— Меняем направление, — киваю я головой в сторону грозно вздымающегося слева крутого каменного откоса. — Надо бы перед этим проверить наличие воды во флягах. Наверняка у доброй половины они уже пустые.
Савотин согласно кивает. Но отдавать приказание не торопится.
— Думаешь, дальше сегодня не пройдем? — хмурится он.
— Отмель скоро заканчивается, — в свою очередь, я указываю пальцем на следующий поворот реки, — смотри, какой гам крутой склон. Да у нас половина народа его не осилит. Лучше уж заранее свернуть.
Олег, скривив губы, кивает. Полчаса у нас уходит на короткий отдых и пополнение запасов воды. Кое-кто жует баранки, кто-то торопливо курит.
— Курево экономьте, — одергивает Олег курильщиков. — Купить папиросы негде будет. — Он некоторое время думает и добавляет: — И не на что.
Долго поднимаемся по осыпи, скользим, падаем, но в общем и целом все обходится без особых происшествий: Далее путь наш довольно долго проходит по хорошо заметной тропе, вытоптанной то ли зверьем, то ли местными охотниками. Тропа петляет вдоль берега на протяжении нескольких километров, но, в конце концов, она резко сворачивает в сторону, и меня вновь одолевают тяжкие сомнения. Тащиться через непроходимый бурелом просто глупо, а отрываться от реки не хочется.
— Ищем место для ночлега, — громогласно объявляю я, уже полностью сжившись с ролью проводника. — Пока отдохните, — обращаюсь я к идущим позади меня, — а мы с Федором пока сходим на разведку.
Я бы, конечно, мог и один поискать подходящее местечко, но негоже в незнакомом месте гулять в одиночку, мало ли что может случиться. Уходим вдоль реки примерно на километр, но места, пригодного для ночлега, найти все не удается.
— Условий для подходящей ночевки всего три, — втолковываю я Преснухину, пока мы продираемся сквозь заросли мелкого ельника. — Нам бы с тобой надо найти такое местечко, чтобы вода, сухие дрова и молодые елки, вроде этих, были неподалеку.
Дров и елок там, где мы ломились сквозь заросли, было даже с избытком, но вот вода… Воды не было нигде. То есть она была, и совсем неподалеку. Всего в тридцати метрах от нас. Но как до нее добраться? Склон был слишком крут. В принципе спуститься по нему можно было, особенно если использовать веревку. Но как поднять снизу драгоценную влагу? Ни одной наглухо закрывающейся емкости, ни одного резинового мешка в нашем арсенале не имелось.
— Вот бы ручеек нам какой-нибудь попался, — мечтаю я вслух, — хоть бы крошечный.
— Пора бы и обратно, — окликает меня Преснухин, — а то стемнеет скоро.
Мы возвращаемся не солоно хлебавши.
— Я думал, что вас волки съели, — встречает нас сержант еще на подходе к основной группе. — Ну, как, нашли что-нибудь приемлемое?
Мы отрицательно мотаем головами.
— Все хорошо, только воды нигде нет, — поясняю я. — Как ужин варить будем, просто не представляю.
Сержант подходит к краю обрыва и долго смотрит вниз.
— Да-а-а, — произносит он, — ведро оттуда вытащить не удастся.
— А если бы пошли по тому берегу, — ехидно вставляет Федор, — то сейчас бы никаких проблем не имели.
— Мы бы до этого места и не дошли бы, — парирую я. — Лезли бы еще на кручу около устья!
— И везде так высоко? — прекращает нашу перепалку Олег, указывая на ревущую внизу воду.
— Нет, — отвечаю я. — Если пройти примерно километр вдоль обрыва, то там пониже будет, но каменная плита там и вовсе висит прямо над рекой, едва не падает.
— Тогда пошли скорее туда, — непонятно чему радуется сержант, — и гарантирую, что вода у нас непременно будет!
Через двадцать минут мы достигаем намеченного места. Глубокий провал каменных пород образует небольшую впадину, шириной метров в тридцать. Все измучены переходом и, не дожидаясь команды, рассаживаются по камням.
— Так, парни, докладывайте быстро, кто ноги натер? — громко спрашивает Савотин, обращаясь сразу ко всем.
Поднимаются две или три руки.
— Снять сапоги! — тут же командует он.
Пострадавшие разуваются.
— Кто остался босой, будет поддерживать огонь, — продолжает распоряжаться сержант. — Остальные отправляйтесь за дровами и лапником. Далеко от стоянки не отходите. Для верности разбейтесь на пары. У кого есть перочинный нож, тот пусть режет лапник. У кого ножа нет, тащите сюда любой сушняк, желательно толстый.
— Самое лучшее — притащить пару упавших деревьев, — добавляю от себя. — Они нам ночью очень даже пригодятся.
А теперь смотрите, как будем водичку доставать, — подмигивает мне Олег. — Где там у нас была веревка?
Задумка его оказалась на удивление простой, хотя и несколько экстравагантной. Использовал он, как ни странно, обычную солдатскую обувь. Ведь в каждом голенище кирзового сапога имеются две матерчатые петли. Продев через них веревку и завязав ее петлей, Олег получил своеобразное мягкое ведро, которое мы с ним незамедлительно и забросили в ревущую под нами воду. Хотя некоторая часть воды и вылилась во время того, как мы тащили сапог обратно, но даже пробный заброс дал нам не менее трех литров. Первый улов мы, естественно, вылили, но мы поняли, что идея работает и работает неплохо. Вложив в импровизированную емкость небольшой камень, для лучшей устойчивости, мы за десять минут налили оба ведра. Конечно, и сапог вымок изрядно, но мы рассчитывали, что его владелец подсушит его у костра.
За ужином все, даже отсутствовавшие во время столь необычного способа добычи воды, были осведомлены о том, с помощью чего мы ее достали, но от макарон с тушенкой не отказался ни один. В армии, особенно советской, рядовым не до сантиментов. Разносолов никто из нас не ожидал даже в солдатской столовой. А здесь, в диком лесу, было бы и подавно глупо требовать чего-то особенного. Все, торопливо стуча ложками, жадно проглатывают выделенную порцию и с надеждой заглядывают в ведро в поисках добавки. Искоса наблюдаю за лейтенантом, который тоже пристроился неподалеку от костра. Из нашего котла он не ест, видимо брезгует. Питается сухим пайком и хлебом, захваченным с корабля. Но за чаем в конце ужина все же подходит. «Следовательно, — делаю я глубокое умозаключение, — не брезгует он нашей пищей. Просто макароны с тушенкой не любит».
Ужин закончился, и осталось самое сложное (в особенности для меня). Нужно было так устроить народ на ночлег, чтобы наутро никто не проснулся простуженным. Место для сна почти готово, и выделенные в мое распоряжение сослуживцы помогают мне в организации достойного лежбища. Прежде всего мы раскладываем лапник таким образом, чтобы он лежал как бы поперек относительно лежащего на нем человека. Делается это для того, чтобы во время сна человек не растолкал ветки и не оказался на голой земле. Не смотрите, что апрель на дворе. В оврагах еще снег лежит! И земля еще толком не прогрелась. Лапника кладем много, не менее чем полметра. Во-первых, лежать мягче, а во-вторых, он ведь к утру примнется. Далее следует пристроить брезентовый навес. Его мы закрепляем весьма своеобразно. Один край полотнища накрепко прибиваем к земле, используя для этого специальные согнутые еще на корабле железные рогульки. Другой край укрепляем на толстых полутораметровых стойках. Таким образом, получаем косой навес, открытый лишь с одной стороны. Закончив с навесом, дружно беремся за устройство ночных костров.
Руки и ноги предательски дрожат, и в глазах у меня резво прыгают красноватые точки — устал безмерно. Но без должного построения системы ночного обогрева нечего и думать о том, чтобы должным образом выспаться. Нас двадцать два человека, включая лейтенанта, и по правилам лесной ночевки, длина костра должна быть не менее восьми метров. Сами понимаете, отыскать бревна такой внушительной длины просто не реально. Поэтому после недолгого размышления решаю зажечь только два костра у правой и левой стойки навеса. И дров меньше уйдет, и следить за ними будет нетрудно. Перед тем как укладываться спать, провожу последний инструктаж.
— Шинели всем снять, — командую я, своими действиями подавая всем пример. — Ложиться головой в глухой угол, а ногами к костру. Ложиться надо по очереди. Стелите шинели на лапник и ложитесь на одну ее половину. Другой укрываетесь. Вот так. И не забудьте снять сапоги, а то завтра идти не сможете. И плотнее друг к другу прижимайтесь, не стесняйтесь. Чай, не красны девицы!
Лейтенант молчит, и только красный огонек его сигареты то и дело вспыхивает неподалеку от костра. Но нам уже не до него. Коли назначен он за нами смотреть, то пусть и смотрит, а мы скорее в «коечку». Проверив, как все улеглись, мы с Савотиным тоже ложимся, причем так же, как и шли во время марша. Он укладывается с одного края лежбища, а я — с другого. Позиция для нас не самая лучшая, в серединке гораздо теплее, но у нас тоже есть некоторое преимущество. Костры греют наши обмотанные портянками ступни гораздо лучше, нежели всем остальным. Короче говоря, у каждого есть свой источник тепла. Поставленный на ночь дневальный уже вовсю хрустит сухим валежником, и желтые колеблющиеся блики хаотически пробегают по выцветшему полотну брезента. Прикрываю глаза и тут же, словно разбуженный каким-то звуком, открываю их вновь.
