Возможно, Королев злился и атаковал Воскресенского особенно упорно именно потому, что и сам понимал, что Леня-Воскрес прав. Но заместитель по испытаниям отбил все эти атаки Главного. Разговоры по душам тоже не помогли. В 1964 году Воскресенский подает в отставку, и Королев принимает ее. Это была огромная потеря для ОКБ. Формально он числился консультантом, но это уже не тот Воскресенский, который был так нужен Королеву...
16 декабря 1965 года Леонид Александрович ходил с Еленой Владимировной на концерт, был очень весел, острил. Умер за ужином мгновенно от кровоизлияния в мозг.
Хоронили Леонида Александровича на Новодевичьем кладбище. Рассказывают, что Королев плакал и слез не стыдился. Кто-то вспомнил грустную шутку Воскресенского: «Никогда не жалейте денег на похоронные венки. Эти деньги вы даете взаймы».
Жить Королеву оставалось меньше месяца...
Сотни раз, обрастая все новыми деталями и подробностями, пересказывалась и публиковалась знаменитая история о лунном грунте, робких астрономах и решительном Главном конструкторе. В течение многочасового совещания Королев никак не мог добиться ответа специалистов на простой и ясный вопрос: Луна твердая или покрыта толстым слоем пыли, в которой космический аппарат может утонуть, как в болоте?
Было сказано очень много слов, но ответа не было. Тогда Королев встал и сказал:
– Итак, товарищи, давайте исходить из того, что Луна твердая?
– Но кто может поручиться? Кто такую ответственность на себя возьмет?
– Ах, вы об этом... – поморщился Сергей Павлович. – Я возьму.
Он вырвал из блокнота листок бумаги и размашисто написал: «Луна твердая. С. Королев».
Если это и легенда – а жизнь и труд Главного конструктора, особенно в последние годы его жизни, обрастали множеством легенд, то она очень похожа на правду: характер здесь отражен точно. Абсолютно достоверно лишь то, что Королеву действительно очень хотелось узнать, какая она, Луна: твердая или зыбучая?
В декабре 1961 года несколько известных наших астрономов получают личное приглашение президента Академии наук СССР Келдыша на совещание. Если бы пригласил Королев, вряд ли кто-нибудь приехал: никто секретного Королева не знал. Приехали А.Г.Масевич, Д.Я.Мартынов, Ю.Н.Липский, М.М.Кобрин, старейшина наших астрономов А.А.Михайлов из Пулкова, Н.П.Барабашов из Харькова, B.C.Троицкий из Горького. Келдыша не было. Встречу проводил Королев.
– Нам предстоит посадить наши космические аппараты на Луну, и вы понимаете, что нам нужно знать свойства лунного грунта, а никаких данных от астрономов мы не имеем, – сказал Сергей Павлович.
Началось тягучее обсуждение.
– Очевидно, Луна твердая...
– Да, но Томас Голд утверждает, что слой пыли имеет большую толщину...
– Как будто это подтверждают и денситометрические измерения Копала...
Возможно, здесь Королев и написал свою легендарную записку...
Через два месяца Сергей Павлович приглашает астрономов к себе в ОКБ, показывает гагаринский корабль, рассказывает о ближайших перспективах исследования планет. На этот раз разговор получился более предметный. К этому времени с помощью метода дискретных радиоисточников ученым из Радиофизического института в Горьком (НИРФИ) удалось получить и осмыслить некоторые данные о лунной поверхности, ее плотности, пористости, раздробленности, температуре.
– Наиболее вероятно, – сказал руководитель нижегородцев Всеволод Сергеевич Троицкий, – что Луна покрыта довольно прочной пористой породой типа базальта, слегка припорошенной пылью. Ваш аппарат и человек не провалятся и не утонут...
Королев тут же заключает договор с НИРФИ. Согласно этому документу, все работы должны быть завершены к концу 1966 года. Феоктистов недоволен: «Когда они представят свой отчет, мы уже обследуем Луну вдоль и поперек». Но Королев договор подписывает, и с конца 1963 года Троицкий разворачивает в Крыму на Карадаге свои работы.
Мягкой посадкой на Луну, с которой Королев связывает свои планы на будущее, он начинает заниматься уже тогда, когда только отрабатывается – со многими неудачами – старт с промежуточной орбиты. Лишь «Луне-4» в начале апреля 1963 года удается уйти с орбиты спутника к Луне, но в Луну и она не попадает: пролетает в 8500 километрах в стороне. Почти целый год Королев к лунной программе не возвращается, затем предпринимает несколько «пристрелочных» попыток запустить уже новые автоматические станции, предназначенные для мягкой посадки. Как и прежние, они должны стартовать на орбиту искусственного спутника Земли, с нее разгоняться, чтобы преодолеть притяжение нашей планеты, затем тормозиться у Луны, а перед самым ударом на автомате должен надуваться большой «мячик», внутри которого и упрятана вся аппаратура. Поскакав по Луне, «мячик» в конце концов успокаивается, опадает, вылезают антенны, включаются телекамеры. Техника совершенно в духе Королева: точнейший радиовысотомер прекрасно соседствует с «Ванькой-встанькой», как называли проектанты прыгающий «мячик» с аппаратурой, который из-за смещения центра тяжести действительно походил на старинную русскую игрушку.
Старты 1964 года по программе Е-6 закончились неудачно. Точнее, не закончились, а начались: автоматы не долетали до Луны.
Сергей Павлович целиком поглощен «Восходом-2», когда выясняется, что в середине марта 1965 года есть очень подходящее «окно» для запуска лунника, и аппарат, в принципе, готов. Королеву эта лишняя головная боль уж совсем ни к чему. «Тут еще вклинилась работа по попытке мягкой посадки на Л. – это наша старая тема, как ты знаешь, – пишет Сергей Павлович Нине Ивановне 27 февраля 1965 года, – она долго была отложена, а тут в марте (именно сейчас?!) самое удобное время сработать.
Я не думаю, чтобы получилось что-то хорошее, но начальство и мои все товарищи настаивают на том, чтобы эта работа тоже шла. Я, правда, ей совсем не занимаюсь, но, видимо, сейчас тоже придется, так что работы хватает».
Какие странные «некоролевские» ноты в этом письме. Не помню, чтобы еще где-нибудь так отчетливо звучало неверие в успех: «Не думаю, чтобы получилось что-то хорошее». Он явно сожалеет о том, что ему «придется заниматься» лунником. Письмо усталого человека.
7 марта опять сомнения: «...12-го будет в сторону Л., конечно, очередная попытка, и как-то она пройдет?!»
Лунник выходит 12 марта на орбиту, но сходить с нее не хочет, превращается в спутник. Уже по заведенной традиции врать во время неудач его нарекают в газетах «Космосом-60». «12-го снова неудача и опять по линии Коли252 и его партнеров. А начало было очень хорошим. Какая же это беда нас преследует уже 3-й раз. А сколько было вложено труда!» – пишет Королев жене 14 марта.
Майское «окно» для Луны Сергею Павловичу не нравится: затевать старт на День Победы, а тут еще космодром награжден орденом Ленина, гулянье идет на полную катушку, и вдруг лунник какой-то надо пускать. Но пустили и в Луну попали. Именно попали, а не сели: аппарат разбился о скалы лунного Моря Облаков.
Через месяц Королев снова приехал на космодром, чтобы попробовать еще раз. Он очень устал, но бодрился, писал Нине Ивановне: «Здесь у меня все идет нормально, по графику, даже жара и та по графику: было 36°, вчера 37°, а сегодня обещают +40° в тени. Как говорится, „в среднем“ я переношу этот тепловой заряд довольно хорошо». Хуже он перенес сообщение, что не прошла коррекция орбиты и автомат пролетел в 160 тысячах километров от Луны. Окрестить его очередным «Космосом» трудно: это не спутник. Так в справочных таблицах появилась «Луна-6».
Настроение у всех было очень мрачное. Ребята в ОКБ немного повеселели, лишь когда в июле «Зонд-3» передал на Землю 25 фотографий обратной стороны Луны. А потом опять неудача: стартовавшая 4 октября, в счастливый день запуска первого спутника (и две копеечки по копеечке лежали в кармане пиджака на счастье, и пальто драповое, счастливое, одевал на старт), «Луна-7» через три дня разбилась в Океане Бурь западнее кратера Кеплера.
Последний раз я виделся с Сергеем Павловичем в первых числах декабря 1965 года в его рабочем кабинете в Подлипках. На небольшом круглом, если память мне не изменяет, столике лежал кусок толстого плексигласа в половину газетного листа величиной, на котором хаотично были разбросаны и как-то хитро закреплены темные, похожие на шлак камни. Сбоку красовалась фантастическая табличка: «Лунные породы». Это были лабораторные образцы, синтезированные на основании теоретических разработок радиоастрономов и геофизиков. Я, конечно, заинтересовался, и разговор пошел о предстоящем вскоре запуске «Луны-8».
Сейчас, вспоминая все наши встречи, я понимаю, что никогда Королев не говорил со мной так взволнованно, так откровенно. Я не могу ручаться за точность слов, потому что бывают моменты, когда достать блокнот или включить магнитофон оскорбительно для собеседника. Есть журналисты – и я не осуждаю их, которые фотографируют, скажем, мать, рыдающую над убитым сыном. Я не могу. Вот и записывать за Королевым я не мог тогда: этот замкнутый, редко пускающий кого-нибудь к себе в душу человек доверился мне в те минуты, перестав видеть во мне журналиста. Несколько мгновений мы были вместе.
