class="p1">Нелли показалось, что онъ взволнованъ и не желаетъ разговаривать; когда же она увидѣла, что слезы струятся по его щекамъ, ея наболѣвшее сердечко немного успокоилось. Но вотъ онъ всталъ съ своего мѣста и, умоляя ее о прощеніи, хотѣлъ опуститься передъ ней на колѣни.
— Что вы? Что съ вами, дѣдушка?
Нелли усадила его въ кресло.
— Нелли, прости меня за все прошлое; за то, что я собственными руками приготовилъ тебѣ горькую долю; за все, что тебѣ пришлось перенести въ то время, когда я предавался моей безумной мечтѣ.
— Перестаньте, милый дѣдушка, Богъ съ вами! Поговоримъ лучше о чемъ нибудь другомъ.
— Да, да, поговоримъ о другомъ. Помнишь, мы какъ-то съ тобой бесѣдовали… когда, бишь, это было? Не то нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, не то на прошлой недѣлѣ: у меня все спуталось въ головѣ.
— Не понимаю, дѣдушка, о чемъ вы говорите.
— Когда я въ первый разъ тебѣ сказалъ, что мы разорены! Сейчасъ, сидя у окна, я вспомнилъ объ этомъ разговорѣ и благословлялъ тебя за твои добрыя, ласковыя слова. Однако, тсс… надо потише говорить; не дай Богъ, услышатъ тамъ внизу, пожалуй, скажутъ, что я съума сошелъ, и разлучать насъ съ тобой. Мы здѣсь ни одного дня больше не останемся и уйдемъ далеко, далеко.
— Уйдемте отсюда навсегда, милый дѣдушка, съ жаромъ подхватила Нелли. — Лучше по міру ходить, чѣмъ оставаться здѣсь.
— Да, да, мы будемъ странствовать пѣшкомъ, въ лѣсу, въ полѣ, по берегу рѣкъ, мы будемъ жить на лонѣ природы, поближе къ Богу. То ли дѣло спать покойно подъ открытымъ небомъ, — посмотри, Нелли, какое оно ясное, вмѣсто того, чтобы томиться въ душныхъ комнатахъ. Здѣсь никакъ не отрѣшишься отъ заботъ, здѣсь невольно поддаешься соблазну! Мы еще можемъ быть счастливы съ тобой, Нелли. Мы постараемся забыть это тяжелое время, какъ будто его никогда не было.
— Мы будемъ счастливы, милый дѣдушка, только не здѣсь, воскликнула Нелли.
— Объ этомъ и говорить нечего. Развѣ здѣсь можно жить! Нѣтъ, завтра же поутру мы тихонько выберемся изъ дому, такъ, чтобы никто насъ не увидѣлъ, и уйдемъ, не оставивъ послѣ себя и слѣда. Бѣдная дѣточка! Щечки у нея поблѣднѣли, глазки помутились отъ слезъ и безсонныхъ ночей, и все изъ-за меня, я знаю. Но подожди, дай Богъ намъ только выбраться отсюда, и ты снова расцвѣтешь и повеселѣешь. Завтра мы будемъ свободны и счастливы, какъ птички.
Старикъ положилъ руки на голову внучки и далъ обѣтъ отнынѣ никогда не разставаться съ ней, пока смерть ихъ не разлучитъ.
Это обѣщаніе окончательно ободрило дѣвочку. Сердечко ея сильно забилось отъ избытка счастья и вѣры въ будущее. Въ ея воображеніи уже рисовались самыя веселыя, отрадныя картины: зеленѣющіе луга, тѣнистые лѣса, прозрачные ручейки, перепрыгивающіе съ камешка на камешекъ, и вѣчно ясное, безоблачное небо. Мысль о предстоящихъ лишеніяхъ, о холодѣ, голодѣ, болѣзни не тревожила ея юной, неопытной головки. Предстоявшая перемѣна отождествлялась въ ея умѣ съ возвращеніемъ къ прежней счастливой жизни. Она радовалась при мысли, что теперь уже не будетъ отходить отъ дѣдушки, что онъ совершенно выздоровѣетъ и окрѣпнетъ, они будутъ вести счастливую, мирную жизнь и, главное, избавятся отъ общества злыхъ, безсердечныхъ людей, среди которыхъ имъ пришлось жить въ послѣднее время.
Пока старикъ спалъ, она собирала вещи: тѣ, что поновѣе и лучше, связала въ узелокъ, а самое старенькое платье и поношенный сюртукъ дѣдушки приготовила на дорогу, какъ наиболѣе подходящее одѣяніе для такихъ бѣдныхъ странниковъ, какъ они. Не забыла поставить и палку около его кровати. Но ей еще надо было проститься съ домомъ. И какъ это прощаніе было не похоже на то, о которомъ она такъ часто мечтала. У нея даже сердце дрогнуло и совѣсть стала мучить, когда она подумала, что съ такой радостью разстается съ старымъ домомъ: худо ли, хорошо ли, она провела здѣсь все свое дѣтство. Она присѣла у окна, у котораго такъ часто томилась въ ожиданіи дѣда, и на нее снова волной нахлынули радужныя мечты, ободрявшія ее въ тѣ тяжелыя минуты, и грусти ея какъ не бывало.
Но неужели же она уйдетъ, ни однимъ глазкомъ не взглянувъ на свою маленькую горенку, гдѣ ей такъ мирно спалось, гдѣ она такъ горячо молила Бога о ниспосланіи имъ счастья. Это счастье теперь уже близко, какъ ей казалось. Въ комнаткѣ у нея остались разныя бездѣлушки; она съ удовольствіемъ взяла бы ихъ на память, тамъ у нея, наконецъ, птичка въ клѣтки.
Вспомнивъ о своей любимой птичкѣ, она горько заплакала, но вдругъ ей почему-то пришло въ голову, что птичка непремѣнно, какимъ нибудь чудеснымъ образомъ попадетъ въ руки Киту и онъ, конечно, пойметъ, что Нелли, изъ благодарности, оставила ему свою любимицу и будетъ любить и лелѣять ее. Успокоившись на этой фантазіи, она возвратилась въ комнату старика и заснула съ легкимъ сердцемъ.
Ей снились все тѣ же чудные, озаренные солнечнымъ свѣтомъ пейзажи, о которыхъ она мечтала на яву, но всѣ эти прекрасныя сновидѣнія были омрачены не покидавшимъ ее сознаніемъ, что она тщетно преслѣдуетъ какую-то неясную, неуловимую цѣль. Она проснулась, когда было еще темно и звѣзды блестѣли на небѣ. Но мало-по-малу, звѣзды померкли, стало свѣтать; она поднялась и одѣлась на дорогу.
Старикъ еще спалъ и ей не хотѣлось его будить. Онъ проснулся, когда солнце уже взошло, и тоже поспѣшилъ одѣться. Дѣвочка взяла его за руку и они стали потихоньку спускаться съ лѣстницы. Они вздрагивали при каждомъ скрипѣ половицы и прислушивались, не идетъ ли кто. На бѣду старикъ забылъ взять свою котомку и эти нѣсколько минутъ, пока она ходила за ней наверхъ, показались имъ безконечными.
Наконецъ они добрались до нижняго этажа. Квильпъ и Брассъ спали крѣпкимъ сномъ. Ихъ храпъ раздавался по всему дому, и этотъ храпъ казался имъ страшнѣе львинаго рычанья. Засовы въ двери были старые, заржавленные; потребовалось не мало времени и ловкости, чтобы отодвинуть ихъ, не надѣлавъ шума. Когда имъ удалось справиться съ засовомъ, они къ ужасу своему, увидѣли, что дверь заперта на ключъ и къ довершенію всего ключъ вынутъ изъ замка. Тутъ Нелли вспомнила, что одна изъ сидѣлокъ разсказывала, будто Квильпъ собственноручно запираетъ обѣ входныя двери и кладетъ ключи къ себѣ на столъ.
Дѣлать было нечего. Нелли сняла башмачки и, осторожно пройдя черезъ лавку, гдѣ на полу, раскинувшись на матрасѣ, храпѣлъ Брассъ — своимъ безобразіемъ онъ перещеголялъ всѣхъ китайскихъ и японскихъ уродовъ, находящихся въ магазинѣ — она со страхомъ и трепетомъ подошла къ своей спаленкѣ и остановилась на порогѣ, не рѣшаясь войти: такъ
