– Да.
– Остров Табор вам подходит?
– Совершенно.
– Теперь, Айртон, выслушайте то, что я хочу напоследок сказать вам. Вы окажетесь здесь вдали от всякой иной земли, без всякой возможности общения с другим людьми. Чудеса редки: вам не убежать с этого островка, на котором оставит вас «Дункан». Вы будете один, но вы не будете затеряны, отрезаны от мира, как капитан Грант. Хоть вы не заслуживаете того, чтобы люди помнили о вас, но они все же будут о вас помнить. Я знаю, где найти вас, Айртон, и этого не забуду.
– Очень вам признателен, – просто ответил Айртон.
То были последние слова, которыми обменялись Гленарван и боцман.
Шлюпка уже стояла наготове, Айртон спустился в нее.
Джон Манглс заранее распорядился перевезти на остров несколько ящиков с консервами, одежду, инструменты, оружие, а также запас пороха и пуль. Таким образом, боцман получил возможность работать и, работая, переродиться. У него было все необходимое, даже книги.
Настал час расставания. Команда и пассажиры собрались на палубе. У многих сжималось сердце. Мэри Грант и Элен не могли скрыть своего волнения.
– Так это необходимо? – обратилась молодая женщина к мужу. – Необходимо покинуть здесь этого несчастного?
– Да, Элен, необходимо, – ответил Гленарван. – Это искупление!
В эту минуту шлюпка, по команде Джона Манглса, отвалила от борта. Айртон, как всегда невозмутимый, стоя, снял шляпу и с суровой важностью поклонился.
Гленарван, а за ним вся команда обнажили головы, точно у постели умирающего. Шлюпка все удалялась. Все на палубе молчали.
Когда шлюпка подошла к берегу, Айртон выскочил на песок, а шлюпка вернулась к яхте. Было четыре часа пополудни. С юта пассажиры видели, как боцман, скрестив на груди руки, неподвижно, словно статуя, стоял на прибрежной скале. Глаза его были устремлены на «Дункан».
– Отправляемся, сэр? – спросил Джон Манглс.
– Да, Джон, – ответил Гленарван; он был взволнован, но старался не показать этого.
– Вперед! – крикнул капитан механику.
Пар засвистел по трубам, винт закрутился, и в восемь часов последние вершины острова Табор скрылись в вечерней мгле.
Глава XXII
Последняя рассеянность Жака Паганеля
18 марта, через одиннадцать дней после того, как «Дункан» отплыл от острова Табор, показались берега Америки, а на следующий день яхта бросила якорь в бухте Талькагуано.
Она вернулась сюда после пятимесячного плавания, во время которого, строго придерживаясь тридцать седьмой параллели, обошла вокруг всего земного шара. Участники этой достопамятной, не имевшей прецедента в летописях Клуба путешественников экспедиции побывали в Чили, в пампасах, в Аргентинской республике, на Атлантическом океане, на островах Тристан-да Кунья, в Индийском океане, на Амстердамских островах, в Австралии, в Новой Зеландии, на острове Табор и в Тихом океане. И усилия участников этой экспедиции были не бесплодны: они возвращали родине моряков, потерпевших крушение на «Британии».
Ни один из отозвавшихся на призыв Гленарвана храбрых шотландцев не поплатился жизнью. Все они, живые и невредимые, возвращались в свою старую Шотландию. Эта экспедиция напоминала те битвы, которые в древней истории назывались «битвами без слез».
Пополнив свои запасы, «Дункан» двинулся вдоль берегов Патагонии и, обогнув мыс Горн, пошел по Атлантическому океану.
Ни одно путешествие не протекало более благоприятно. Яхта казалась доверху нагруженной счастьем. На борту больше не было тайн. Все было ясно, не исключая и нежных чувств Джона Манглса к Мэри Грант.
Впрочем, нет, было нечто и непонятное, и оно не давало покоя Мак-Наббсу. Почему Паганель всегда так герметически застегивал свои одежды и укутывался по самые уши в свое кашне? Майору не терпелось узнать, чем вызвана эта странная причуда.
Но надо сказать, что, несмотря на все расспросы, все намеки, все подозрения Мак-Наббса, Паганель так ни разу и не расстегнулся. Да, не расстегнулся даже и тогда, когда «Дункан» пересекал экватор и смола, которой были залиты пазы палубы, растопилась от пятидесятиградусного зноя.
– Он так рассеян, что воображает себя в Петербурге, – говорил майор, видя, как Паганель кутается в широчайший плащ, словно стоял такой холод, когда ртуть замерзает в термометре.
Наконец 9 мая, через пятьдесят три дня после выхода из бухты Талькагуано, Джон Манглс заметил маячные огни мыса Клир. Яхта вошла в канал св. Георга, прошла через Ирландское море и 10 мая была в заливе Клайд. В одиннадцать часов утра «Дункан» бросил якорь у Думбартона, а в два часа ночи его пассажиры, приветствуемые громким «ура» горцев, уже входили в Малькольмский замок.
Так, значит, было суждено, что Гарри Грант и его два товарища будут спасены, что Мэри Грант будет обвенчана с Джоном Манглсом в старинном соборе св. Мунго; суждено, что Роберт станет таким же бравым моряком, как Гарри Грант и Джон Манглс, а также и то, что он будет работать вместе с ними, при помощи Гленарвана, над осуществлением проекта капитана Гранта. Но было ли суждено Паганелю умереть холостяком? По-видимому, нет.
Действительно, наш ученый после всех своих героических подвигов не мог не стать знаменитым. Рассеянность его производила фурор в светском обществе Шотландии. Географа вырывали друг у друга, и он прямо-таки не был в состоянии побывать везде, куда его приглашали.
Тогда-то одна милейшая тридцатилетняя девица, не кто иная, как двоюродная сестра майора Мак-Наббса, особа несколько эксцентричная, но добрая и еще прелестная, влюбилась в чудака-географа и предложила ему руку и сердце. В руке этой был миллион, но это обходили молчанием.
Паганель далеко не был равнодушен к нежным чувствам, питаемым к нему мисс Арабеллой, однако высказаться он не решался.
Посредником между этими двумя сердцами, созданными друг для друга, явился майор. Он даже сказал Паганелю, что женитьба – это та «последняя рассеянность», которую географ мог бы себе еще позволить.
Но странно! Паганель в замешательстве никак не мог вымолвить решительного слова.
– Разве мисс Арабелла вам не нравится? – не раз спрашивал Мак-Наббс.
– Что вы, майор! Она очаровательна, – восклицал Паганель, – даже слишком очаровательна! И, признаться, я рад был бы, если б этого очарования в мисс Арабелле было поменьше. Мне бы хотелось найти в ней хоть один недостаток!
– Успокойтесь, – отвечал майор, – недостатки найдутся, и не один. У самой безупречной женщины есть свои недостатки. Итак, Паганель, это дело решенное?
– Не смею, – отвечал Паганель.
– Но скажите же, мой ученый друг, почему вы колеблетесь?
– Я недостоин мисс Арабеллы, – отвечал неизменно географ.
