Иоав был толковым офицером. В первом же бою Урия геройски погиб. Весть о гибели мужа очень опечалила Вирсавию. Она плакала.
Одно дело — с царём на крыше кувыркаться, и совсем другое — кормильца потерять. Давид подождал, пока она наплачется, а потом забрал во дворец — царской женой.
Пророк Нафан пришёл к Давиду с обвинениями в прелюбодеянии. Но царя так просто не обвинишь, а камнями побивать — вообще гиблое дело для побивающего. Поэтому пророк начал рассказывать притчу. Притча была такова.
Жили — были богач и бедняк. У богача было много скота, а у бедняка — одна овечка, которую он с рук кормил, рядом с собой спать укладывал и вообще любил. К богачу приехал гость. Богач приготовил для гостя угощение — из овечки бедняка.
Давид сильно возмутился. «Этого богача надо убить. Подлец он этакий». Нафан печально покивал головой. «Ты и есть этот богач, государь».
— В самом деле?
— Ага. Я тебя на царство помазал. Бог дал тебе жён — сколько душе угодно. А тебе чужую захотелось. Ты мужа её на смерть послал, а её к себе силой в постель заволок. За это с твоими жёнами будут спать все, кому не лень. То, что ты делал втайне, бог сделает явно.
— Не надо явно. Я уже раскаялся. Я больше не буду, честное пионерское.
— Ладно, бог тебя прощает. Но Вирсавия родит мёртвого ребёнка.
Дитя родилось живым, но очень болезненным. Целую неделю оно мучилось. Целую неделю Давид плакал и постился, и молился. Дитя скончалось.
Слуги боялись сообщить царю об этом. Он услышал их перешёптывания и спросил: «Умер ребёнок?» Слуги потупились.
Давид облегчённо вздохнул, помылся, переоделся и сел обедать. Слуги удивились.
— Как же так, государь? Дитя умерло, а ты к жизни вернулся.
— Пока оно жило, я постился и плакал. Я думал: а вдруг бог помилует меня, и оставить его жить? А теперь оно мертво — зачем поститься? Всё уже решено. Разве я его смогу вернуть? Я пойду к нему, а оно ко мне не вернётся.
После этого Давид пошёл к Вирсавии в спальню. Они наверстали упущенное. Сына назвали Соломоном. Так это он только теперь родился? Читая библию, кажется, что Соломон родился намного раньше. Ну, ладно.
Отметим для себя, что Соломон не только не был потомком Саула, но ещё и был сыном блудницы. Евреи не побили камнями ни папу, ни маму.
Сам Соломон и все его потомки до десятого колена не имели права жить среди правоверных евреев. Но всё это не имеет значения, если вы царь.
Иоав, осаждавший Равву, сумел перекрыть доступ воды в крепость. И сразу послал гонца к Давиду. «Я уже почти взял город. Приди и возьми его окончательно, чтобы ты был победителем, а не я».
Давид засобирался на штурм. Подоспел он вовремя. Город взяли, разрушили, разграбили и сожгли. Давид взял корону убиенного царя и водрузил на свою кучерявую голову. Всех пленных вывели из города.
Пленные ждали, что еврейский царь возьмёт свою верёвочку и начнёт мерить — кому жить, а кому умереть. Но ждали они напрасно.
«А народ, бывший в городе, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так поступил он со всеми городами аммонитскими».
Верёвочки кончились. Навсегда. Но и просто убивать пленников он не хотел — скучно. Нужно было очень постараться, чтобы изобрести такой способ умерщвления безоружных пленных.
Он был новатор, наш Давид. Все эти железяки были новшеством, а печи — вообще ноу-хау.
С врагами, пленниками и просто иноверцами Давид, любимчик бога, поступал подло. Не менее подло он поступал с соплеменниками. Но уж в доме царском всё было по правилам.
Во всяком случае, на это можно было надеяться. Иначе, зачем мы читаем нашу священную книгу? Мы читаем её, чтобы нравственно воспитываться. Давайте воспитаемся!
У Давида, как мы уже говорили, было очень много детей. Конечно, не семьдесят, как у судей и они не ездили на ослах по Израилю.
Но двадцать четыре — тоже не мало. Они не ездили на ослах, а шатались по дворцу и нравственно совершенствовались. Вот примерчик из жизни царских детей.
Амнон Давидович влюбился в Фамарь Давидовну. Он не знал, как к сестричке подступиться. Думал, думал — и придумал. Притворился больным, отказался от еды и заявил, что только сестра его Фамарь может излечить эту хворь.
Давид приказал своей дочери идти к постели своего сына и покормить его. Фамарь пошла в спальню брата со сковородкой. Приготовила ему обед. Амнон попросил, чтобы она покормила его с рук — в укромном месте. Фамарь согласилась.
Во время кормёжки Амнон предложил сестре заняться сексом. Она отказала и попросила её не позорить. Амнон обиделся, надавал ей тумаков, порвал на ней одежду, завалил на диван и грубо, по-братски изнасиловал.
Как только он это сделал, вся любовь его прошла, как с белых яблонь дым. Он бросил ей обрывки одежды и указал на дверь.
— Пошла вон, стерва!
— Не гони меня, Амнон. Мы ведь теперь не только брат и сестра, а ещё и муж с женой. Попроси у отца нашего разрешения на свадьбу — он не откажет.
— Ты очумела, что ли? Пошла вон, я сказал. Шлюха!
С этими словами он пинками выгнал рыдающую сестру в коридор и запер за ней дверь. Одевалась она уже на ходу. Глотая слёзы, она убежала в комнату ещё одного брата — Авессалома Давидовича. Авессалом пожалел её, но ничего предпринимать не стал. Пока.
Великий самодержец, Давид Первый, тоже не стал ничего предпринимать.
«Но не опечалил духа Амнона, сына своего, ибо любил его, потому что он был первенец его».
Всё, как Моисей учил. Закон — превыше всего! Мораль — ещё выше.
Брат брату рознь. У Амнона и Авессалома был один отец, но разные матери. Мать Авессалома была матерью Фамари. Поэтому Авессалом печалился о своей сестре. Так он печалился два года.
А потом позвал всех своих братьев к себе в гости — на праздник стрижки овец. Во время праздника слуги Авессалома по его приказу убили Амнона. Остальные братья оказались редкими храбрецами — мигом попрыгали в сёдла и пришпорили мулов.
Месть свершилась. Насильник погиб. Убийца эмигрировал из Израиля. Все остальные царевичи в страхе забились по своим дворцовым спальням. Давид три года погрустил, а потом перестал — свыкся.
Иоав Давыдович заметил, что царь не серчает больше на Авессалома. Он нашёл бездомную бродяжку поумнее и велел ей разыграть перед царём репризу, которую сам же и сочинил. Женщина приняла жалобный вид и явилась в царский дворец. Давид спросил её, что случилось.
Женщина рассказала душераздирающую историю о том, что у неё, вдовы, было два красавца сына, на которых она нарадоваться не могла. И вот, недавно они поссорились из-за пустяка. Слово за слово, один сын убил другого и зарыл на фамильном поле.
Члены рода потребовали смерти братоубийцы, но вдова не могла с этим согласиться. Потерять двух сыновей — это слишком. И теперь она просила помощи у царя.
Царь успокоил женщину, как мог, и пообещал, что никто не тронет её единственного сына. Женщина не успокоилась, а стала спрашивать: почему же сам царь не поступит таким же образом и не помилует своего сына Авессалома. Давид задумался.
— Ты не выполняешь ли просьбу Иоава, женщина?
— Выполняю, государь. Он попросил меня, а я согласилась.
Давид вызвал Иоава и велел ему разыскать Авессалома. «Пусть живёт во дворце, но видеть его я не желаю». Иоав привёл Авессалома в Иерусалим. Так он и жил во дворце, не встречаясь с царём.
Авессалом был редким красавцем. А волосы были его гордостью. О его чудесной шевелюре знал весь Израиль. Пришло время, Авессалом женился. У него родились три сына и одна дочь, Фамарь. Он выдал её за своего племянника, Ровоама Соломоновича.
Время шло. Уже два года жил Авессалом в Иерусалиме, а царского лица не видел. Он позвал Иоава, чтобы использовать его в качестве дипломата. Иоав отказался идти к брату.
Тогда Авессалом приказал своим слугам сжечь поле несговорчивого Иоава. На эту выходку брат среагировал — мгновенно прибыл для переговоров.
Решительность Авессалома испугала Иоава, он отправился к царю. Примирение состоялось. Давид закрепил его крепким отцовским поцелуем.
После этого Авессалом взбодрился и взглянул на жизнь просветлённым взглядом. Завёл себе конюшню, большой парк колесниц и 50 штатных скороходов.
Кроме того, он начал активно участвовать в общественной жизни. На рассвете занимал позицию у дворцовых ворот и перехватывал просителей, которые приходили к царю с тяжбами изо всех провинций.
Выслушивал их просьбы, сочувственно кивал головой и говорил, что у царя руки не дойдут до их горестей. Вот если бы он, Авессалом, был израильским царём, тогда совсем другое дело — в стране не осталось бы обиженных. Справедливость воцарилась бы в отдельно взятом Израиле.
Народ полюбил Авессалома за такое душевное отношение к трудовому народу. Время шло. Сорок лет Давид правил Израилем. Сорок лет Авессалом торчал столбом у дворцовых ворот.
