«Может она уже успокоилась и вновь пребывает в напряжении, желая защитить сына… Кто ее знает эту Лизу… Сильная девица… Жаль не был знаком с ней при жизни… И самое интересное то, что другие бабы в Аду мне как-то безразличны…», — устало размышлял юноша, успевая наблюдать за загорелыми узниками, отстегиваемыми от второй и третьей цепи, но делая это чисто из любопытства.
Сейчас его главной мечтой было забиться в приготовленную для «Спящих» небольшую клетушку, попить, поесть, выпрямить лицо и отдохнуть, а дальше хоть трава не расти. Костлявый парень понимал, что его мечты выглядят мелковато и больше смахивают на простые животные радости, но иные варианты отсутствовали и задумываться о чем-то наперед в месте, где он не обладает прошлым, за которое можно зацепиться — бессмысленно. Поэтому мальчишка терпеливо стоял, мучаясь от безумной жары.
Скромный и осторожный Такеши тоже умудрился выделиться. Он поглядывал по сторонам, не теряя природного любопытства и дергаясь от гнусавых воплей сатиров, но как-то больше по привычке, а не от испуга, который давно потерял насиженное место в раскосых глазах из-за долгого пути по Аду. Чувство страха у азиата в любом случае осталось, это само собой, а вот то, что оно стало слишком редко проявлять себя — это да.
Тут-то Такеши и выделялся, оставаясь натянутым, как гитарная струна, но больше инстинктивно, будто постоянно готовый к опасности маленький зверек. Его узкие губы беспрерывно что-то шептали, наверное, белиберду, подобную бормотанию в Сортировочной и иногда казалось, что он не художник, а поэт, непрерывно рифмующий возникающие в голове строки.
«Надо все-таки попросить нарисовать его что-нибудь, а то жизнь прожил, и ни разу не видел, как работает художник…» — промелькнула у Димы свободная от тягот внешнего мира мысль, и он убрал темно-коричневую руку от смещенной вбок челюсти, принявшись ощупывать кость под глазом, однако гнусавый вопль свинорылого черта отвлек его.
— Да наклони ты уже башку! — раздался звучный, прорвавшийся сквозь рыночный гвалт удар, затем болезненный и трусливый вскрик, что перевело внимание юноши на садиста-сатира, отковывающего рабов на третьей цепи и, сопровождающего ругательствами сей не требующий большого ума процесс.
Паскудный свинский характер тяжело излечить даже на Земле, а уж жизнь на Геенне Огненной, плюс работа с завезенными издалека животными, накладывает определенные отпечатки. Почти все особи человеческого скота ведут себя чересчур гордо и не желают подчиняться, поэтому на них приходиться орать, а еще чаще бить, ибо зверь способен к обучению только через боль. И вот здесь меньше всех везет наиболее спокойным особям, ибо они отхватывают «пряников» за компанию во время дрессировки особо безмозглых собратьев.
«Это чем-то походит на тяжелую работу в наркологии, где сатиры играют роль санитаров, «Анубис» — главврача, а Варгх… Варгх еще одного очень сильного санитара, вызываемого в критических ситуациях…», — в голову мальчишке ворвалась оригинальная ассоциация с чертовой бригадой и легкая улыбка тронула уголки ссохшихся губ.
Второй сатир тем временем подошел к клетке, располагающейся впритык с женской, и непонятно зачем пнул решетчатую, как всегда пронзительно заскрипевшую дверь, после чего голожопые узники с пятым тавро напряглись, скуляще загалдев. Истеричные рабы прямо чувствовали, что подошло их время, ибо пребывавшие на второй и третьей цепях братья по разуму, но не по духу, уже разместились внутри «витрин», понуро рассевшись вдоль стен на сером каменном полу.
Мужчины на четвертой цепи, конечно, были еще те, как говорится — одно название, и даже визгливые девки не вели себя так, как эти представители сильного пола, почесывающие пятое тавро на сморщенных лбах. От них и до этого хватало бабьего крика, до сих пор болели уши, но сейчас, когда отбросы земного мира почувствовали, что дело пахнет совсем плохо и их путь близок к завершению в волосатых лапах у продавца быстрой еды или торговца ножами… Вот тогда-то воспитанные уродливым земным обществом «мужики» показали истинную натуру.
— Я американский гражданин и требую адвоката! Вы еще поплатитесь!
— Отпустите меня!! Отпустите!! У меня много денег! Огромное количество денег!! Я все отдам!!
— Пожалуйста!! Пожалуйста!! Умоляю! Только не меня! У меня рак желудка и я скоро умру!
— Да, как вы смеете!! Я депутат Мосгордумы! Только троньте меня своими грязными лапами!!
— Не трогай меня!! Не трогай!! Я сказал меня нельзя трогать! Нельзя!
— У меня жена и дети! Две крохотные милые дочурки! Отпустите меня, пожалуйста!
— Простите меня, простите!! Я не хотел ее убивать и насиловать, но она так хорошо выглядела!!
— Я вас всех засужу! Всех!! Ха-ха-ха!! Вы еще попляшете под мою дудку, сукины дети!
— И войду я смело во врата клети своей! И выйду на Небеса оттуда! Не убоюсь Сатану!! Аминь!!
— Нет!! Нет!! Нет!! Только не я!! Я слишком молодой! Я еще девственник! Пожалуйста!
— И все, что было набело, изменится потом!! Мой рок-н-рол — это не цель и даже не средство!!
Чудовищная жара, два разных, но одинаково безумных солнца и непомерно кошмарные зрелища все-таки «подправили» пустые головы самых слабых и обнаженные рабы потеряли связь с не самой лучшей реальностью, начав заговариваться. Наиболее нормальные из них просто громко вопили или же наоборот подавленно молчали, ну, а остальные выдавали подобные перлы, заставляя брезгливо морщиться «Спящих», слушающих их безумную какофонию.
Один худой молоденький парень, его Дима запомнил еще толстым в Сортировочной, когда впервые увидел пятое клеймо, порывался сделать селфи со звероватым, нервно хрюкающим сатиром, щелкая невидимым iPhon'ом, размахивая членом и весело хохоча. Как себя чувствовал грубо оттолкнувший его свинорылый демон — неизвестно, но когда огромный, перевитый широкими мышцами черт ощутил тоже самое на себе и своем высокотехнологичном копье, то не смог удержаться и все-таки дал волю эмоциям. Раздувший сухие ноздри козлоподобный воин влепил перегревшемуся несчастному широким копытом ниже спины и фанат прикольных фоточек завопил от боли в сломанном кобчике, не забыв залететь в узкий вход клетки, где вдобавок чуть не провалился ногой в сортир.
С остальными узниками на пятой цепи было либо проще, либо также, в любом случае раскаленные кольца на скотских шеях отчетливо щелкали, и освобожденные земные животные понуро входили внутрь «витрины», сопровождаясь оранжевым взглядом круторогого черта и налитыми кровью глазами сатира. Остальные козлоногие, пока земной скот освобождался от цепей, почти незримо присутствовали рядом, всегда готовые «порадовать» особо буйных сильнейшим ударом огромного кулака.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
