– Какие обязанности будут у тебя – просветись у старшины. Он знает все тонкости этого дела. Ну, а всё другое будешь сам на ходу соображать. Завтра вступишь в новую должность. Старшина приведет твой внешний вид в порядок. Сергей Курдюмов с этого дня стал моим постоянным спутником. Ординарец в разведке – это не денщик у командира полка. Ординарец – это тот же разведчик, сообразительный и решительный, правая рука офицера, важное лицо во взводе, только в солдатском звании. Ему не нужно чистить сапоги своего начальника, в разведке это не принято. Мы ходили в нечищеных сапогах. Я его воспитанием не занимаюсь, но старшина ему иногда выговаривает. Старшина, как тот церковный дьяк – пожурит, погладит по волосам шершавой рукой: а, племянничек пришел! Крестный отец сегодня баньку топит. Велел за тобой послать. Сегодня офицеры и наша компания будут париться.

– А ты что, не мог с ребятами капитану передать?

– Никак нельзя! Понимать надо! Чего не положено, ребятам не надо знать. Чтобы лишних разговоров не было. Для них баня будет потом, когда в снабжении белье получим.

– Ты, Валеев, вечно что-то темнишь. Что тут особенного? На всех сразу белье не дают. Ладно, иди к старшине, он велел тебя к нему послать. Так прошел еще один день зимы.

* * *

– курсивом выделен зачеркнутый текст

Глава 40 Подготовка к ночному поиску

Текст главы набирал SSS Сергей@mail.ru

30.11.1981

30.09.1983 (правка)

Январь 1944

– – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - -

Первый выход на передовую. Обрыв перед Бондарями. Подготовка к ночному

поиску. Наступление. Взятие траншеи левее обрыва и выход к Бондарям.

- – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - -

3 января 1944 года.

Первый выход на передовую

На следующий день мы с Рязанцевым отправились на передовую. Пройдя мимо полкового НП, где я провел первую ночь, мы свернули вправо и пошли (побежали) по узкой тропе к неширокой полосе леса, расположенной у края обрыва. Там, не доходя (нескольких) десятка метров, проходила передняя линия обороны стрелковой роты.

Не успели мы сделать и десятка шагов, как по тропе с нарастающим (визгом) гулом ударили немецкие снаряды. Ложиться в снег и ждать пока прекратится обстрел (огонь) было бесполезно. Так можно пролежать и дождаться снаряда (на открытом месте целый день). А куда деваться? Свернуть в сторону и бежать по глубокому снегу (долго не пробежишь). Заранее никогда не знаешь где ударит снаряд. Под разрыв снаряда можешь угодить в любом месте. Одно спасение, не сбегая с тропы прибавить шагу (и рывком) добраться до ротной траншеи (Мысли работают мгновенно). Повел глазом вправо и влево, оценил где ложатся разрывы снарядов и решение готово. Хватая ртом воздух, мы добежали до ротной траншеи и скатились на дно. Думали, что на дне траншеи в укрытии будет тише. А тут еще хуже. (Немец бил вдоль всей траншеи). Комья мерзлой земли летели повсюду. Снег и осколки брызгали кругом. Солдат стрелков в траншее не было. Солдаты народ проворный (смышленый), вырыли под мерзлым грунтом в передней стенке норы и залезли туда (каждый для себя лазейку и спрятались туда. Как хочешь её назови, нора, подбрустверное укрытие Копали солдаты для каждый для себя) траншее. Куда ни ткнись, все норы заняты. В глубине их солдатские (спины и) ноги торчат. Траншея стала широкая. Двое, не прижимаясь к стенкам, могут свободно пройти. Скаты траншеи во многих местах обрушены. Куда тут деваться, когда немец бьет беспрерывно. Разрывы следуют то сзади, то спереди. (Вдоль траншей летит) мерзлая земля. Каждый десятый (разрывов с недолетом и перелетом один, два) снаряд залетает в траншею. Вот он вскинулся там. Попробуй (сунься туда) теперь угадай где ударит следующий. – Ну Федь! И завел ты меня! Может где в другом месте потише? – Тут везде одинаков. – Давай… по траншее (куда-нибудь в кpaй) – Пойдем левый край, там траншея подходит ближе к обрыву. Мы делаем перебежку до самого конца траншеи влево. Тут действительно тихо. Дальше за деревьями находится прогалок, за прогалком на опушке леса немцы сидят. – У них там что, траншея, окопы или дзоты? – Что там не знаю, а из пулеметов все время бьет. – Видно боятся? (Чего-то немцы боятся?-А чего им бояться? У нас в ротах по пятнадцать) двадцать человек. – Ну знаешь! Они этого не знают и могут думать всякое, другое. (Может боятся что мы здесь готовим неожиданный удар) Мы сидим в самом конце траншеи. Немцы пускают изредка снаряды. Я прикрываю локтем лицо и глаза. (Немцы и сюда изредка пускают один, два снаряда. При каждом близком взрыве, я прикрываю локтем лицо и глаза) 2. Потом, когда они переносят огонь (куда то) в сторону, я ложусь грудью на бруствер, подымаю бинокль и смотрю на немецкие позиции (слева). Перед бруствером траншеи лежит не широкая полоса снежного поля. Мы выползаем с Рязанцевым на нее. Нам нужно заглянуть (взглянуть) вниз с обрыва и посмотреть что представляет собой передний (крутой) скат. Можно ли здесь спуститься ночью в открытое поле, лежащее внизу (под обрывом), там расположены немецкие блиндажи и стрелковые ячейки (передний край). Снежное поле представляет собой низину (где из-под земли сочится вода. Потому что). Немецкие землянки врыты только наполовину, накаты и стенки землянок (на метр) торчат над поверхностью земли. Снежное поле тянется дальше и несколько повышается в конце. На фоне темной опушки леса виден разбитый сарай и две, три обгоревшие голые трубы, печи и это деревня Бондари. Слева в стороне от Бондарей проходит (находится) большак, он лежит под снегом, и с обрыва его не видно. Но на карте он есть. Я еще раз (вытянув шею) заглядываю вниз (под обрыв). Кое-где из-под снега торчат изогнутые корни деревьев. В это время по краю обрыва ударили немецкие снаряды. Разрывы ложатся близко от нас. Мы тыкаем головы в снег (лежим на краю обрыва, уткнувши головы в снег. И от каждого нового удара дергаемся и прижимаемся к земле) Когда вот так попадаешь род обстрел, то каждый раз говоришь сам себе. – Ну все! Еще один снаряд, и от тебя останется мокрое место. А удары снова и снова сыпятся у самых ног, Ну все! Вот теперь:конец! Но гул подлетающих снарядов внезапно утихает, тело расслабляется, вроде можно и передохнуть. Кажется жив? – спрашиваешь сам себя. На этот раз пронесло! – решаю я и пытаюсь сообразить, что делать дальше. – Хватит лежать! Пошли капитан! – торопит меня Рязанцев. – А то не успеем! Накроет опять! – Куда не успеем? Под снаряды попасть? Они могут накрыть нас и здесь и там в траншее, и по дороге в овраг. – Пока в стрельбе перерыв, успеем проскочить! – настаивал он. Первый выход на передовую, мы совершили втроем. С нами был ординарец Серега Курдюмов. (Я отдал Сереге бинокль… развязать мешок, сует туда бинокль и затягивает шнурок). Мы с Рязанцевым одеты в полушубки. Поверх них чистые маскхалаты. У Сергея под маскхалатом надета солдатская шинель и ватная стеганка. Маскхалат представлял собой белую ситцевую рубаху со шнурком внизу и такие же белые на шнурке и широкие до пят шаровары. Сергея на плече висит автомат, обмотанный чистыми бинтами, и на спине под рубахой вещмешок (как у горбатого горб. Мы с Рязанцевым перед выходом на передовую автоматов с собой не брали, у нас на ремне под маскхалатом пистолеты. Мы полежали еще немного. Потом встали и не торопясь пошли назад). – Ну ладно, пошли! – медленно поднимаемся на ноги, идем обратно по тропе. (Когда попадаешь под хороший обстрел, одиночные снаряды вдоль тропы не страшны. Они действуют на нервы но от них не дрыгаешся, даже от близкого и хлесткого удара. На тропе каждый божий день убивало и ранило снующих туда и сюда солдат. Мы идем по тропе, завязав шапки ушанки вверх). Нужно все время прислушиваться. 3. и следить за гулом снарядов (за разрывами, чтобы не попасть под беглый обстрел на тропе). Одиночные разрывы (они), как правило, вскидываются далеко друг от друга. По гулу летящих снарядов на ходу определяешь куда они упадут (какие летят). Бьют дальнобойные (или батареи стоящие вблизи от передовой. Дальнобойные шире разбрасывают по сторонам свои снаряды). Мы возвращаемся (к себе) в овраг. Здесь стоит наша палатка. Здесь тоже иногда рвутся снаряды, но они ложатся вразброд. Вдарит один где-нибудь по краю оврага, палатка от удара вздрогнет, рванется под напором ударной волны, завизжат осколки, а нам ничего. Мы во время обстрела лежим в глубине, на боку. Дно палатки заглубили на метр в землю. Если снаряд разорвется рядом, осколки порвут палатку и пойдут над нами поверху, не задев никого. Это не раз проверено. У нас нет накатов над головой. Но снаряд может попасть (попадет в яму) и в углубление, где мы лежим (на хвойной подстилке, то он разорвет нас на куски. Палатка стоит в овраге третий день. Немец бьет по оврагу ежедневно. Но ни одной дыры в палатке нет.) – Ну что скажешь Федя? Где будем брать языка? – Оборона полка висит над обрывом. Другого места для поиска нет. В это время из штаба полка прибежал связной. Меня вызывают туда по срочному делу. Начальник штаба, увидев меня сказал, не здороваясь: – Командир полка интересуется. Когда ты с разведчиками пойдешь на передовую в роты. – Когда? – Вот именно, когда? – Я сейчас только что от туда! А, что он собственно хочет от меня? Зачем я с разведчиками туда должен идти (ходить)? Что они должны делать в (стрелковой) роте? – Как что? – Вот именно, что? Сидеть под огнем и солдат сторожить? Мы с Рязанцевым были сегодня в траншее. Бьет, головы не поднимешь. Никак не пойму, что хочет от меня командир полка? – Он сказал что офицеры штаба должны бывать в стрелковых ротах. – И что же я там должен делать? (Дежурить там?) Мы с Рязанцевым были там. – Не дежурить, а бывать ежедневно. – Из офицеров штаба полка в ротах бываю (только) я. Если он хочет, чтобы я там сидел – пишите приказ. Только делами разведки я не буду заниматься (в это время. Этот пункт в приказе по полку должен быть отражен). – Ладно! иди к себе! Я с командиром полка сам поговорю. Я смотрю на карту и вспоминаю свой первый выход. На переднем крае перед нашей траншеей находится не широкая полоса старых хвойных деревьев. Она (оставлена людьми)… по самому краю крутого обрыва. За обрывом внизу лежит снежное поле, там немецкие землянки, пулеметные гнезда и рубленные блиндажи. Полоса деревьев загораживает нам обзор обороны противника. Здесь растут высокие мощные ели. Они своими корнями удерживают край обрыва (от разрушения. Выруби деревья, корни сгниют и крутой обрыв сползет на паханое поле). Под обрывом проходит речушка. Зимой ее не видно, она засыпана снегом. (здесь вероятно находится заливной луг. Люди сберегли от вырубки эту зеленую гряду старых деревьев. Она, наверное, и сейчас удерживает гряду от сползания вниз.) 4. В Белоруссии (вообще) не много (просторных полей и) пахотной земля. Местность повсюду (сильно) пересеченная. Там отдельная роща, здесь кусты и высота, дальше овраг, снова бугор, ручей и болото. Выбьют наши немца с одного бугра, он перешел (перебежит) через болото и закрепился на другом (опять на) бугре. Так и воюем с бугра на бугор. Немцы везде на буграх, а мы снова (опять) торчим в низине. Часть деревьев по краю обрыва наши солдаты успели свалить. Некоторые деревья пострадали от фугасных снарядов и тоже завалились. Но обрубить сучья солдаты не успели. Как только деревья стали валиться, немцы открыли бешеный огонь. Котлованы для землянок были отрыты, а накаты не были возведены. Вот и нарыли себе солдаты норы и лазы. Копать траншею среди завала и корней деревьев трудно. Сидеть в открытых окопах вблизи стволов деревьев во время обстрелов тоже опасно. Ударит снаряд (по сучьям или в ствол дерева) по стволу и все осколки веером разлетаются вниз. Вот почему наша передняя траншея (была отрыта на открытом месте) проходит на некотором расстоянии от полосы деревьев. Не успели славяне при подходе к рубежу закопаться в землю, как немец обрушил на них всю мощь своих батарей. Он бил, не считая (и не жалея) снарядов. Края вертикальных стенок траншеи быстро сползли. Траншея теперь походила на широкую канаву. (на каждую роту из двадцати солдат были отрыты землянки. Перекрытия над ними не то по лени, не то из-за обстрелов/отсутствия леса поставили из жердей. При прямом попадании жерди не спасли бы людей. Весь расчет был на то, что русский солдат проявит смекалку. Солдаты быстро сообразили как и куда нужно прятаться во время обстрелов, вот они себе и отрыли норы под мерзлым грунтом) Метр промерзшей, звенящей как цемент, земли выдерживал над головой любой силы удары. (Зайдешь в траншею, а из-под земли в передней стене темнеют разного вида лазы и норы. Как гнезда ласточек в обрыве у реки. Солдат уткнется туда и из-под земли видны поджатые ноги и согнутые спины) Бывали случаи, остановится кто в траншее, глянет вперед, назад, вроде нет никого. Расставит ноги, расстегнет ширинку, а из-под земли тут же сыпятся ругательства. "Ты что, совсем ошалел? – Куда льешь (стерва)? Не видишь человеку в лицо брызги летят. Внизу щелкает затвор и обидчик шарахается в сторону. Дай бог пронесет! – думает пни дежурный телефонист, когда немец особенно усердно принимается обрабатывать наш передний край. Телефонист и молодой лейтенант командир стрелковой роты во время обстрелов находятся в землянке В землянке перекрытие жидкое, в один слой жердочек и земли. Можно было очистить от сучьев поваленные деревья, распилить на бревна и накатать их (поверх землянок). Но в завалы никто лезть не хочет. (Каждый из солдат имеет свое подземное укрытие. На лошаденке впряженной в сани бревна. Таскать из тыла сырые бревна никто не хотел. Так и остались телефонист и лейтенант сидеть в землянке под слоем тонких жердочек.) Снаряды на передовой носились по разному (поводу) в разное время и разного Калибра. Видать нервы у немцев шалили, боялись что мы вот-вот перейдем в наступление. И они с перепуга открывали бешеный огонь (по нашим позициям из немецких тылов начинала бить дальнобойная артиллерия). 5. (немцы били остервенело и по несколько часов подряд). Чего-то они страшно боялись. Вон наши! Не то чтоб из пушек, из винтовок никогда не стреляли. Немцы кончают бить и кругом наступает мертвая тишина. Вроде все убиты. А поди сунься! Немцы знали что мы будем сидеть и молчать. Вот этого самого молчания они и боялись. Помню осень сорок первого. Немцы тогда были (cовeршенно) другие. Вели себя солидно, с достоинством, так сказать. Не то что эти вшивые. И ни какой такой пальбы с перепугу и трескотни (вот так как сейчас) попусту у них (тогда) не было. В субботний день с обеда они прекращали (вообще) воевать. Играли в футбол, запускали фокстроты, танго на полную громкость, чтобы и нам было слыхать. В воскресение весь день отдыхали, мылись, брились, чесались, письма нахауэе писали. А утром в понедельник, поковыряв в зубах, (после сытной) ноль в ноль пускали на нас авиацию и били по нашим, позициям из артиллерии. Немецкая пехота ждала своего часа пока в нашей обороне не будет сделан прорыв. И тогда их инфантерия залезала в машины и следовала по дороге за танками. А что делается сейчас? На что похожи стали доблестные солдаты фюрера (в сорок четвертом году)? Никакого тебе танго и приятной легкой музыки. Ни суббот, ни воскресений, сплошная стрельба с рассвета до темна. Одно громыхание и дрожание за собственную шкуру. Малейшее движение у нас (с нашей стороны) и тут же несколько залпов на всякий (пожарный) случай с ихней стороны. Три дня ушло на приведение разведчиков в воинский вид и хозяйства в порядок. Теперь нам еще раз предстояло подобраться к обрыву и заглянуть за его край. Нам нужно знать что делается там внизу. Нам вероятно придется спуститься с обрыва и провести ночной поиск с целью захвата языка. НП командира полка, где я дежурил первую ночь, располагалось на полпути к переднему краю. Из него немцев не было видно. Из него можно было только передать, (если не перебита связь) что немцы по кустам обходят нашу пехоту и что наша пехота вот-вот драпанет (из передней траншеи). Такие случаи на фронте нередко бывали. Нам для ведения разведки нужен был хороший обзор. Разведчики не боятся, что немцы зайдут (по кустам) им в тыл. Одиночная подготовка разведчика была выше любого солдата пехотинца, не говоря о немцах. Если немцы (по ровному полю) зайдут нам в тыл, то им от туда живыми не выбраться. Окопаться в мерзлой земле они быстро не сумеют, полежат на снегу, постреляют, обморозят коленки, руки и уши, и уберутся к себе назад. (Наши сидят в окопах в земле, а немцы будут лежать поверх земли на снегу. В этом наше преимущество. Из узкой щели солдата быстро не выкуришь. А окопы, даже с применением взрывчатки за сутки не откопать. Метровую толщину мерзлой земли даже взрывчаткой не просто взять. Так что немцы могут только порхать по поверхности земли. И полежать в снегу часа два от силы.) Сегодня нам с Рязанцевым опять предстоит отправиться на передовую. Мы должны выбрать, удобное место, откуда можно все видеть и наблюдать. Одно дело по карте пальцем водить, а другое самому практически на местности своими глазами все решить (посмотреть все как следует, оценить и разобраться. – Ну что, Сергей1 Собирайся! На передовую надо идти (топать)! 6. – Я, товарищ гвардии капитан, давно к этому готов. Меня старшина заранее проинструктировал и всем необходимым снабдил. Я только вашего указания жду. Гранаты есть, диски патронами набиты, перевязочных пакета по четыре на брата, спирта немного для дезинфекции и прижигания ран, хлеб, сало, махорка из расчета на три дня. – Я смотрю, Сергей, ты в новых валенках щеголяешь? Старшина приодел? – Старшина выдал новые, что надо! Мы присели, перед выходом покурили. (Каждый раз при входе в зону обстрела все мы по своему молча переживаем свои надежды и сомнения/этот момент). – Ну ладно, пошли!- говорю я, и мы вылезаем из палатки и идем вдоль оврага. (потом) Не торопясь поднимаемся наверх, сворачиваем на тропу и идем по открытому полю. Здесь наверху холодный встречный ветер и мелкий снег ударяет в лицо. По твердой тропе бежит сыпучая пыль, под ногами скрипит налет колючего снега. (Из темноты палатки сразу на яркий свет в открытое поле, где), Небо и снег слепят (и режут с непривычки) глаза. На нас надеты белые маскхалаты, от них как от снега слепящая белизна. Мы натягиваем на головы откидные белые капюшоны и, не торопясь, шагаем по узкой тропе. Поравнявшись с полковым НП, я замедляю шаг и показываю варежкой в сторону снежной кибитки Оборачиваюсь и смотрю на Сергея. Он улыбается и качает головой. Помню, мол, как я здесь втирал всем очки (на счет полковой разведки). Узкая, притоптанная солдатскими ногами тропа пересекает снежное поле. Там впереди она свернет у одинокого куста, и обойдя бугорок, нырнет в стрелковую траншею. Если на снежное поле смотреть с высоты, то увидишь откуда и куда идут солдатские тропы. Здесь на снегу написано как на ладони. Мы пересекаем открытое поле и ускоряем свой шаг. До солдатской траншеи еще далеко, а в воздухе уже слышна шуршание снарядов. Через некоторое время 'до нас доходят приглушенные раскаты орудийных выстрелов. Мгновение и прикидываешь куда они полетят, где можно укрыться или упасть. Эти секунды до разрывов за многие годы привычно проверены. (В горле ком, по спине бегут мурашки, слышатся удары собственного сердца). Мы продолжаем трусцой бежать по тропе, а в десятке метров уже вскидывается земля (от первых разрывов поднимается снежная пыль, звук, пролетают осколки). Смотришь на брызги снежной пыли и (земли) и невольно замедляешь шаг в ожидании, что новый снаряд разорвется у тебя в ногах (или близко сбоку). Но вот на миг на тропе пропадают разрывы, мы срываемся сразу с места и кидаемся перебежкой вперед. В этот момент уже не замечаешь ничего вокруг. (Поставь вагон на колючей проволоки на твоем пути, и ты залетишь в него с разбега. Я много раз ловил себя на этой мысли). Нужно скорей добежать до солдатской траншеи. Какой там пейзаж и зимние картины! Тут только успевай ногами шевели (быстро работай. Все исчезает перед глазами когда кругом тебя летит мерзлая земля и рвутся снаряды). "Ты видел где поворот тропы за кустом?" Спроси любого, кто под обстрелом бежал на передок. Он будет странно удивлен этому вопросу. У человека первая мысль поскорей добежать до укрытия. Траншея, это тебе не открытое поле! Спрыгнул в траншею и можно дух перевести 7. (Надеешься что в траншее м будешь в безопасном месте. Но это не так. Здесь тоже громыхают и рвутся снаряды и мины. Напряжение и чувство опасности не пропадает). В середине траншеи рвутся снаряды. Вскинулся один и сейчас вслед за ним на подлете другой (еще десяток). И здесь деваться некуда. Это кажется, что в траншее их рвется меньше. От прямого попадания и здесь не спасешься. Где ускоренным шагом, а где почти бегом, мы проходим траншею до самого конца. Здесь снаряды падают реже. За изгибом траншеи сидят несколько солдат. Они дымят махоркой и поглядывают на нас. – Здорово братцы славяне! Как жизнь у вас тут идеть? – здоровается Сергей, нарочно искажая слово "Идет". – Здорово-здорово! А вы кто такие? – Мы оттудова! Хенде Хох понимаешь ферштейн? – и Сергей показывает в сторону немцев. Ни каких тебе тут паролей пропусков и отзывов (никто не говорит). – Ладно не смеши! Сразу видать свои! Мы присаживаемся (в траншее) и я спрашиваю солдат: – Немцы бьют сюда? – Да нет! Здесь жить можно! Вроде вторую неделю здесь сидим. Пока никого (из нас) не задело! Как прислали нас сюды четверых, так и сидим. Ни одного бог дал ни ранило, ни убило! Полдня мы провели на правом фланге полка, перекурили у ротной землянки, поговорили с командиром роты и пошли по траншее влево. Если на правом фланге в конце траншеи солдаты сидели открыто, то здесь на левом немецкие позиции были гораздо ближе. Солдаты переходили с места на место пригнутыми и угрюмыми, часто озирались и прятались под мерзлый грунт. – (Почему вы тут все) Чего вы все тут гнетесь, чего-то боитесь? – спросил я одного. – Щас вы тут, а потом вас нету. Вам чего Взяли и ушли – А нам нужно сидеть и терпеть обстрелы. Чуть (движение) заметит – открывает стрельбу. Спину разогнуть не дает. Чуть шевельнулся – с десяток снарядов пускает. – А что? Из винтовок тоже стреляет? – Стреляет из пулеметов, а из винтовок не бьет. У них здесь в саженях ста землянка в низине. Иногда они появляться около нее. Ночью из автоматов стреляют. Перед утром уйдут и целый день тихо. А потом опять автоматная стрельба. Значит пришли. -А где эта землянка находиться? -А вон на краю тех кустов. Канаву перейдешь, и сразу видать там будет. Я достаю из кармана коробку спичек, Вынимаю две спички и говорю солдату -На-ка головками вверх в снег воткни. Прицелься! По головкам наведи на землянку! Только сам не высовывайся! Солдат ставит спички и одним глазом прицеливается, отходит в сторону и говорит: – Валяй смотри! Я смотрю по створу спичек и говорю: – Давай Сергей в ротную землянку беги! Вызывай по телефону Сенько, пусть со своей группой сюда идет. Скажи, что с наступлением, темноты группа за передний край пойдет. Нужно пустую немецкую землянку занять. Пусть подготовит ребят и оружие. Мы подождем их здесь. Давай беги. Передашь по телефону и сразу сюда обратно. Серега убегает. Рязанцев смотрит за бруствер. Я присел в окопе на корточки и продолжаю разговор с солдатом. 8. – Говорят, вас немец здесь по кустам обошел? – Заходил один раз. – солдат привстал и показал мне варежкой в сторону кустов. – Вон до того снежного бугра доходил. Пострелял в нас с тылу и заметались славяне в траншее, думали что немец всех окружил. – А вы как же? Тоже драпанули? – Так получилось. Мы сразу не поняли, что он у нас в тылу. – Ну, а потом? – Потом сами вернулись. – А немец что? – Немец пострелял, пострелял и затих. Паника в роте была. Кто-то крикнул, что танки идут. Вот и струхнули. – Ну и что? Теперь всегда будет так? Немцы на бугор, а солдаты бегом из траншеи? – Это по первости было. А теперь (не знаю как) все будут сидеть. – Ну, а если танки пойдут? – А кто против танков с винтовками стоять будет? – Что? Опять драпанут? – А то как же! Об чем говорить? Удержи их попробуй! Это дело нашей артиллерии танки держать. А (они) артиллеристы хотят, чтобы мы их ружьями отбивали. Часа через два в траншее появился старший сержант Сенько со своей группой разведчиков. Я показал ему объект для захвата и поставил задачу. Федор Федрыч останется с вами и проведет операцию по захвату немецкого блиндажа. Сделать нужно все тихо. Как утверждает солдат, немцев в блиндаже сейчас нет. Займете блиндаж, организуете оборону. Из немецкой землянки днем не показываться. Пусть думают, что землянка пустая. Может они утром вернутся (наведаются) туда. Вот вам и язык. Надеюсь не промахнётесь. Ночью пришлю группу еще человек шесть (, пять), для прикрытия, а через пару дней все перекачюем туда. Мы с Серегой вернемся в овраг. До рассвета надо выспаться. Если будут у вас осложнения, доложите мне по телефону. Я сделал вид, что с землянкой дело решенное, пустяковое, что мне нужно выспаться, и что с задачей они сами справиться без меня. Ночью Рязанцев по телефону доложил, что немецкую землянку заняли без выстрела. -Это не землянка, а настоящий, рубленный блиндаж, перекрытие в четыре наката. Блиндаж с нарами, с соломой, с железной печкой и запасом дров, с деревянным полом, с толстой дощатой дверью на железных петлях, со стрелковыми ячейками кругом и с отхожим местом. Все сделано по правилам саперной немецкой науки, как надо. Я выставил охрану, а остальным отдыхать (ложиться спать). Утром немцы в блиндаж не явились (сюда не пойдут). Будем ждать следующего утра (ночи). Перед утром мы с Серегой перебрались в немецкий блиндаж. Прошли сутки. Немцы видно почувствовали, что в (ихнем) блиндаже кто-то есть. (Наши ребята днем ходить еще не пробовали. Но я подумал. Это не задача. Разведчики народ непоседливый, темноты дожидаться не станут. Махнут рукой и пойдут через открытое поле. Один пройдет, и другие пойдут. Когда немцы заметят, что мы в открытую ходим, снежная тропа уже пробита к блиндажу. 9. (Их окопы рядом в кустах. Стрелять из винтовок и пулеметов они побояться. Это для них самих опасно. Солдаты той и другой стороны не очень стремятся затевать перестрелку и получить в ответ пулеметный огонь с той стороны. Разумный немец понимает. Раз Иван сидит и молчит – лучше его не трогай. Так с первого дня между нами и немецкой инфантерией установилось полное понимание.) Мы знали, что немцы рядом в кустах. Солдаты их ходят сморкаются, надсадно кашляют (и от обжорства пердят). Нам слышен их приглушенный немецкий говор. Можем стрелять по (этим) звукам. Но я приказал не тревожить (не трогать их и не стрелять) немцев. (Они ценят наше молчание и постепенно привыкают к нашему соседству и сами молчат. А нам только этого и не хватает. Нам нужно все). Мы должны все видеть и слышать (все по возможности видеть и замечать). Мы до поры, до времени притаились (притихли и затаились, прикинулись простачками) ждем только случая, чтобы (нагадить им) схватить одного из них. Нам нужно взять языка. (Пусть привыкают!).

1 ... 287 288 289 290 291 292 293 294 295 ... 330

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ванька-ротный - Шумилин Ильич бесплатно.

Похожие на Ванька-ротный - Шумилин Ильич книги

Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев - Альтернативная история
Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко - Альтернативная история
Блокада. Книга 1. Охота на монстра - Кирилл Бенедиктов - Альтернативная история
Вторая жизнь Арсения Коренева - Геннадий Борисович Марченко - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания
Третий фланг. Фронтовики из будущего - Федор Вихрев - Альтернативная история
Второй фронт - Владимир Поселягин - Альтернативная история
Интендант третьего ранга - Анатолий Дроздов - Альтернативная история
Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Валерий Белоусов - Альтернативная история
«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го - Виктор Побережных - Альтернативная история
Крылья Тура. Командировка [2 том полностью] - Олег Языков - Альтернативная история

Оставить комментарий