр столика он ставит бутылку апельсинового напитка – оранжины, раздает каждому по пластиковому стаканчику и наливает лимонад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Чин-чин! За прекрасный день! – произносит Лоренцо, поднимая свой стаканчик.
Мы чокаемся, но я ставлю стаканчик, не пригубив. Уж очень хочется скорее попробовать пиццу! Так ли она хороша?
– О нет, Марина! – Лоренцо испуганно вскрикивает. – Обязательно надо отпить из стакана. А не то случится беда!
Я знаю о том, что итальянцы суеверны, но впервые слышу о такой примете и настороженно спрашиваю:
– А иначе что?
– Не слушай его, – морщится Роберто.
– Иначе семь лет не будет хорошего секса! – замогильным голосом произносит Лоренцо.
– Ты меня напугал! – Я отпиваю сок, разрушая проклятье.
А Лоренцо протягивает мне свой стаканчик:
– За хороший секс!
Я машинально чокаюсь с ним, но смущаюсь и отвожу глаза. Какой он прыткий! Роберто с нами демонстративно не чокается, а кусает пиццу. Горячий расплавленный сыр тянется от его губ к пальцам, и я улыбаюсь. Босс такой смешной! Никогда раньше не видела его таким простым и свойским парнем – в футболке поло, который ест пиццу руками в уличной забегаловке. За эти полтора дня в Риме я узнала его с другой стороны, и таким он мне нравится больше, чем в офисе в Москве, одетым в строгий костюм и озабоченным рабочими делами.
– Что, Марина? – Роберто ловит мой взгляд. – Я испачкался?
Он начинает тереть губы, а я вдруг вспоминаю, как вчера он поцеловал меня после танго с Симоной, и мои щеки вспыхивают. Несмотря на то, что поцелуй был постановочным и рассчитанным на Симону и его родных, мне он понравился.
– Да, вот здесь, – я показываю на себе то место, где у него крошечное пятнышко томатного соуса, и босс трет щеку бумажной салфеткой.
А я наконец-то пробую свою пиццу и закатываю глаза в восторге:
– Божественно!
Никогда бы не подумала, что в такой затрапезной забегаловке готовят такую обалденную пиццу. Даже в дорогом ресторане в Москве она не была настолько вкусной.
– А я что говорил? – Лоренцо довольно улыбается. – Хочешь попробовать мою?
Вилок с ножами тут не предусмотрено, поэтому мы все едим пиццу руками, и Лоренцо протягивает свой кусок мне. Мы знакомы всего день, а я уже готова есть у него из рук. Ни минуты не колеблясь, я кусаю его пиццу. Салями взрывается острым и пикантным вкусом на языке, и я мычу от удовольствия.
– Хочешь, возьмем еще? – предлагает Лоренцо, с аппетитом доедая свой кусок.
– Я уже сыт по горло. – Роберто резко вскакивает из-за столика, оставив недоеденный кусок пиццы, и выходит на улицу.
– Чего это он? – Я провожаю его удивленным взглядом.
– По-моему, он ревнует, – заявляет Лоренцо.
– Ну нет! – возражаю я. – С какой стати? Между нами только рабочие отношения.
Лоренцо пристально смотрит на меня, словно проверяя на детекторе лжи, а потом придвигает к себе тарелку Роберто:
– Такую пиццу грех оставлять, я доем!
И пока я с удивлением смотрю, как он с аппетитом уплетает порцию за кузеном, и думаю, что Роберто бы за ним доедать не стал, к нашему столику подходит русская туристка и ставит поддельную сумочку от Версаче на пустой стул.
– Вы уже уходите? – бесцеремонно спрашивает она по-русски, с первого взгляда определяя во мне соотечественницу. И, не дождавшись ответа, машет рукой своей спутнице: – Галя! Сюда! Я нашла нам столик!
Нам ничего не остается, как быстрее закончить трапезу и освободить им места.
После обеда мы отправляемся в Пантеон, расположенный неподалеку.
– Микеланджело сравнил создание Пантеона с работой ангелов, а не людей, – тараторит Лоренцо, когда мы подходим к старинному зданию с круглым куполом и римским портиком с колоннами при входе. – Считается, что это был храм всех богов древних римлян, а внутри по кругу располагались алтари Марса, Венеры, Юпитера, Юноны и Сатурна.
